Возвращался он узенькой тропой, вдоль речки, в объезд людной дороги. Проезжая мимо горохового поля, он набил за пазуху стручки гороха, с приподнятым настроением въехал в подсолнечное поле. Стебли подсолнуха под тяжестью округлых плодов горбились, высохшие листья многоголосо шелестели на ветру. Утерпеть трудно ? конечно, он сорвал корзину подсолнуха, а минуту-другую спустя, выехав из поля, некстати столкнулся с объездчиком ? тот стоял у кромки арыка, держа за спиной повод лошади. Объездчик, не скрывая подозрения, взглянул на Садыка...
Но ? стоп! Здесь, как нередко случалось со мной, мысли поплыли в другую сторону. Я стал перебирать в памяти подробности уже своей встречи с объездчиком, той, что предварила другую встречу, ужасно глупую, встречу, воспоминание о которой до сих пор рождает чувство неловкости.
Да, было такое! С трофеем в руках ? огромной корзиной подсолнуха и полной пазухой гороха ? я выехал как-то из поля и столкнулся с хромым объездчиком, человеком нрава жесткого, крутого.
До сих пор видится сутуловатая фигура объездчика у арыка ? вижу, как он махнул мне рукой, приглашая к себе. 'Влип!' ? мелькнуло у меня в голове. Даже лошадь подо мною, до того рвавшаяся вперед, будто почуяв неприятное, пошла неестественно, валко, ватно. Я, будто загипнотизированный, послушно двинулся к лютому стражу колхозных полей, был почти рядом с ним, видел черты его лица, обкуренные усы, глаза ? два магнита. И... Не знаю, что так вывело меня из оцепенения. Из-под копыт коня объездчика выпорхнула и низко, касаясь верхушки трав, метнулась перепелка. Объездчик на миг, казалось, забыв обо мне, глядел за полетом птицы ? я опомнился и, хлестнув изо всей силы камчой в бок коня, бросился прочь. Я на полном скаку пересек клеверник, оглянулся ? ни души. Невдалеке ? заброшенная избушка, по косогору взбегала тропа, вдоль бровки лога желтела стена пшеницы. Я спешился у свежесметанного стога, принялся за стручки гороха. Увлекшись, я не сразу обратил внимание на шорох, который доносился из-за стога. Прислушался: за стогом говорили двое, с хрипотцой голос принадлежал мужчине, жалостливый, тихий ? женщине. Я завернул за стог, далее, не сделав и шага, замер, пораженный. Дело в том, что обладателем женского голоса оказалась... Жунковская-мама! Мужчина? С маленькой раздвоенной щеточкой усов ? так это же гость Жунковских! Я был наслышан со слов Жунковского, что мужчина и мама Жунковского ? школьные товарищи, что мужчина не то горный инженер, не то горный мастер; я знал, что здесь он проездом, задержался на денек, что его неожиданному визиту Жунковского мама ужасно рада, да и он, Жунковский, увидев их почти детскую восторженность и непосредственность, так же рад ? словом, все в сумме и порознь свидетельствовало в пользу гостя- горняка. И вот тебе! Жунковская с отчаянной поспешностью неловко прикрыла наготу, побледнела.
? Ты?! Д-додик?! ? женщина впервые вместо 'Даудика' назвала меня 'Д-додиком', что выдало ее нерадостное состояние. И гостю будто стало не по себе.
? Ну, что тебе, малый? ? спросил он и, изобразив на лице сердитую мину, бросил: ? Ну-ка, мотай...
Сразу повернуться и бежать бы, но меня будто нечто тюкнуло по голове, стоял я, оцепенев, секунду, другую, третью...
? Мотай! ? сердитость мужчины стала меняться просьбой, он жалостливо добавил: ? Иди.
И только теперь я повернулся, вскарабкался на коня, спокойно отъехал.
Ехал я с невеселыми думами: ведь еще недавно, накануне приезда гостя, Жунковский читал мне письмо отца, показывал крошечную его фотографию. Запомнились глаза Жунковского-отца, округлые, как у сына, высокий лоб, сжавшийся в подобие улыбки рот. А на петлицах гимнастерки его можно было различить по паре маленьких кубиков, потому что погоны в армии еще не были тогда введены.
И, конечно, я должен был в эту бессонную ночь вернуться снова и снова к Садыку...
Садык стоял на мостике через арык. Он взял из рук моих корзину подсолнуха, отломил половину, заговорщически шепнул:
? Стой, Додик, рядом.
Он незаметно скосил в сторону взгляд, и все стало ясно: в нашу сторону, весело размахивая уздечкой, шел Пиявка ? известный драчун, тот самый Пиявка, который недавно с дружками 'отметелил' на пляже Садыка! И вот ? встреча непримиримых врагов! У меня от предчувствия предстоящей драки захватило дух.
Увидев Садыка, Пиявка изменился в лице, остановился в нерешительности, будто стал лихорадочно взвешивать: идти прямо или, наплевав, повернуться и бежать? Осмотрелся, будто приглядывая пути к отступлению.
Но что это?
На лице Садыка ? полнейшее безразличие.
? Здорово, Пиявка, ? говорит он лениво.
? Здорово, ? следует настороженный ответ.
? Ты не знаешь, какое сегодня кино? ? интересуется Садык.
? Поверни голову ? написано! ? отвечает недоверчиво, но без былого страха Пиявка, кивнув на афишу, висевшую на стене. Садык зевает и, похлопав ладонью по рту, протягивает лениво:
? А-а-а... надоело!
? Кому надоело, кому... ? возражает Пиявка.
? Я не о том, ? говорит Садык, предлагая ломоть подсолнуха. Пиявка протягивает руку, но, почуяв недоброе, убирает ее.
? Бери, дурак, ? Садык кладет ломоть подсолнуха на перилы мостика и, продолжая зевать, говорит о фильме:
? Я его сто раз видел ? ну его!
? Я тоже, ? соглашается Пиявка. ? Надоел. Простое садыковское 'дурак', видимо, несколько успокаивает Пиявку, он, правда, все еще с опаской, берет подсолнух и, зажав под мышкой уздечку, начинает грызть.
? В лимане сазанов развелось, ? продолжает Садык, ? их, говорят, бьют вилами.
? Ты развесил уши...
? Что ? нет?
? Рыбы-то? ? Пиявка, кажется, все больше начинает верить в дружелюбие Садыка. ? Рыба-то есть. Плавают бревнами, да попробуй взять. А ты вилами...
? А на удочку?
? Так они, заразы, ни на червяка, ни на что не идут.
? А что?
? Жратвы у них, паразитов, тьма. Вот осман...
? Что осман? ? Садык отломил маленький ломоть подсолнуха, остальную часть как бы нехотя протянул мне ? ясно, что он усыплял бдительность соперника, готовился нанести коварный удар.
? Османа берут на глубочине. На майского жука, ? будто желая подтвердить мою догадку, мечтательно произнес Пиявка, ? можно на белого червяка… заморыша. Сейчас 'коты' пошли, килограммов на десять тянут. Говорят, вытащили 'кота'...
? Было бы что тащить.
? С лодками дрянь... ? только и успел сказать Пиявка. Садык бил наотмашь, и удар пришелся по щеке.
? Ты что? ? успел крикнуть Пиявка и закрыл почему-то голову руками. Садык же, воспользовавшись растерянностью, тем временем нанес ему удар в подбородок, еще, еще... При этом приговаривая:
? Знаешь за что? Втроем меня метелили ? забыл?! Забыл?
Он норовил попасть в нос ? один из ударов достиг цели, и я, увидев темновато-розовую кляксу между пальцами Пиявки, его странное бездействие ? а ведь Пиявка, ртутный пацан, считался едва ли не лучшим драчуном среди сверстников, ? увидев в сущности не драку, а избиение, встал между ними, с трудом разжал руку Садыка, намертво вцепившуюся в Пиявкин чуб, оттолкнул Садыка, крикнул Пиявке: 'Беги!'. Тот затравленно поочередно оглядывал нас, выждал повторное: 'Беги!' и рванул через мостик.
? Ты заодно с Пиявкой? Зачем? ? вырвавшись из моих объятий, Садык заговорил суматошно, в сердцах и зло. ? За него, значит! Профессор! А если я тебя самого! А? Хочешь?
