Доходило до полного маразма. Американские части ехали на войну – а их место в Штатах занимали союзники[53]. Правда, поскольку никто не предполагал, что в Петербурге будут неприятности, союзников тут собралось больше, чем в других местах. Но, как убедился Джекоб, дисциплина у них была отвратительная. Даже по сравнению с американцами. Особенно этим отличались грузины и западные украинцы[54], которые вообще не просыхали и в боевом отношении представляли из себя пустое место. А вот в немецкой части все было не так. Джекоб и высказал это капитану, заодно помянув и об удачном выборе места. Они стояли возле подземного перехода – капитан и Джекоб с Васькой – и беседовали на отвлеченные темы.
– Место хорошее. И что ценно – вот это рядом. – Капитан кивнул на красивую церковь, стоявшую неподалеку, а потом на часовню на противоположной стороне улицы.
– Вы серьезно? – удивился журналист. Капитан не производил впечатления религиозного человека.
– Да нет, это у меня просто такой кладбищенский юмор. А если серьезно… Видите ли, Джекоб, ваши начальники, по-моему, просто не поняли, куда полезли. Как, впрочем, и те дураки, которые завербовались в этот корпус. А я-то знаю. Я, в отличие от ваших начальников, изучал историю. Да что там история! Мой дедушка, крепкий был старик, прожил чуть ли не до ста лет. На Второй мировой он получил Железный крест с дубовыми листьями. Такие награды Гитлер кому попало не давал. Воевал он на Восточном фронте, в группе армий «Север». То есть в том числе и под этим городом. Который, кстати, они так и не смогли взять. Так вот. Знаете ли, мой дед до конца своих дней иногда просыпался по ночам с жутким криком «Партизаны!». Вы и представить себе не можете, какая тут шла война. По сравнению с ней даже Вьетнам и Иран – просто детские игры.
– Но ведь то, что происходит, это не русские против нас действуют, а что-то неопознанное…
– А кто это? Китайцы? Я вас уверяю – от русских можно ожидать абсолютно всего. Абсолютно! Для моего деда и его камрадов танки Т-34 и КВ тоже поначалу были чем-то совершенно запредельным. Я уж не говорю о «сталинских оргaнах»[55]. Эти чудовища были для них куда более страшными, чем монстры с городских помоек. Что касается партизан… Сначала тоже ведь было тихо. А потом они полезли отовсюду… Когда этот город обложили части вермахта, жители, по всем расчетам, должны были вымереть. Все. Поголовно. Но они не вымерли. Вы знаете, один из наших лучших полководцев, Фридрих Великий, сказал: «На русского солдата нужны две пули. Одна, чтобы его повалить, другая – чтобы его убить». Вы с вашей пропагандой их повалили. Но, видно, убить-то и не смогли. А теперь нам всем придется за это отдуваться.
– Но ведь мы пришли с добрыми намерениями…
– Эти глупости говорите своим читателям, – желчно усмехнулся капитан. – Вы еще про демократию речь заведите. Россия нам мешала. Мы сделали все, чтобы ее повалить. И пришли закрепляться на завоеванной территории. Вот и все. Мой дедушка, знаете ли, тоже долго был уверен, что идет спасать Россию от ига коммунистов и еврейских комиссаров. Что его тут будут с цветами встречать. А встречали, бросаясь под танки с гранатами и стреляя из-за каждого куста.
– А вы сами что же в это ввязались? Насколько я знаю, в бундесвере в экспедиционный корпус направляли только добровольцев.
– По глупости, конечно. Из любви к военной истории. Хотелось въехать на танке в город, до которого мой дедушка не доехал десять километров. Взять, так сказать, реванш. Вот я и въехал. Теперь бы еще обратно выехать… Доннерветтер!
Откуда-то из боковой улицы на набережную Карповки выскочил трамвай. Что было дико само по себе – никакого тока в проводах не было и быть не могло. К тому же нормальный трамвай на такой скорости не мог бы преодолеть столь крутой вираж и не слететь с рельсов к чертовой матери. Да и вид у этого трамвая… Это был старинный длинный вагон – такие Джекоб видел на фотографиях американских городов тридцатых годов. Он был ярко-алого цвета, с окнами, плотно завешенными занавесками. Но что самое жуткое – позади трамвая оставалась ослепительная огненная дорожка. Стоящий на перекрестке танк рявкнул пулеметом, но никакого эффекта это не оказало. Потом пулемет замолчал – и больше танк не подавал признаков жизни. Трамвай летел прямо на бронированную машину. Джекоб, уже всякого насмотревшийся, подумал, что сейчас произойдет столкновение, а затем последует взрыв. Но вышло иначе. Не доехав до танка метров двадцать, трамвай внезапно взмыл в воздух. Ослепительная вспышка – и вагон полетел по наклонной траектории вверх, чуть ли не над самыми люками, потом – над казармами части, снова полыхнуло – и вагон растворился в воздухе, в завертевшейся в небе воронке темно-синего смерча.
Танк стоял там, где и стоял. Только из башни больше уже не торчала голова танкиста. Капитан и Джекоб с Васькой подбежали к машине – и обнаружили, что она пуста. Они кинулись к жилому комплексу. Часовых на входе не оказалось. Капитан ворвался внутрь. В нескольких помещениях были разбросаны книги и журналы, в курилке на пепельнице дымилось несколько сигарет. А вот тех, кто курил, – не было. В конце концов удалось обнаружить нескольких ошалелых солдат.
– Все на месте? – спросил капитан.
– Никак нет… Вон тут Ленц сидел, мы с ним играли в шашки. Полыхнуло что-то, я гляжу – а его и нет… А вон там Штраус и Мюллер сидели, они смотрели на нашу игру. Они тоже исчезли.
А в остальных помещениях солдаты были в целости и сохранности, но вели себя как напуганные овцы, оставшиеся без вожака.
Впрочем, капитан и стал тем самым вожаком. Заставить солдат прийти в себя было непросто, но Шанц был вполне достоин своего дедушки – он оказался настоящим командиром и не потерял голову даже в такой дикой ситуации. Через некоторое время, потраченное на многосложную немецкую брань и стучание кулаком по солдатским зубам, личный состав был построен на площадке перед зданием. Перекличка показала, что отсутствуют шестьдесят четыре человека.
– Уехали, наверное, – меланхолично подвела итог Васька. – Все правильно, больше в трамвай просто не влезет. И так там, наверное, толкучка, как в часы пик.
– И часто он тут ездит? – спросил Джекоб.
– Да не очень. Говорят, лет пятьдесят назад его видели, а раньше – и вовсе задолго до войны, еще в двадцатые годы.
Джекоб поймал себя на мысли, что происходящий абсурд он уже воспринимает как нечто само собой разумеющееся. А впрочем, что было еще делать? Трамвай в самом деле летал – и солдаты действительно исчезли.
– А обратно-то его пассажиры приезжают? – решил он уточнить.
– Кто как. Рассказывают, один крендель вернулся. А другой опоздал на посадку, сильно затосковал да вскоре потом с тоски и помер.
Капитан нервно закурил:
– И что мне теперь писать в рапорте? Шестьдесят четыре человека из вверенного мне подразделения ушли в самоволку в тонкий мир и не вернулись?
Кажется, Васька его поняла:
– Слушай, мужик, так и пиши! Мне кажется, ты не слишком ошибешься…
И тут чертов трамвай появился снова – в том же самом месте на небе, где исчез, вынырнув из вскипевшей среди облаков воронки. Алый вагон пошел по крутой траектории вниз. У Джекоба успела мелькнуть мысль, что история с паровозом, кажется, повторяется. Что же касается доблестных солдат бундесвера, то они кинулись врассыпную, как цыплята, над которыми появился коршун, бросая оружие и снаряжение. Только Шанц не тронулся с места, хрипло изрыгая нечто, что по драйву могло составить конкуренцию лучшим вещам группы «Рамштайн».
Трамвай плавно зашел по дуге со стороны проспекта Добролюбова и снизился сразу за обезлюдевшим танком. Снова сверкнуло – на этот раз оранжевым. Трамвай преспокойно встал на рельсы, весело звякнул и на огромной скорости скрылся за поворотом.
И тут Джекоб увидел на месте вспышки толпу людей.
– Вот видишь, мужик, а ты парился. Твои ребята покатались и вернулись, – обратилась Васька к капитану.
Однако… Это были не солдаты!
– Дела, – присвистнула Васька, обладавшая исключительным, не испорченным книгами зрением, – а все же мне очень интересно, где на этом маршруте конечная остановка?
