И вот Горшечник оглядел нас, бросил в рот семечки, насыпал и женщине в ладонь ? и та принялась лузгать, следя за действиями Али, по-прежнему ползавшим по земле, собирая куски мыла.
Жунковский пришел вместе с Ромкой, и это было похоже на чудо: ведь, по расчетам моим, Ромка находился сейчас на фронте. В мальчике, облаченном в черную детдомовку, не сразу можно было узнать вчерашнего оборванца.
Мы обнялись.
Провели день вместе. В полдень, отчитавшись дома за торговлю, отдав выручку за проданную махорку, я двинул с приятелями в кино.
Картина возвращала в довоенные дни. Герои фильма беспечно суетились на улицах и площадях большого города ? то-то была жизнь! В станционной столовке, в роскошном буфете властвовал сытый, добрый, смешной тип ? знаток персидского, армянского, грузинского, азербайджанского языков: ему, к огорчению миловидной героини и ее спутника, неунывающего бородача, да и к нашему сожалению, не помогло знание языков ? бессильным оказался он перед тайной письма, написанного симпатичным чабаном-кавказцем! Ромка закатывался по пустякам, шлепал себя по колену, приговаривая:
? Дела!
Мы остались и на второй сеанс, и снова Ромка был возбужден, толкал меня в бок, хватал за локти, выкрикивая в восторге:
? Вот дела!
Всласть насмотревшись и насмеявшись, мы еще долго ходили вокруг клуба, смакуя подробности фильма, попутно вспоминая случаи из истории нашего старого клуба. И ни слова ? о войне, побеге. Мы рассказывали Ромке о судьбе Садыка, печальной и, как догадывались смутно мы уже тогда, поучительной в чем-то для нас, его сверстников.
'САДЫК НА РЫЖЕМ'... Мы с дядей Амутом хлопотали у телеги, крепили проволокой расшатанные борта, смазывали ось дегтем. В разгар работы подъехал Садык. Из-под шапки, как у русских парней, у него пушился лихо закрученный чуб, камчой-плетенкой Садык похлестывал по голенищу сапог. Он, будто желая подчеркнуть свою взрослость, при въезде во двор пьяно качнулся из стороны в сторону, хлестнул коня камчой ? тот красиво, но зря заходил по кругу ? потом, приветствуя, небрежно сунул мне ладонь и, пожимая руку, глядя на меня, заговорил с дядей Амутом:
? Здравствуй, Амут-ака!
? Здравствуй, сынок, ? разве не видно по мне?
? А я-то думал, после бомбежки...
? Какой бомбежки?
? Забыли, ? смеялся Садык, ? кто лежал под скамейками в клубе?
Садык намекал на недавнее происшествие в старом клубе: во время демонстрации фильма о царе Петре неожиданно рухнула в зале печь, не на шутку переполошив сидевших неподалеку дядю Амута с супругой.
? Э-э, и вы о том же! ? в сердцах парировал дядя Амут. ? Кому могло прийти в голову такое! Порой, любезный, так ухнет ? рад будешь забраться не только под скамейку, но и в собственную могилу.
? Так и заберешься? ? у Садыка от смеха глаза сужались в две маленькие сабельки.
Дядя Амут не ответил. Закручивая проволоку, он тихо под нос затянул песню. На Садыка это подействовало, он смолк, на глазах стал преображаться в Садыка, моего сверстника.
? Как живы-здоровы, сынок? ? после паузы вдруг молвил дядя Амут то, с чего начинают при встрече нормальные люди, говорил он искренне, без тени иронии. ? Как мать? Трудно ей без мужика с шестью мальцами? Слава Богу, вымахали вы, стали хозяевами. Где трудитесь?
? За лошадьми присматриваю, ? буркнул в ответ растерянно Садык.
? Ночью?
? Днем развожу военкоматские повестки. Так и живем.
? Неплохо живете, ? дядя Амут вдруг незаметно менял тон, лукаво косился на Садыка, ? лошадей пасете, посыльным работаете и еще находите время для проказ ? верно говорят? Вот ведь и беднягу сторожа заманили в капкан ? как же изловчились?
Вопрос подзадорил Садыка, он приосанился, ковырнул пальцем в висок себе, молвил не без гордости:
? Так он же того...
Клубный сторож и в самом деле, по нашим понятиям, был 'того'... Действия его плохо увязывались с представлением о возрасте: человеку под семьдесят, а энергии его мог бы позавидовать и мальчишка ? с утра до вечера сторож гонялся за скотиной, оберегая от потравы сквер, лихо носился с дубинкой по островерхой тесовой крыше клуба и пыльному чердаку за пацанами-безбилетниками ? те норовили проникнуть в зал по узкому, трубообразному вентиляционному приспособлению; носился до тех пор, пока переусердствовав, ? случилось это во время его погони за Садыком ? не застрял в этой самой 'трубе'. В разгар сеанса... На потеху детворы...
Садык вновь запетушился и на вопрос: 'Школу, значит, мы оставили до лучших времен?' ? и вовсе ответил вызывающе:
? Поживем без учебы ? мы народ простой!
? Простому народу не нужна грамота?
? Были б руки ? во! ? Садык вскинул ладони. ? И вот что, ? показал на голову. ? Пусть учатся другие ? мы обойдемся.
Он стегнул рыжую камчой, вылетел на улицу и, отпечатывая дробь на промерзшем грунте, исчез.
Следующая встреча с Садыком в этот день оказалась последней...
Садык на Рыжем возник неожиданно ? мы с Жунковским едва успели шарахнуться в кювет, и когда всадник развернулся и с криком 'Дорогу!' промчался в метре от нас, стало ясно, что он успел где-то основательно поднабраться горячительного. Затем мы с Жунковским смотрели фильм 'Джульбарс'. Где-то в разгаре фильма хлопнула в зале за спиной дверь, донесся встревоженный голос контролерши: 'Ой! Где?!' Слышалось: 'Садык... конюх... посыльный...' Слова складывались в жуткую весть: Садык на полном скаку врезался во всадников, мужчину и женщину. Люди потянулись к выходу...
На шоссе, что узкой дамбой пересекал гнилой лог, на мосту толпились люди. Жунковский протиснулся вперед, я в нерешительности остановился у уступа шоссе, непонимающе глядел вниз ? там, на льду, беспомощно билась Рыжая. У лошади стояло несколько мужчин.
? Жалко... Чего на меня давишь? ? говорил сокрушенно пожилой мужчина, милиционер.
? Жалко, ? усмехнулся второй, хромой колхозный объездчик. ? Если бы жалел ? кокнул. За что тебя на бронь поставили?
? Не-е...
? Заладил свое, а божья тварь мучается, ? напирал объездчик. ? Давай-ка!
Чего?
? Надо ставить точку. Дай наган, говорю, дай наган! Я не вполне сознавал происходящее: и хотя смерть была не в диковину ? она постоянно шелестела похоронками под окнами, ? в гибель Садыка не верилось. Зачем слова о точке? Эти люди на дамбе? И те, внизу, на льду... Милиционер отстегнул кобуру, протянул оружие, рифленое, с деревянной ручкой ? оно, видимо, было тяжелым, потому что объездчик взял за рукоятку его обеими руками. Целился он со словами 'надо, надо помочь' ? глаз один у стрелка закрылся, другой, напротив, округлился, рот изогнулся книзу. Оглушительно грохнуло, еще, еще...
Пробиваться через живое кольцо зевак к Садыку смысла не имело ? чувства и мысли сплетались в нечто единое горькое. Откуда-то пробивалось и пробилось воспоминание о недавнем ? о Садыке...
Тот стоял, бравируя взрослостью: в руках ? неизменная самокрутка, махорка из кисета с шелковым шнурком, чакма ? не кусочек обыкновенной железяки, как у некоторых, а настоящее кресало ? стальной брусок с лихо закрученными концами и обломок молочного кварца.
Садык предлагал:
