– А мне и знать не нужно. Все это обычная статистика. Что у нас, что в Америке – всюду одно и то же. К сожалению, истории внутрисемейных отношений похожи как близнецы братья. Расхождения встречаются в мелочах, но не в главном. Ну, а если отсутствует один из родителей, – я говорю уже о вашем случае, – проблема еще более обостряется. Неприязнь перерастает в ненависть, внутренний протест принимает истероидные формы.
– Но я люблю ее, – пролепетал Соболев. – Люблю мою Верочку! Кроме нее у меня никого нет.
– Хорошие слова! – Дымов кивнул. – Раз уж вы заговорили по-человечески, можно, наконец, приступить к обсуждению курса лечения.
В глазах Соболева зажегся слабый огонек.
– Это действительно поддается лечению?
– Само собой. Другое дело, что результат лечения следует закреплять, а с этим уже труднее. Если все вернется на круги своя, история с прыжком из окна повторится… Кстати, где сейчас ваша дочь? Вы оставили ее внизу?
Соболев кивнул.
– Дело в том, что у нее гипс, поэтому я решил сначала переговорить сам…
– Правильно решили. – Вадим взглянул на часы. – Пожалуй, мы сделаем следующим образом. Вы ведь уже знакомы с условиями оплаты?
– Да, меня ознакомили в регистратуре.
– Вот и славно. Сейчас я на полчаса отлучусь, а вы не теряйте время, спускайтесь вниз и ведите сюда вашу Веру. Секретарь покажет вам процедурный кабинет. Там и проведем первый сеанс. И для вас, и для нее. Всего же, думаю, шести-семи посещений хватит.
– Секундочку, я что, тоже должен присутствовать на сеансе?
– А разве вам не нужен результат?
– Да, но я не совсем понял…
– Что же тут непонятного, любезный отче? Если живущие вместе люди подхватывают инфекцию, бессмысленно лечить кого-то одного. В данном случае – основная причина заболевания вашей дочери – вы. Поэтому сеансы в равной степени нужны и вам, и ей. – Вадим улыбнулся. – Не беспокойтесь, это не жесткое кодирование, – всего-навсего мягкий гипноз. То есть, для девочки это будет внушением, для вас же – скорее информацией, которая поможет выстраивать дальнейшие отношения.
Дымов вздохнул.
– На этом все. Встречаемся через полчаса в процедурном кабинете.
Ошеломленный скоростью завершившейся беседы, гость неуверенно поднялся.
– Скажите, а в состоянии гипноза действительно можно задавать любые вопросы?
– Не тревожьтесь, ваши коммерческие тайны меня абсолютно не интересуют. Поверьте, мне хватает своих собственных.
– Да, да. Я понимаю… – уже совершенно по-иному Соболев взглянул на сидящего перед ним человека. И как это бывало уже десятки раз с иными клиентами, Вадим разглядел в его глазах некую смесь уважения и страха.
– Круто ты его! – Сергей Миронов уважительно качал головой. – Прямо Макаренко!
– Понравилось подглядывать?
– А что? Саня разрешил, хотя и взял сначала подписку о невыезде…
– Мели, Емеля!
– Кстати, твой Изотов обещал нам сюрприз.
– Он много чего обещает. Или вы думали: я усыплю посетителя, а после заставлю летать по всему кабинету?
– Ну, не летать, так что-нибудь другое.
– Ребятки, я же не развлекаюсь. У меня серьезная работа. Смею надеяться – крайне важная для людей.
– Так ведь и мы к тебе по делу пришли. Тоже крайне важному.
– Хотели чем-нибудь порадовать?
– Как тебе сказать… Помнишь того педофила? Который еще якобы повесился?
Дымов кивнул.
– Разумеется, помню. Такого уродца трудно забыть.
– Так вот, судя по всему, самоубийство лишь инсценировали. А еще было несколько других мокрух, и везде наблюдались схожие следы.
– Ты говоришь о Палаче?
– Ну да. А ты-то о нем откуда знаешь?
– Земля слухами полнится. – Вадим пожал плечами. – Опять же господа журналисты статейки пописывают. В общем, кое-что слышал.
Миронов переглянулся со Шматовым.
– Что ж, может, оно и к лучшему. Скорее поймешь… Так вот, Вадим, на этой неделе группировку Маршала положили. Внаглую, чуть ли не наших глазах. Исчезла крупная партия наркотиков. То есть, может, ее сожгли, а, может, и нет. Итог – восемь трупов и паника в криминальном мире.
– Хорошо, а я здесь причем?
– Он грохнул их всего за пару минут. – Внушительно произнес Шматов. – Без единого выстрела, голыми руками.
– Ну, может, и не голыми, но это нам и предстоит выяснить. – Поправил приятеля Сергей.
– Это еще не все… – пробурчал Шматов.
– Вот-вот! Буквально на следующий день некто обчистил инкассаторский броневик. Охранники видели вспышку, и все. Оба отключились. Что характерно, в кабине обнаружено несколько темных пятен. Если помнишь, такие же были в квартире того педофила. Более десятка аналогичных следов мы нашли в лаборатории Маршала. И в других делах попадались подобные отметины.
– Короче говоря, это снова Палач, – выдохнул Потап. – Похоже, он заигрался.
– Или вошел во вкус.
– Так вы хотите нас столкнуть лбами?
– Почему – столкнуть? Ты бы мог найти его.
– А если это не он?
– Но ты же сам видишь, тут замешана явная аномальщина. Эти чертовы пятна, трупы с внутренними разрывами, шкаф, который никак не желает соприкасаться с полом…
– Какой еще шкаф?
– Да был там один такой. Опрокинулся, да не упал. Так и завис в паре миллиметров над полом. Хорошо, мы догадались промолчать, а то даже не знаю, что бы случилось с нашими начальничками.
– Может, еще случится. – Шматов фыркнул. – Прозекторы до сих пор головы ломают над трупами, болтают о каком-то плазменном оружии, которого мы в глаза-то никогда не видели.
– Плазма там или не плазма, но на психику он влияет вполне реально. Сами на собственной шкуре испытали. Хотя, честно скажу, более всего меня потрясла его быстрота. – Миронов нервно пристукнул кулаком по ладони. – У нормальных людей просто не те скорости. А этот – прямо бэтмен какой-то! Действует, словно таран.
– Похоже, вам жаль людей Маршала?
– Да черт с ними! Но броневик – это уже не игрушки. Опять же начальство взбеленилось. Их ведь тоже надо чем-то кормить. А что им объяснишь, если на руках у нас одна-единственная реальная улика, и ту толком не рассмотришь.
– Покажи ему, – пробормотал Шматов.
Сергей сунул руку за пазуху и вытащил завернутую в пергамент непонятную находку.
– Вот, полюбуйся. Только осторожно разворачивай, – скользкая зараза. Нашли в доме покойного Маршала. Счетчик Гейгера не откликается, взвешивали на весах, – получалось что-то около ста семидесяти граммов. И тянется, и плющится, и сквозь ткань просачивается. Сначала была холодной, потом теплой, а сегодня уже откровенно греет. Можешь что-нибудь сказать по этому поводу?
