поверх кобуры. Волнуясь, он сознавал, что, возможно, уже в ближайшие секунды ему придется стрелять. На этот раз им было дано исключительное право открывать огонь в любых условиях, не предупреждая об этом жертву. Поговаривали, что вся заваруха затеяна одним-единственным человеком. Этого-то человека им и следовало ликвидировать самым безжалостным образом. По слухам в северных районах города уже начинали обрушиваться дома, а со стороны аэропорта к Мемфису пролегла гигантская рытвина, больше похожая на недостроенный канал. Лепарт не очень представлял себе, как такое мог вызвать один- единственный человек. Проще было поверить, что происходящее не что иное, как чудовищная ошибка. Паника – опасная вещь. Она способна умножать мнимое в сотни и тысячи раз. А сложным явлениям никогда не ищут сложных объяснений. Если что-то не так, значит, имеется виновный, и проще простого обрушиться на беду – устранив прежде всего этого виновного…
Снова поглядев на тонометр, Лепарт рукой прошелся по поясу, где компактно расположились дубинка, наручники и револьвер 38-го калибра. Он и не подозревал, что беглец, которого они ищут, стоит в каких- нибудь десяти шагах от него, внимательно наблюдая за продвижением полицейских.
Чувство опасности возникло у Гуля сразу же, как только он покинул вагон. Он еще не видел притаившихся в засаде «охотников», но, едва ступив на платформу, уже понял, что
– напуганные и растерянные.
Ладонью он осторожно коснулся ребер. В месте, где вошла пуля, выпущенная Кидом, он нащупал небольшую опухоль. Панцирь из ссохшейся крови прикрывал теперь живот не хуже броневого жилета.
Гуль вздрогнул, встретившись глазами с одним из своих преследователей. Жертва и хищник замерли в напряжении. Медленно расстегнув кобуру, Лепарт отяжелевшей рукой потянул оружие. Он неожиданно понял, что вопреки приказу первый выстрел произведет в воздух. Беглец не делал попыток скрыться, в широко распахнутых глазах его читалась усталость и мука. Он действительно подходил под выданное описание, но им говорили о молодом парне, Лепарт же видел перед собой сорокалетнего мужчину. В черных вьющихся волосах беглеца серебристо проблескивала седина, а взор, устремленный на полицейского, по справедливости должен был бы принадлежать старику. Лепарт отчетливо услышал, как щелкнул позади взведенный затвор.
– Чего ты ждешь, Леп? – шепнул напарник.
– Он не оказывает сопротивления, он… – Лепарт изумленно захлопал глазами. Беглец, только что стоявший возле мраморных колонн, исчез. Он не отпрыгнул в сторону и не пригнулся, он просто растаял в воздухе.
– Где он! – выкрикнул напарник. Расталкивая людей, они ринулись вперед. Лепарт на ходу взглянул на тонометр. Огонек продолжал мигать, доказывая, что беглец по-прежнему находится где-то рядом. И все же они НЕ ВИДЕЛИ его…
Медленным шагом Гуль удалялся от полицейского патруля. Продвигаясь к урчащему эскалатору, он ни на секунду не выпускал их из виду. Растерянно озираясь, полицейские то продвигались среди толчеи, то начинали топтаться на месте. Он сумел стать для них невидимкой, но понятия не имел, как долго продержит их в подобном состоянии. Каждый шаг, отдаляющий от опасности, увеличивал мысленное напряжение. Расстояние требовало добавочной энергии, и уже возле самого эскалатора он вынужден был прекратить внушение. И тотчас один из полицейских вскинул пистолет. Под сводами метро гулко прогремело множественное эхо. Пули взвизгнули совсем рядом. Гуль прыгнул на движущие ступени и не сразу обнаружил, что все три лестницы включены на подъем. К счастью, наверх выбирались последние горстки людей. Стараясь не сшибить кого-нибудь с ног, Гуль гигантскими скачками помчался вниз. И снова ударили выстрелы. На этот раз стреляли очередями. Подымающиеся наверх люди с воплями заметались в тесном пространстве. Они угодили в расставленную для него ловушку. Перепрыгнув через резиновые перильца, Гуль опрокинулся на спину и заскользил вдоль высоких светильников. Брызнул осколками серебристый плафон, и на этом удача окончательно изменила преследователям. К подобным скоростям они, конечно, не привыкли. Из десятка выпущенных пуль в цель не попала ни одна. Прячущийся в диспетчерской будке стрелок в испуге пригнул голову, но Гулю было не до него. Оказавшись на платформе, он не стал терять времени. Подковообразный тоннель с гудением вбирал в себя отходящую электричку. Колеса грохотали на стыках, окна в мутных разводах с равнодушием взирали на убегающие колонны. Гуль бросился к поезду. Огненной жабой боль задергалась, заворочалась в боку. Увы, дверцы вагонов были плотно закрыты, ухватиться было абсолютно не за что. Поравнявшись с широким окном, он с силой ударил по стеклу, напрягая пальцы, подтянул тело к неровной пробоине.
Через секунду он лежал уже на кожаных сидениях. Из потревоженной раны вновь струилась кровь, и шумными вздохами Гуль успокаивал себя, успокаивал свой бок.
– Вы бы видели, как он бежал! Какой-то гепард, честное слово!.. Кроме того, по утверждению Лепарта, этот русский опять использовал какой-то фокус.
– Поэтому я и настаивал на уничтожении. Настаивал и настаиваю! – Беркович сердито хрюкнул. – И если не подойдет оружие полицейских, испробуем на этом супермене армейские «Вулканы» или что-нибудь в этом роде.
– Чепуха! Вот увидите, этот сукин сын уйдет и от ваших «Вулканов»!
– Да вы, похоже, восхищаетесь им? Мистер Йенсен, полюбуйтесь-ка на ваших подчиненных!..
– Прекратите, черт возьми! – Йенсен хлопнул ладонью по столу и поднял на перепирающихся коллег воспаленные от недосыпания глаза. – Сейчас важно обнаружить его. В самое кратчайшее время!.. Где ваши рэйнджеры, полковник?
– На месте, мистер Йенсен. И не сомневайтесь, они скоро найдут его, – Беркович приблизился к столу и, склонившись над картой, постучал пухлым пальцем по серым квадратикам городских кварталов. – Мои люди потеряли его где-то здесь. Согласитесь, без приборов поиск значительно осложняется. Ваших тонометров и раньше-то на всех не хватало, а теперь, когда каракатица остановилась в каких-нибудь двух-трех милях отсюда, они стали просто бесполезными. Индикаторы горят, в какую бы сторону тонометр не направляли.
– Да… Каракатица действительно остановилась, – озадаченно пробормотал Йенсен. – Но почему, черт возьми? Что заставило ее встать перед самым городом?…
– Может быть, урановые ловушки?
– Этот пустяк?… Сомневаюсь. Она толчется на одном месте уже более двух часов, а первых контейнеров, если помните, ей едва хватило на десять-пятнадцать минут.
– Как бы то ни было, песенка нашего мучителя спета, – Беркович не без злорадства скосил глаза на Йенсена. – Над районом патрулирует около десятка боевых вертолетов. Улицы пусты, и любого, выбравшегося погулять на открытое пространство, немедленно засекут.
– И все же… Почему она остановилась? – Йенсен хмуро сверлил карту взглядом. – На это должен быть какой-то ответ!
– Уж не думаете ли вы, что это русский ее остановил?
– А почему бы и нет? – тихо спросил Йенсен. Медленно подняв голову, он отчетливо произнес: – Послушайте, Беркович, надо срочно уведомить всех ваших людей, чтобы в русского не стреляли.
– Это что, шутка? Если шутка, то весьма неудачная.
– Это не шутка, Беркович.
– Тогда черта-с два, я отдам такой приказ! Они найдут этого супермена и превратят в решето!
– В таком случае вы отстраняетесь от командной должности,
– процедил Йенсен. – Полномочий у меня достаточно, не сомневайтесь. Потрудитесь уведомить своих заместителей о случившемся и…
– Секундочку! – Беркович умиротворяюще вскинул ладони. – В чем дело, Джек? Чего ты вдруг разбушевался? Ты хочешь, чтобы русского попытались взять живым? Хорошо, попробуем… Мне не очень понятна твоя политика, но если ты настаиваешь…
– Да, настаиваю.
Изобразив что-то отдаленно напоминающее кивок, Беркович грузно поднялся и тяжелым носорожьим шагом отошел к окну. Тень брезгливости промелькнула на его рыхлом лице. Ему было на что подосадовать.
