Иваном зовут, он вроде тебя, не простой человек. Из тех, что очень долго живут.
Ульяна странно на меня посмотрела, потом неожиданно, спросила:
— Ты это про кого сейчас спрашиваешь? Не про Ивана ли солдата, Марфиного мужа?
— Да, он был солдатом, потом из армии сбежал. Ему, — я начал вспоминать, когда Иван родился, — где-то сто пятьдесят лет. Жену зовут Марфа Оковна. А ты, их никак знаешь?
— Как не знать, нас таких долгих людей на земле мало, все рано или поздно встречаемся. Марфу я хорошо знаю, да и с этим Иваном случалось видеться, — усмехнулась она, почему-то, отводя взгляд. — Выходит ты с ними тоже знакомый.
— Выходит. Так нас кто, Иван привез?
— Нет, то был не он, а совсем другой человек, — покачала она головой, ненароком добавляя мне новую информацию.
Теперь я узнал, что спасли нас не «добрые люди», а лишь один «добрый человек», о котором она упорно не хочет говорить. Конечно, ставить логические ловушки и выпытывать, то, что Ульяна хочет скрыть, было не совсем корректно. Однако это дело касалось не столько ее, сколько нас с Машей, и я решил не слишком щепетильничать.
Что это за человек я спрашивать не стал, вернулся к нашим делам:
— А когда моя барышня проснется?
Ульяна лишь неопределенно развела руками:
— Может уже сегодня, а может и через неделю. Этого никому неизвестно. Восстанет, как в ней дурной сок исправится. Девка она, я гляжу, молодая, здоровая, отоспит свое, и проснется.
У меня сразу же возникли вопросы, что это за лечение сном, но, имея опыт общения с такого рода людьми, знал, что расспрашивать ее бесполезно. Вместо этого, мы еще поговорили о прошлом. Как все старые люди, Ульяна лучше помнила свое молодость, чем то, что случилось недавно. Наговорившись, знахарка ушла в сарай разбираться с собранными травами, а я остался с Машей. Она по- прежнему не подавала признаков жизни, но я успокоенный старухой, больше за нее не волновался.
Я, видимо, так хорошо выспался за неделю беспамятства, что теперь даже смотреть не мог на лежанку. Тело за время долгой бездеятельности потеряло гибкость, мышцы ощущались вялыми, и я пошел на улицу размяться. Луна еще не взошла, ночь была темной, так что никто назойливым вниманием не мешал мне делать все, что я захочу. Истязал я себя довольно долго, и вернулся в избу только тогда, когда мое посконное исподнее белье стало мокрым от пота. Нагруженные мышцы сладко ныли, и чувствовал я себя прекрасно. Ульяны все еще не было, Маша по-прежнему спала.
Я сходил к колодцу, разделся и вылил на себя несколько ведер холодной воды. Мокрый и счастливый, влетел в светлицу и чуть не сбил с ног княжну. Маша вскрикнула и испугано шарахнулась от меня в сторону. Я ее удержал и успокоил.
— Как же ты меня напугал! — придя в себя, сердито сказала она. — Просыпаюсь и ничего не могу понять. Темно, какая-то изба, лавка. Пошла к дверям, а на меня нападает мокрый голый мужик! Что случилось, как мы тут оказались? Мы же были возле избы брата Ивана?!
— Про Ивана пока забудь, — сказал я. — С нами случилось что-то вроде чуда.
— Какое еще чудо? Ты можешь толком объяснить?
— Могу, если ты меня не будешь прерывать. Хотя нет, не могу. Я сам пока ничего не понимаю. Знаю только, что мы сейчас в надежном месте у одной моей старой знакомой.
— Знакомой? — иронично переспросила она. — Это интересно!
Я проигнорировал ее тон и сразу взял быка за рога:
— Когда ты узнаешь, что теперь не зима, а лето и мы находимся в пятистах верстах от Москвы, тебе станет еще интереснее!
— Сейчас лето? — уцепилась она за первое слово. — Что ты этим хочешь сказать?
— Ничего не хочу. Выйди за дверь и сама посмотри.
— Ты, надеюсь, шутишь? — спросила она, потом воскликнула. — Что это на мне надето?!
— Холщевая рубаха, — ответил я. — Очнись, я тебе сказал правду. Не знаю, что произошло, но тогда на улице с нами что-то случилось. Я потерял сознание, ты, скорее всего, тоже. Потом нас сюда привез какой-то человек и оставил моей знакомой старухе. Мы проспали целую неделю и только сегодня проснулись. Я — утром, ты вечером.
— Господи, что ты такое говоришь! Разве такое может быть? — испугано, сказала она.
— Все может. И люди могут летать, и сумасшедшие братья убивать родных сестер, и еще много чего. Ты только не волнуйся, все будет хорошо.
— Нет, я тебе не верю! Такого не может быть!
— Ладно, пойдем, сама посмотришь, — сказал я, взял Машу за руку и вывел на улицу.
— Господи, — только и прошептала она, оказавшись в теплой летней ночи. — Значит, ты не шутил?
— Какие еще шутки. Ты думаешь это все новости?
Она не ответила, наверное, боялась узнать, что еще на нас свалилось.
— Мы с тобой вернулись назад, — договорил я.
— Куда, назад? — с каким-то мистическим ужасом, прошептала она. — Я не понимаю!
— В июнь месяц.
— Правда? — протянула она. — А это хорошо или плохо?
— Пока не знаю. Помнишь, тогда в бане, со мной разговаривал человек?
— Тот? Помню, твой родственник.
— Нет, это был я. Ты мне не поверила, и напрасно. И теперь все объясняется. Сейчас мы с тобой оказались в июне двенадцатого года. И теперь знаем, что с нами произошло в ноябре.
— Зачем вспоминать, я почти дала слово Пете Кологривову, — перебила меня княжна.
— Да, конечно. Только я сейчас говорю совсем о другом. Мы с тобой знаем, что нам пришлось бежать из вашего дома, и за нами гнался твой брат.
— Знаем, — согласилась она.
— Вот я и отправлюсь нам помочь. Приготовлю все нужное в лесной избушке…
— Значит, ты все это специально подстроил! — непонятно почему, возмутилась Маша. — Вот не думала!
— Что я мог подстроить? Я у вас в имении увидел тебя первый раз в жизни. Это ты меня, оказывается, уже знала… Все так запутано… Пожалуйста, не перебивай, а то мы так ни до чего не договоримся. Я и сам пытаюсь понять.
— Что ты понимаешь?
— Получилось, что я помог нам спастись, — продолжил я. — Специально туда приехал в лес и все подготовил. Это понятно…
— Значит, это я во всем виновата? — неожиданно, спросила княжна.
— Никто ни в чем не виноват. Нам сейчас нужно думать, что делать дальше. Твои родители мне говорили, что мы с ними были знакомы, и я лечил твою мать…
— Ну, да, прошлым летом, когда мы жили в Усладах. Мама заболела, и ты ее вылечил.
