? Кто она?
? Ну, она... артистка.
? Кого недостойна?
? Дяди Саида.
? Кто говорит об этом? Оператор?
? Да, оператор.
? А кто он, оператор?
? Он нормальный человек, дядя Дауд. Зря я... И нехорошо, что об этом говорю ? да?
? Продолжай, Миша.
? У меня горит здесь, ? Мустафа приложил ладонь к сердцу, ? вот и не сдержался. Обидно за дядю Саида.
? Ведь оператор мог и не понять.
? Если бы только оператор.
Мустафу позвали к машине, юноша что-то выяснял, вернулся, опустился на прежнее место.
? Простите, дядя Дауд, ? сказал он, скорее всего извиняясь за невольную отлучку.
? Нет, все правильно, ? ответил я, имея в виду тему нашей беседы.
Мустафа вынул из нагрудного кармана пачку 'Опала', задымил.
? Нравится курить? ? поинтересовался я, забирая из карманчика его пачку.
? Извините, -~ Мустафа спохватился, стал тушить сигарету: я воспротивился, вернул пачку, оставив себе сигарету. Мустафа отныне был как-то скован; сделав по инерции короткую и робкую затяжку, он отнес окурок в урну.
? Знаете, ? в голосе Мустафы прозвучало удивление, смешанное с недоумением, ? говорят, дядя Саид пришел на телевидение из-за нее.
Вот как! То, о чем некогда доверительно рассказывал мне сам Рахманов, здесь не составляло тайны!
Мне приходилось бывать здесь. Телевидение изредка находило возможным сотрудничать со мной, и мне кажется, что я знаю телевизионную кухню 'от' и 'до'. 'От' ? это вахтерская будка, пропитанная пищевыми запахами ? помню, по ту сторону проходной, в тесной караулке, всегда что-то тушилось, варилось. Оттуда постоянно, раздражая обоняние, несло супными парами, жареным или квашеным. Об охранниках телецентра у меня сложилось впечатление, как о людях, озабоченных двумя вещами ? охраной и собственным желудком.
Казалось, что эти люди только и заняты тем, что варят, жарят, а в промежутке между обедами и завтраками охраняют территорию телецентра. В действительности, конечно, обстояло иначе. В действительности это были нормальные люди, правда, с обостренным чувством слуха и зрения, это люди, настроенные на бдительность. 'От' ? это сравнительно небольшой двор, где метались в утреннее и предвечернее время пазики, газики, рафики и лихтвагены, собирая работников телевидения на съемки, на места предстоящих передач; это и лягушатник во дворе, и ажурная конструкция телевизионной вышки ? гордость горожан, и небольшой вестибюль с гардеробом и буфетом. 'До' ? это АСК[7] с монитором, режиссерским пультом, с десятками всяческих приспособлений, кнопок, световых сигналов, рычажков; это и сама студия ? огромный, по местным меркам, зал, обставленный осветительными приборами, рельсами, съемочной аппаратурой, зал, вскипающий во время репетиций от голосов и шумов и замирающий после передач. 'До' ? и люди, с которыми приходилось общаться во время работы, ? режиссеры, редакторы, мужчины и женщины, каждый со своей ношей ума, амбиции, тщеславия, честолюбия, надежд, отведенных природой и воспитанием. 'До' ? конечно, и история местного телевидения, его истоки.
О, этот телевизионный бум в конце пятидесятых!
Строился телецентр, строилась телебашня, а уже подыскивались кадры, объявлялись наборы, отправлялись на учебу в Москву, Ленинград группы будущих техников телевидения, операторов, режиссеров, редакторов. Тогда-то страстью к новому искусству загорелась Виолетта...
Пришла она на телевидение в начале бума с радио. Да, да, радио. Театр, хор, оставленные спустя год после того, как она стала горожанкой, являли к тому времени воспоминания, притом расплывчатые, ? в них не было ничего такого, за что можно было ухватиться. Многое, если не все, в тех днях было преувеличено, романтизировано наивным воображением. Абдыкадыр оказался заурядным кордебалетным попрыгунчиком, к тому же отцом (тогда!) троих детей; старика, руководителя хора, этого сверхчеловека, сверхмузыканта, сверхинтеллигента с наступлением пенсионного возраста не стали задерживать ни на один день на службе, и сейчас он, как-то мгновенно и необратимо преобразившись в пенсионера, по утрам и вечерам выгуливал по бульвару крохотную собачку. И даже дирижер театра, казавшийся тогда едва ли не великим, человек, чье имя не сходило с афиш и газетных полос, по словам оркестрантов, был всего-навсего 'метрономом', т. е. приспособлением, отсчитывающим такты. К тому же 'метрономом' прижимистым, обожавшим отсчитывать не только музыкальные такты, но и копейки ? в этом смысле антипода Виолетты, которая охотно давала взаймы, часто забывая или стесняясь попросить возврата. Она ушла из театра. С театром было покончено, а до телевизионного бума оставалось не менее десяти лет. Виолетта работала в молодежной редакции радио. Ей пришлась по душе творческая возня с молодыми людьми, нравилось купаться в максимализме молодости; с годами эта особенность не только не убывала, но, пожалуй, обозначилась явственнее. Но женщина Виолетта, ? а ей было тогда 28 лет, ? противоречила режиссеру молодежных передач Виолетте Жунковской, творческое шло вразрез с личным. В делах интимных, житейских Виолетта предпочитала иметь дело с поклонниками закатного или, что бывало реже, предзакатного возраста. Началось это с романа с 'метрономом', который был старше ее на тридцать с хвостиком лет. В творчестве она искренно, горячо, увлеченно ратовала за паруса, ревущие морские широты; в личной жизни, и тоже искренно, откровенно, честно, старалась взобраться на палубу стального корабля; она предпочитала мудрость порыву и натиску, она предпочитала опираться на мудрость. К концу карьеры на радио раздвоение оформилось в нечто неотъемлемо диалектическое, и во время телевизионного бума, когда она вернулась с учебы с первой группой телевизионщиков с дипломами телережиссера и когда на первых установочных работах в новой, с иголочки, студии столичный инструктор ? человек именем, отягощенный годами, увенчанный лысиной, спереди окаймленной кольцом жидких волос, ? когда сей муж заговорил с Виолеттой голосом близкого знакомого и когда после работы поздно вечером они ушли вместе ? когда все это произошло, никто из присутствующих в студии, ни операторы, ни режиссеры с дипломами, ни те, кто еще не успел обзавестись дипломом, ни осветители ? мальчишки, вообще не мечтавшие о дипломах, ? словом, никто из наблюдавших сцену ухаживания столичного гостя за Виолеттой не удивился. Никто не удивился, когда незадолго до отъезда гостя Виолетта наконец-то обзавелась собственным жилым углом ? ей в числе первых вручили ключ от однокомнатной квартиры в первом микрорайоне города; ни один из знавших близко ее людей не увязал это с корыстью или несправедливостью, напротив, не сговариваясь, коллеги усмотрели в том акт уважения поистине подвижническому труду товарища, потому что никто, как Виолетта, фанатично не загорался исполнением обязанностей, никто не был так более искренне предан делу радио и теперь ? телевидения. Правда, кое-кто из числа претендентов на квартиру выражал неудовольствие по поводу ходатайств столичного гостя в пользу Виолетты. Виолетта купила книжный шкаф и трюмо...
Шкаф заполнился книгами, а трюмо... пробудило в ней угасшие движения души ? она тщательно заперла за собою дверь и, побросав на диван одежду, подошла к зеркальцу, дабы свидеться с 'дамой'. 'Дама', несмотря на пресс почти одиннадцати лет, изменилась немного. Исчезла замечательная коса, вместо нее на плечи спадала копна а ля 'колдунья'. Изменился цвет кожи, приобретшей нежно-розовый оттенок... Через форточку окон в торце комнаты и приоткрытую дверь на балкон, рядом с трюмо, пробежал ветерок ? это ночь, казалось, не утерпев, припала к волосам 'дамы' ? те не шелохнулись,? Виолетта выключила свет, подставила себя напору ветерка. Она довольно долго ходила по темной комнате, забыв о служебных задачах, о программах первых передач на молодежную тему, порученных ей, куда-то испарились лица, голоса и действия девушек-ткачих, членов знаменитой бригады, героев очерка, над которым она
