упакован. – Митек плотнее прижал к голове наушники, на мгновение даже зажмурился. – Хотя нет. Раз ругаются, значит, ждут еще гостей.
– Аксана, кого же еще. – Молчавший до сих пор Крепышев, майор из управления, скучающе глянул на часы. Рыхлое, покрытое редкими оспинами лицо его оставалось невозмутимым. Оно и понятно. Крепышев являлся всего лишь наблюдателем, – за результат операции отвечал целиком и полностью капитан Шматов.
– Точно, задерживается наш финансист. – Сергей отложил детективный роман, ободряюще подмигнул Шматову. – Не журись, Потапыч, прибудет наш Аксанчик, никуда не денется.
Шматов Потап Ильич сумрачно кивнул.
– Надеюсь. Во всяком случае, парни из аэропорта сообщили, что вся Аксановская свита уже приземлилась.
– Тогда следует подождать. Разумнее брать всех скопом. – Майор хмуро посмотрел на Миронова и Шматова. – Кстати, предупредите своих экстремалов насчет рукоприкладства. Пусть не слишком усердствует.
– Неужто жалко?
– Дело не в жалости. Просто не вижу смысла. Материалов более, чем достаточно, так что никто не вывернется, посадим надолго. А суд будет открытым. Возможно, гости из-за рубежа приедут. Незачем нашим клиентам светить синяками.
Сергей мутно усмехнулся, Шматов понятливо кивнул. В словах майора был свой резон. Частенько людей из наркомафии отпускали на волю задолго до суда. Так уж в России отчего-то повелось. А после пропадали свидетели, исчезали улики, конфискованные наркотики каким-то необъяснимым чудом превращались в безобидный мел или сахар, а следователи неожиданно проникались к клиентам сочувствием и охотно шли на уступки адвокатам. Зная о всех этих фокусах, ребятки из групп захвата серьезно комплексовали, спеша отвести душеньку при аресте. Но в этот раз ватагу Маршала засветили капитально. Хватало и фото и видеозаписей. Да и за Аксаном числилось грешков более чем достаточно. Взяв с поличным, купца гарантированно подводили под срок – не слишком большой, но вполне достаточный для того, чтобы общество вздохнуло чуточку свободнее. Более того – дело было взято на контроль областным правительством, а потому в неотвратимости наказания можно было не сомневаться.
– А если Аксан не заявится?
Майор сумрачно пожевал губами, нехотя шевельнул крупным плечом. Серые глаза его не отразили ни досады, ни злости.
– Значит, повяжем тех, кто есть. Синица в руках – тоже чего-то стоит, а они, судя по докладам вашего агента, наварили этого празитона чуть ли не полтора пуда.
– Это много? – хмуро поинтересовался капитан.
– Более чем. То есть, если с умом да расчетливо – треть города можно разок на иглу посадить.
– Ну да? – не поверил Сергей.
– Вот тебе и «ну да». Мы, к твоему сведению, тонну наркоты за месяц съедаем. А празитон – штука вовсе паскудная. Глюки – мощнейшие, привыкание – моментальное. С врачами я уже консультировался. Говорят, уже после двух недель приема – избавить от зависмости практически невозможно. Самый крепкий организм усыхает за год-полтора, а нынешних сопливых тинэйджеров эта отрава в полгода валит.
Шматов хрустнул кулаками, покосился на оператора.
– Да уж, чудится мне, говорить мы с этими ребятами будем серьезно… О чем они хоть там трындят?
– Да ни о чем. Анекдоты травят. И вроде видак там работает. Порнуху какую-то крутят.
– А может, это у них наяву?
– Да нет. – Сергей Миронов покачал головой. – Сходка вроде серьезная, стратегию обсуждать будут, товар распределять. Затем Аксан и прилетел на Урал. Это вам не дешевый курьер из деревни Пупкино, – матерый купчина. Его и ребятки из Интерпола знают.
– Все-таки не понимаю я этой политики! – Андрей, опер с двухлетним стажем работы, покрутил стриженой головой. – Все обо всем знают, и никто ни хрена не делает. Сидим тут, слушаем, а на фига? Сколько уже наблюдали за этим Маршалом! Каких нам улик еще надо? Взять да передавить всю его шатию в зародыше!
– Ишь, ты стратег выискался! Ну передавишь, а дальше что? Свято место пусто не бывает. Через месяц другие объявятся, только об этих других ты уже понятия иметь не будешь. – Мясистое лицо Шматова, начальника засевшей в спецавтобусе оперативной группы, досадливо сморщилось. Все равно как у старого бульдога. – С этой дрянью, Андрюх, страны побогаче нашей совладать не могут.
– Да потому что цацкаются сверх меры! В законы играются, перед адвокатами стелются!
– Не говори того, чего не знаешь. Наркозверь не адвокатами придуман, и водку нас пить тоже не директора винзаводов заставляют. Сами пьем, Андрюхин, и сами колемся. Так что ничего мы с тобой не изменим. Только и будем, что коготки у этой твари подрезать, да клыки слегка подтачивать.
– Тогда какого фига мы здесь вообще торчим? Пусть штампуют свою отраву, чего нам дергаться?
– Они не просто отраву штампуют, они празитон варят. – Напомнил Шматов. – А как пойдет гулять эта химия по России, так и запоем соловушками.
– Обидно, что формулу празитона наши лабораторные кудесники сумели вычислить, – вмешался майор из управления, – а вот как наш разлюбезный Маршал умудряется изготавливать это дерьмо в кустарных условиях – абсолютно непонятно. Потому и ждали, когда они отладят лабораторию. – Майор строго посмотрел на Сергея. – Когда пойдешь туда, уж, пожалуйста, притормози своих богатырей. Постарайтесь обойтись без пальбы и ни в коем случае ничего не бить. Мензурки, реторты, аппаратура – все должно остаться в целости.
– Жаль. Уж я бы там постарался! – мечтательно протянул Андрей.
– Попридержи слюни, удалец! Вот когда наши спецы разберутся со всей этой кухней, тогда и начнем жучить их гранатами да напалмом.
Наверное, майор пытался по-своему шутить, но капитан Шматов сосредоточенно кивнул.
– Честно говоря, я бы именно так и делал. Для меня наркодиллеры хуже террористов. У последних хоть какие-то идейки в головенках, а эти инфузории чистым геноцидом занимаются. Самым натуральным – без дураков. Нынче, я слышал, на семерых российских женщин один нормальный мужик приходится. А остальные либо в тюрьмах, либо на игле, либо на полпути в дурдом. Считай, извели нацию. Все равно как клопов каких-нибудь.
– Только давайте без шовинизма, хорошо? – майор поморщился.
– Причем тут шовинизм? Мне обидно. И за славян, и за всех прочих.
– А у меня такое ощущение, что пора нам чайку заварить. – Сергей энергично потер огромные ладони. – Ты, Андрюха, хвастал, что конфискацию у барыг проводил?
– Есть такое дело! – стриженый опер достал из сумки пачку чая. – Спиртное паленкой оказалось, зато чая набрали года на два. Настоящий «Императорский»!
– Императорский, говоришь? – Миронов перехватил коробку, колупнув ногтем упаковку, сунул внутрь нос. Широченное лицо его скривилось. – Ага, пакетики? Знаю я эту дрянь!
– Почему дрянь-то! – Андрей обиделся. – Сейчас сам убедишься. Вполне нормальный чай.
– Что ж, убедимся, – Сергей сунул в кружку сразу пару пакетиков, залил кипятком из термоса. Наблюдая, как стремительно темнеет кипяток, вполголоса принялся напевать: – Суженый, мой, суженый, в талии зауженный, весь насквозь простуженный, как бы холостой…
Движением подсекающего рыбу выдернул из кружки пакетики, кивнул Андрею.
– Видал, какое варево? Если воду вылить, на стенках накипь останется. Чистая химия, браток!
– Какая еще химия?
– А такая. Краска это, кумекаешь? Обычная краска плюс ароматизатор. Ты вот возьми эту посудину и попробуй потом отмыть. А как отмоешь, подумай, стоит ли такой дрянью красить желудок.
– Как же так-то? – Андрей озабоченно поскреб в затылке.
– А вот так! Заруби себе на носу: листовой или гранулированный чай – еще ничего. Во всяком случае, проверить можно, пожевать там или понюхать, а в пакетиках вообще ничего не бери. Процентов на девяносто – подделка.
– Вот, твари! – с чувством произнес Андрей. – И цену-то какую загибают! Аж под самую завязку.
