В воздухе повисло молчание. Слышно было, как нечто живое и сердитое толкается в чайнике, ударами изнутри подбрасывая крышку. Может быть, пар, а может, и нечто иное. Дымов, не вставая, развернулся на табурете, дотянулся до плиты и выключил газ. Тем и хороши российские кухоньки, что уютны и крохотны. Не сходя с места можно ужинать, рыться в холодильнике, мыть посуду и даже шлепать тапком настенных тараканов.
– Знаешь, Вадим, я ведь давно тебя вычислила.
– Да неужто?
С самым серьезным видом Аллочка кивнула
– Я не шучу. Ты не такой, как все. Самую малость, но не такой. И рекламу не смотришь, и фильмов наших не знаешь. То есть, ты, конечно, эрудированный человек, постоянно цитируешь какого-то Экклезиаста, Бергсона, Кирхгофа…
– Наверное, Киркегора? Кирхгоф – не философ, а немецкий физик. Работал в Петербургской Академии Наук.
– Вот видишь, а я и этого толком не знаю. И никто из моих сверстников не знает. У нас другое образование, понимаешь?
– Вот и помоги мне. – Разливая чай, Вадим кротко улыбнулся. – Подскажи, где и какие ляпы я совершаю. Обещаю, что буду к твоим советам прислушиваться.
Помешав ложечкой в кружке, Алла подняла голову. Глаза ее распахнулись во всю ширь, став похожими на пару женских зеркалец. В каждом из них Дымов с удивлением разглядел себя – сидящего на табурете, с кружкой парящего чая в руке.
– Скажи честно, ты шпион?
Он усмехнулся.
– Знакомая фраза. Не помню, откуда.
– Вот видишь. А люди твоего поколения смотрели этот фильм десятки раз.
– Какой фильм?
– «Адъютант его превосходительства».
– Кажется, я тоже его видел. – Осторожно сказал Дымов. – Одну или две серии.
– А ты целиком посмотри. Очень неплохой фильм. – Аллочка продолжала испытующе глядеть на него. – Если хочешь, можешь спросить у меня то же самое. В смысле, кто я такая. Но я-то не шпионка, и никто меня к тебе не подсылал. Честное слово!
– Я знаю.
Было видно, как она вспыхнула. Даже чуточку разозлилась.
– Между прочим, некоторые товарищи действительно подкатывали с разными вопросами. Пару раз даже деньги предлагали.
– Ну да?
– А ты как думал! Спрашивали о твоих методиках, интересовались пациентами. И знаешь, что я им отвечала?
– Знаю.
Она сердито бросила ложечку на стол.
– Послушай! Если ты умеешь читать чужие мысли, это не дает тебе право…
Вадим мягко накрыл руку Аллочки ладонью.
– Брэк, малыш! Я все понял. И в голову твою я не лезу, поверь мне. Просто о некоторых вещах несложно догадаться без всякой телепатии.
Тревога в ее глазах мгновенно сменилась детским любопытством.
– А ты, правда, умеешь угадывать чужие мысли?
Вадим ласково погладил ее руку, ответил не сразу.
– Видишь ли, Аллочка, чужих мыслей нет. Мысли – достояние целиком и полностью общественное. Кто- то и впрямь может их слышать. Извне, понимаешь? А кто-то нет. Так они и попадают в наши головы. Вот угадывать чужие намерения у меня действительно иногда получается. Но мысль и намерение – разные вещи.
– Как это?
– А вот так. Волк намеревается утащить теленка, но это не мысль, это зов голодного желудка. Шестнадцатилетний оболтус поедает взглядом красивую дамочку. Его желания также неверно отождествлять с мыслями, поскольку настоящие мысли – это нечто совершенно иное. Я бы сказал – качественно иное.
– Кто вы? – вырвалось у девушки.
– Я? – Вадим покосился за окно, рассеянно потер мочку уха. – Человек, Аллочка. Ко всему прочему еще и мужчина, если ты заметила.
– Ты знаешь, о чем я спрашиваю… – она порывисто вздохнула. – Я ведь давно стала подмечать все эти странности. Даже тетрадку завела с записями.
– Дневник, что ли?
– Ну да, дневник наблюдения. Совсем как в школе. Только я следила не за погодой, а за тобой.
– И к каким выводам ты пришла?
– Я поняла, что ты умеешь то, чего не умеют другие. Мало того, что ты излечиваешь самые жуткие болезни, успокаиваешь психопатов, так ты и говоришь немного не так, и одеваешься странно. А еще я помню того колченогого пса. Ты даже не воспользовался гипсом. Как такое возможно?
– Ну… Иногда бывает возможно.
Она упрямо мотнула головой.
– Ты не тот, за кого себя выдаешь.
– Верно, не тот. Мы все себя за кого-нибудь выдаем. Разве за это можно винить?
– А я не виню, я спрашиваю. – Аллочка прикусила губу.
– Ну, раз спрашиваешь, придется ответить. – Вадим грустно улыбнулся. – Ты права, Аллочка, я действительно беглец. Смертельно больной человек, покинувший свой мир и угодивший по нечаянности к вам.
– К нам?
– Ну да. Если честно, то ТАМ я долго бы не прожил. Месяц-полтора от силы. Так что терять мне, в сущности, было нечего, вот и рванул. От друзей, соратников, подчиненных.
– Но для чего?
– Может, для того, чтобы не превращаться в обузу, а может, по иным причинам. Самое странное, что здесь все неожиданно прошло. Более того – я не только поправился, но приобрел нечто иное.
– Иное?
– Ну да. Например, способности, которые, как выяснилось, могут приносить людям пользу. Таким образом, я и превратился в лекаря. Без сертификатов, лицензий и вузовских дипломов.
Ротик у Аллочки чуть приоткрылся, но она и не думала язвить. По лицу Вадима было не понять – шутит он или говорит всерьез, но как бы то ни было – сейчас девушка верила всему, что он говорил. Она не изображала сочувствие, она действительно его жалела, и, глядя на собеседницу, Дымов неожиданно ощутил, как нечто горячее начинает разгораться в груди, омывая сердце, жаркими огненными всполохами доставая ледяной сгусток мозга. Возможно, это следовало называть признательностью за то, что его готовы были выслушать, а может, он попросту изнемог от затянувшегося притворства. Даже Саше Изотову, коллеге и другу, он не говорил всей правды. Наперед знал, что в отношения вторгнется холодок недоверия. Чудесам, какие бы они ни были, верят только своим собственным, чужим же принято криво улыбаться… То есть так Вадим рассуждал еще совсем недавно, а сейчас до него вдруг дошло, что правду или, во всяком случае, часть таковой легко и просто может воспринять эта сидящая перед ним девочка. Каким-то образом его язык не стал для нее чужим, возможно, не станут чужими и мысли.
– Вадим, а там, в твоем мире… Там было хорошо?
Он покачал головой.
– Там было плохо. Очень и очень плохо. Там было страшно и голодно, а люди умирали на улицах сотнями и тысячами. От пуль, эпидемий, от природных катаклизмов.
– Скажи честно, это наше будущее? – вопрос дался Аллочке с явным трудом. Она даже затаила
