– И выходили бы из тюрем не рецидивисты, а чистые ангелы. – Пробурчал Миронов.
– Зря, между прочим, смеешься. Так оно и есть. Человек без идеи мало чем отличается от животного. Так что мудрость любой политики в том и состоит, чтобы означенными идеями заразить большую часть населения.
– А как быть с меньшей?
– Меньшая сама до своих идей дойдет. Не все же, слава Богу, тупые да плоские.
– Значит, по-твоему, хищников можно перевоспитывать?
– Да проще простого! Чем, скажем, занимаются ваши подопечные до зоны? Грабят, пьют, убивают, женщин портят. Ну, берете вы их, сажаете, а дальше что? На зоне они в авторитете, работать – опять не работает, актив в упор не видят и, разумеется, снова пьют, в карты режутся, кого-нибудь калечат, а за отсутствием дам занимается мужеложеством. Есть тут элемент перевоспитания? Да ни на грош!
– Ишь ты, аналитик! – Шматов фыркнул. – Ну, а в вашем центре они что будут делать? Библию с кодексом штудировать?
– У нас они будут делать то, на что вы никакими статьями их не сподвигнете. Да я и выдумывать ничего не буду, – приведу свеженький пример… – Изотов воодушевился. – Так вот, навестил нас как-то один питекантроп. Приехал на джипе с кавалькадой охранял. Цепь до пупа, рот полон золота, татуировки по всему тулову и все такое. Пришел – пальцы веером, морда лопатой, язык такой, что только с третьего раза сообразили, что ему нужно.
– Чего же правильный пацан хотел от тугих медиков?
– Правильный пацан хотел избавиться от туберкулеза и печень поправить. У него, как он выразился, уже, типа, реальный цирроз нарисовался и водка стала плохо перевариваться. Вот и решил мужик отправиться к лепилам на лечение. К нам, то есть.
– Ну и как, договорились?
– А как же! Сначала этот красавец деньгами перед нами тряс, потом пообещал зачморить, если не поставим на ноги. В итоге пришлось отправлять его к Дымову. Я с такими кабанами разговаривать не умею, а вот Вадик его враз обломал.
– В каком смысле?
– Ну, это я не в курсе. На то он и экстрасенс, чтобы слово заветное знать. Так или иначе, но в тот же вечер этот красавец уже пахал в нашем зале. Рубанком полировал гроб.
– Чего, чего? – Серега Миронов даже рот приоткрыл от удивления. – Какой еще гроб?
– Самый натуральный, из сосновых досок. Сначала снял с себя мерки, потом чертежик набросал, а после давай пилить да строгать.
– И как? Получилось?
– Не сразу, конечно. Первый гробик кривой вышел. И по размерам основательно подкачал. Только третий по счету и получился. Но видели бы вы, как он тут пыхтел да старался. В азарт вошел мужик! Работал, считай, в одних трусах. Цепь скинул, кольца-печатки поснимал. Вкалывал по двенадцать часов. Тут же у нас и в баню ходил, и душ Шарко принимал, и прочие процедуры. Теперь, сами видите, пирамиду вместе с другими сколачивает.
– Погоди, погоди! – Сергей пригляделся. – Этот тот кривоногий, что ли? Весь синий от татуировок? Так это же Ломоть!
– Он самый. Ломтев Павел Игоревич. Он у них теперь вроде бригадира.
– А почему все-таки гроб? – не выдержал Шматов.
– Это лучше у Вадима поинтересуйтесь. У него свои подходы к подобной клиентуре. Но я так понимаю: гроб – это символ. Что-то вроде вызова смерти. Дескать, я спокоен и готов. Даже ложе смертное сработал своими руками. То есть, это, значит, на первом этапе, а на втором эту же самую смертыньку пациентам предлагается оставить с носом. По крайней мере на ближайшие лет двадцать или тридцать. Гроб – это для доходчивости. Мы же все гордецы, не знаем куда от амбиций деваться. Вот Дымов и ломает гордыню. С самых первых шагов. По его мнению, официальную медицину давным-давно уже надо ставить на попа. Все там через пень колоду. По сути не лечим, а прихорашиваем. Гниль, болячки – все остается внутри. А очки, контактные линзы, антибиотики, дорогие операции – все это по большей части стало уже бизнесом. Во главе угла – кошелек клиента и его финансовые возможности.
– Значит, не нравится официальная медицина?
– А что в ней хорошего? Дорого и ненадежно. Мы же лечим практически все – и что более важно – с помощью иммунных сил самого пациента.
– Занятно… – Миронов покачал головой. – И как у Ломтева с печенью?
– Полный порядок, – Саша Изотов произнес это с мальчишеской гордостью. – Половина камней уже вышла, вторая, думаю, к весне выйдет. И никаких скальпелей, никакого ультразвукового дробления. Хватило одного молотка и рубанка.
– Прямо чудеса какие-то!
– Отнюдь. Все просто до оскомины. Если мужик работает в тепле да с настроением, может за сутки два- три литра пота слить. Это значит, что из тела выйдет как минимум полкило шлаков и солей. Вот вам и пресловутые камни, и нездоровая кровь, и дурной запах изо рта. Полгода такой работенки, и про цирроз можно смело забывать. – Изотов с гордостью кивнул через плечо. – Сами видите, каким шустряком он теперь стал. Сейчас и не скажешь, что пару месяцев назад на ладан дышал.
– А если сорвется с резьбы и снова начнет пить горькую?
– Честно говоря, сомневаюсь. На то у нас и поставлен Вадим, чтобы задавать долгосрочные программы.
– Что-то вроде кодирования?
– Еще чего! Я же вам нарочно про идею толковал. Кодирование с установками – это по сути своей блоки и запреты. Мы же работаем не с запретами, а с идеей. Есть идея, начнется и творчество, а с творчеством появится жизненный смысл. Даже самый протухший мужик любит делать что-то своими руками. Надо только чтобы он разок это прочувствовал, а уж там и сам втянется. Вдохновение – лекарство серьезное. И болячки способно вылечивать, и тягу к наркотикам гасит.
– Вы и с наркотиками боретесь?
– А вы еще не поняли? Я ведь уже сказал: мы лечим практически все. В этом смысле от нас отстают даже столичные больницы. А процент эффективности в нашем центре даже выше, чем в знаменитой клинике Назаралиева.
– В таком случае объясни, почему часть ваших работяг разгуливает в валенках? Или в вашем хваленым центре нет средств на обычные больничные тапочки?
– Валенки, Сережа, – это шерсть, а шерсть – это здоровье, – Изотов поворошил свою шевелюру. – Обрей нас всех налысо, выгони на мороз, и ни один не выживет. Так что недостаток шерсти полезно время от времени восполнять.
Капитан со вздохом посмотрел на часы.
– Все это крайне интересно, но может, нам пора навестить Дымова?
– Ну, если он освободился… – Изотов приглашающе махнул рукой и, пройдя пальмовой аллей, вывел милиционеров из дендрария. – Здесь, пожалуйста, потише и говорить лучше шепотом.
– Тут тоже больные?
– Тут наш директор – Раиса Дмитриевна. Дама без всяких «но». Всемогущая и ядовито-мудрая, которую, боятся все, кроме Дымова.
Они прошли мимо мраморной статуи какого-то греческого бога, по ковровой дорожке добрались до секретарской. Оторвавшись от экрана компьютера, Аллочка обратила к ним лицо, глазами изобразила вопрос.
– Привет, зайчик! – игривым шагом Изотов приблизился к секретарше. – А я гостей к Вадиму привел.
– Помню, это, кажется, из милиции, да? Только он еще, наверное, занят.
– Что ж, сейчас мы ему напомним о себе. – Александр с загадочным видом достал из кармана ключ.
– Саша, ты же знаешь, он этого не любит! – Аллочка столь по-детски насупилась, что Миронов поневоле залюбовался девушкой.
– Ну, во-первых, мы тихонечко, а во-вторых, нельзя заставлять людей ждать. Мне что, до вечера их по
