дыхание, ожидая ответа.
– Я не знаю. Правда, не знаю.
– Но вы… Ты не жалеешь, что пришел сюда?
– Как я могу жалеть? У меня не было выбора. Здесь я живу уже седьмой год, а там я бы давно умер.
Аллочка отреагировала чисто по-женски: схватив его ладонь, прижалась к ней щекой. Дымов потрясенно замер. К таким вещам он не был готов, и волна чужой нежности заставила его содрогнуться. Это было все равно что распахнуть настежь душу. Наверное, не следовало подставлять ей ладонь. В одну секунду он разглядел ее всю – от первой секунды рождения и до сегодняшнего вечера. Ее чувства вошли в него, как нож в масло, и на глаза сами собой навернулись непрошенные слезы.
Она подняла голову.
– Ты плачешь?!
– Кажется, да. – Он попытался отвернуться.
– Но почему?
– Сам не пойму. Даже там это случалось всего раз или два.
– Значит, ты наш. – Аллочка снова прижалась к его руке. На этот раз губами. – Я точно знаю: чужие плакать не умеют. Выходит, ты не чужой…
Они лежали, легко уместившись на кровати-полуторке, цепко обвив друг друга руками и ногами. Аллочка целовала его грудь, шептала на ухо смешную чепуху. Вадим отвечал, не думая. Мозг в эти минуты ему был без надобности.
– Когда ты дрался, ты был похож на Ричарда Гира.
– Это еще кто такой?
– Мой люимый американский артист.
– Значит, теперь и я угодил в любимые?
– Угодил, – она игриво лизнула его в губы. – А еще ты уникальный мужчина. Честно, честно!
– В каком смысле – уникальный?
– Видишь ли, в народе давно замечено: женщины принимают сначала ванну, потом мужчину. У последнего в лучшем случае – все наоборот, в худшем – ванна вовсе отсутствует. Знаковое отличие, правда? Мы хотим стать чистыми ДЛЯ вас, а вы спешите к чистоте ПОСЛЕ нас.
– Но ведь я первым отправился в душ.
– Потому я и назвала тебя уникальным. Ты не гонишься за деньгами, спишь на скрипучей кровати, питаешься кашей с сухарями и даже лечишь совершенно по-своему.
– Честно говоря, не по-своему. Многое из моих методик заимствовано у Бори Воздвиженова.
– Какого еще Бори?
– Был такой замечательный врач.
– Почему был? Он что, умер?
– Хмм… Можно сказать и так. Но он и в самом деле был замечательным человеком. Чуть ли не в одиночку пытался спасти мир – воевал с таймерными болезнями, выводил грибные споры, пытался замедлить ураганное старение. – Вадим улыбнулся своим мыслям. – Кто знает, может, часть его души переселилась теперь в меня.
Аллочка прижалась к нему крепче.
– Я слышала, такое бывает. Индусы называют это реинкарнацией.
Дымов кивнул.
– Помню. Кажется, Толстой тоже ощущал в себе умершего Паскаля. А Цветаева – умершую за семь лет до ее рождения Марину Башкирцеву.
– А ты? Кого ощущаешь в себе ты?
– Сейчас я ощущаю в себе маленькую смышленую девочку, которая почему-то решила подружиться со стариком.
– И вовсе не стариком! – Аллочка погладила его по лицу. – А если и стариком, то довольно бодрым для своих лет.
– Что ж, и на том спасибо.
– Лучше расскажи, где ты жил. Что это была за планета?
– Ты не поверишь, но это была все та же Земля. И даже город был, по-моему, такой же. Разве что назывался не Екатеринбургом, а Воскресенском.
– И континенты были такие же?
– И континенты. Африка, Америка, Европа. Что-то уже скрылось под водой, часть территорий обезлюдела после ядерных катастроф.
– Но вы ведь как-то жили?
– Мы не жили, мы боролись. Каждый год и каждый день. Кто-то верил в лучшие времена, а кто-то просто спускал тормоза и торопился отгулять оставшееся по полной программе.
Губы Аллочки скользнули по его лицу, приблизились к уху.
– Пообещай, что не вернешься обратно. Что останешься здесь навсегда.
– Обещаю, – Вадим закрыл глаза, сонно подумал, что, пожалуй, впервые за последние семь лет он засыпает абсолютно счастливым. Хотелось надеяться, что сны с этого момента у него изменятся, и вместо боевиков Пульхена, пылающих улиц Воскресенска, исхудавших детей придут иные картины – более красочные и менее страшные…
Погрузившись в темную вязкую дрему, Вадим не видел, да и не мог видеть, как, осторожно поднявшись, Аллочка приблизилась к вороху сваленной в кресло одежды, порывшись, нашла рубаху Дымова. Включив маленький ночничок, девушка склонила голову, пальцами ищуще провела по ткани. Наткнувшись на разрез в районе живота, приглушенно ахнула. Края дыры были окаймлены багровой корочкой, ручеек подсохшей крови сползал вниз, заканчиваясь замысловатым вензелем. Все было понятно без слов. Руки у девушки задрожали, рубаха упала на пол.
– Ну и пусть, – шепнула Аллочка. – Не все ли равно?
Трепетно обняв себя за плечи, она медленно обернулась. Вадим спал, откинув голову на подушку, но не храпел, как это нередко случается в такой позе. Лицо его было спокойно, и только бицепс правой руки едва заметно подрагивал. На мгновение девушке почудилось, что над Дымовым мутно пульсирует некая дымчатая тень – словно облачко, зависшее над грудью великана. И даже не облачко, а купол медузы аурелии, которую и в самой прозрачной воде пловцы скорее угадывают, нежели видят. Слыша, как гулко бьется ее сердце, Аллочка торопливо шагнула к кровати и взмахнула рукой. Прямо сквозь дымчатое облако – словно отпугивала привязчивую муху.
И, конечно же, ничего не почувствовала. Да и что, черт возьми, она должна была почувствовать? Надо было просто принять димедрол и не забивать голову нелепицами. После сегодняшних приключений людям, бывает, и не такое мерещится.
Осторожно Алла забралась под одеяло, вытянувшись, прижалась к Вадиму. Не просыпаясь, он рефлекторно обнял ее. Выждав немного, девушка скользнула ладонью по мужскому телу и очень скоро обнаружила то, что искала. Короста свежего рубца – как раз напротив печени. Врачом она не была, однако санитарные курсы успела закочить. А потому знала, как именовать собственное открытие. Ранение из разряда проникающих, затронувшее жизненно важный орган. Тем не менее, вопреки всему Вадим остался жив, как оставались живыми все те, кто попадали к нему на прием. Правда, их не пытались убивать и не били ножом в печень, однако Аллочка и не собиралась ничего себе объяснять. Там в парке он, кажется, прижимал к животу руку – совсем недолго, но, видимо, этого хватило. Во всяком случае, на что способны его волшебные руки, она уже немного знала. А потому восприняла факт удивительной неуязвимости с положенным спокойствием.
Опустив голову на грудь бессмертного Дымова, Аллочка судорожно вздохнула и вновь упрямо прошептала:
– Ну и пусть! А я все равно буду здесь и с ним…
Глава 13
– Вадим просил перед вами извиниться. К сожалению, он пока занят, но мне велено развлекать вас, а я человек исполнительный. – Саша Изотов церемонно раскланялся с оперативниками. – С Сергеем мы
