– Только тронь меня, урод! Только тронь!.. Пацаны придут, башку тебе открутят! За ноги разорвут!..
Это напоминало выстрел. Не трогаясь с места, Дымов ударил острием лимба в нервный узел пигалицы, разом погасив и вопль, и сознание. Полуночница мягко запрокинулась на песок.
– Вот так, милая. И незачем так кричать, сама потом благодарить будешь… – продолжая оставаться на месте, Вадим вытянул в сторону девушки пару незримых щупалец, обвил правую кисть, коснулся худенькой шейки. Вот теперь с пациенткой можно было творить все, что угодно. И со стороны вряд ли кто помешает. Пацанов же, которыми она пугала, он не боялся. Пожалуй, тот же номер можно будет проделать и с ними…
Он уже начинал стимулировать гипофиз девчушки, когда полученная из чужого мозга информация заставила его резко подняться на ноги.
– А ну, встать! – жестко велел он. – И живо двигай к своим приятелям! Навестим их, пока не натворили беды…
Не открывая глаз, девчушка поднялась на ноги, часто спотыкаясь, двинулась в сторону набережной. Подгоняя ее хлесткими командами, Вадим тронулся следом.
Глава 8
По темной улице они двигались стайкой хищников. Этакие щурята, выбравшиеся из омута на ночную охоту. И вдвойне нелепым казалось, что главного из «щурят» звали Пескарем. Собственно, он и был инициатором этой охоты. Динка без дозы долго ждать не умела, начинала ныть, психовать, царапаться. Да и ему жизнь становилась в лом. Кружило голову, ныли мышцы с суставами. Последнее время проявилось и что-то такое в области сердца – вроде резких прострелов. В такие моменты Пескарь даже вынужден был замирать столбом. Казалось, сделай еще вздох, шагни лишний раз – и кранты. Но через минуту-другую боль проходила, и жизнь возобновлялась. Единственным условием ее возобновления было ширево. Каждый день – для себя и Динки.
– Вон, кажись, и забегаловка! – крикнул Колюня, правая рука Пескаря и первый друган по ночным забавам.
– Так это же киоск, – откликнулся Марат, – что там возьмешь?
На слова Марата Пескарь не обратил внимания. Давно уже знал, что Марат храбростью особой не отличается. Всегда сифонил перед делами, без проблем придумывая отмазки, в критическую минуту мог и лажануться.
– Не скажи. – Возразил Колюня. – Там пойлом торгуют, значит, и выручка может быть крутой.
– Берем! – решил Пескарь. Покрутив головой, добавил: – Палки, что ли, пошарьте. Не с голыми же руками туда переть.
Пацаны бросились в придорожные кусты, зашарили по жухлой траве. Колюня тут же отыскал массивную доску с гвоздем, а вот Марат и здесь оплошал – вернулся с каким-то позорным прутиком.
– Сам-то как?
– За меня не волнуйся, есть что показать… – Пескарь внимательно оглядел пустующую улочку. Не без труда погасив внутреннюю дрожь, нашарил в кармане рукоять ножа. Если верить дружкам постарше – из тех, что уже сидели, такие перья даже холодным оружием не считались. И лезвие маленькое, и сталь не та. Так что можно носить без страха, – ни один мент не придерется. То есть – отнять, конечно, отнимут, могут и фонарей навешать, но вот статьи за такой нож нет и не будет…
– Ну, чего? Идем или как?
– Пошли! – Пескарь первым приблизился к киоску, оглянувшись на Марата, указал пальцем на колпак фонаря. – Считай до двадцати и кроши его в куски! Мы в это время как раз и начнем.
Марат боязливо кивнул. Он плохо сейчас соображал, но чувствовал, что этим приказом Пескарь и его пытается привязать к делу. Дескать, не сами начали, а по сигналу дружбана. А дружбана этого Маратом кличут, его и надо в случае чего в обезьянник сажать…
– Все, пацаны, не бздеть! – Пескарь отважно толкнул стеклянную дверь, вошел внутрь. Пряча доску за спиной, Колюня последовал за ним.
Помещение было тесным, за стеклом густо и в навал лежал разнородный товар – от леденцов и шоколадок до пузатых пластиковых бутылей с пивом и квасом. Под потолком светила парочка запыленных ламп и вились неуклюжие комары.
Пескарь приблизился к застекленной витрине, глазом стрельнул в сторону продавца. Увиденное привело его в доброе расположение духа. За кассой сидел старикан – сухонький, седоволосый, не внушающий особых опасений. Почему-то более всего успокоил Пескаря его нос. Такие носы – с синими и красными прожилками, истертые домашними платками – богатырям принадлежать никак не могут. Вот и получалось, что за прилавком сидит мужик – и вроде как не совсем мужик. По крайней мере, баб Пескарь опасался значительно больше. И гвоздануть могут какой-нибудь монтировкой, и визг поднять до небес. Кроме того, после знакомства с Динкой он как-то начал стесняться бить женщин. То есть, конечно, бил, если сопротивлялись или не отдавали сумочек, но радости, как прежде не ощущал. По этому поводу над ним даже подшучивал кое-кто из пацанов. Тот же Коля-Колюня, например. Уж он-то, перед бабами реально не робел. В случае необходимости лупил в полную силу. Ну, а раз за кассой старик, то с них, как говорится, и взятки гладки. Мужики – на то и мужики, чтобы подставлять морды. А уж старый там или не старый, это еще нужно разобраться. Тот же Марат, к примеру, от своей химии уже через год-другой копыта откинет, а они с Колюней – через два или три. Спрашивается, в чем же разница между ними и этим старым хрычом, который, как пить дать, протянет еще лет десять, а то и двадцать. В натуре, несправедливо! Вот и поправим мать- природу…
Снаружи пару раз стукнул камень, но фонарь так и не погас. Должно быть, Марат, придурок такой, никак не мог попасть в лампу. Да и хрен с ним! Не больно-то мешает. Пескарь вынул из кармана нож и тяжелой эбонитовой рукоятью долбанул по стеклу.
– Бабки, отец! Все, какие есть! Отдашь по-хорошему, не тронем.
Вторя его словам, Кольчик звезданул своей доской по витрине, расколов ее на части. На пол посыпались детские конфеты, упаковки с перцем и пряностями.
– Зачем же стекло бить? – не испугался старик. – Где я новое возьму? А по ночам холодно, дует…
– О, тварь! Еще на базар разводит! – обозленный Колюня, разумеется, не знал, чем вызвано спокойствие старика. Между тем продавец попросту тянул резину. Подобных наездов в своей жизни он повидал немало, и первое, чем интересовался, устраиваясь на работу, это наличием секретной кнопки или педали под прилавком. Немудреная сигнализация не раз спасала ему жизнь, и при малейшей опасности старик без стеснения вызывал подмогу. Разумеется, не обходилось без казусов и ложных вызовов, но дома у старика жили дочь с мужем, три очаровательных внучонка и старенький пес Кобальт. Именно поэтому с некоторых пор он отчетливо понял, что совершенно не хочет ни умирать, ни уходить на пенсию. Жить стоило, пока в нем нуждалась хоть одна живая душа. Вот и теперь, послав вызов в ближайшее отделение милиции, старик попросту тянул время…
– Деньги, козел! Оглох, что ли! – Колюня полез через прилавок, брюками зацепился за кромку разбитой витрины, порезавшись, стал громко ругаться.
Как обычно все получалось бестолково и не так, как складывалось в голове. Однако Пескарь по опыту знал, что главное в таком деле – напор и скорость. Будешь меньжеваться – прокукуешь все на свете. А потому, не дожидаясь, пока Колюня разберется со своими штанами, он перегнулся через прилавок и ткнул ножом в шею старика.
– Видишь эту железку? А ща я ее воткну тебе по самую рукоять! Деньги, гнида!.. – левый кулак ударил продавца в лицо, и сделка наконец-то состоялась. Испуганно откинувшись назад, старик поспешил отпереть кассу, со скрипом выдвинул ящик с деньгами. Конечно, здесь лежала малая часть выручки, но эти-то говнюки знать об этом никак не могли. Часть крупных ассигнаций старик постоянно откладывал в потайной закуток. Ночная жизнь многому может научить, и люди с опытом никогда не держат денег в одном месте. Именно поэтому уличному грабителю разумно отдать кошелек с парочкой купюр, а таким вот налетчикам безропотно продемонстрировать полупустую кассу. Конечно, будут психовать, могут и врезать пару раз, зато не придется потом отчитываться перед разъяренным хозяином.
– Ты прикинь, Пескарь! Он же, в натуре, нас кидает!
– Что там такое?
– Да тут на всю кассу три-четыре сотни будет… – зачерпнув в пригоршню мелочь, Колюня швырнул ее в
