бергерами разбежались в разные стороны, даже не гавкнув.
— Там. Здесь бергеры рвутся в бой... Они в самом деле считают, что в этот год лучше не воевать, и раз уж это дошло до Хайнриха, маркграф просто обязан был уважить предков. Другое дело дриксы — эти имеют наглость лезть в Марагону, наплевав на обычай. Что ж, тем хуже для них...
— Будем надеяться, что хуже, — без особого восторга согласился маршал. — Ладно, хватит гулять, пора назад.
— Вы как?
— До вечера дотяну. Глянь-ка.
Солнце встало за спинами талигойцев и ярко высвечивало наконец-то преодолевшую луг дриксенскую армию. Кавалерия организованно, не придерешься, уступила дорогу пехоте, а сама собралась за ее левым флангом, уже готовая действовать. Жермон поднял трубу и увидел, как сразу в четырех местах суетятся, устанавливая тяжелые пушки, вражеские артиллеристы.
— Как только прекратят, жди начала.
— Раньше. Вейзелю велено открыть огонь по своему усмотрению. Он человек неторопливый, но не в нынешних обстоятельствах.
— Я бы начал уже сейчас.
Вейзель счел так же. Над Мельниковым лугом раскатились первые за сегодняшний день пушечные выстрелы.
Глава 7
Талиг. Южная Марагона. Мельников луг
400 год К.С. 15-й день Летних Волн
1
— Далековато... — фыркнул кто-то из адъютантов. — По сплошному строю еще можно попасть, а по этим...
— Ну, хоть попугают...
— Хорошо им! А мы тут торчи!..
— Отпросись к «фульгатам»...
— После сегодняшнего и отпрашиваться не надо, и так по полкам разгонят. Убыль восполнять.
— Так то после сегодняшнего...
Арно тоже хотелось в дело и не хотелось толкаться за генеральскими спинами, глядя на дриксенские приготовления, но он молчал. По совету Ли и потому, что болтать не тянуло. Теньент Савиньяк дорого бы дал, чтобы фок Варзов, а не он, так умница Ариго взял инициативу в свои руки и атаковал, но мечты мечтами, а мозги мозгами. На то, чтобы понять — атака для талигойцев станет самоубийством, Арно хватало. Покидать укрепленные позиции и переть на рожон, будучи в меньшинстве, конечно, можно, но для этого нужно родиться либо дураком вроде Фридриха, либо Алвой. Ничего, в обороне тоже можно сделать немало, Вейзель вон делает.
Первая атака дриксов, в центре, захлебнулась, едва начавшись. Наводимые опытными артиллеристами орудия — а на Маршальской батарее этим делом занимался лично Вейзель — сосредоточили свой огонь на двинувшихся вперед линиях пехоты. И сразу же стало ясно, что бергер не зря устроил подчиненным бессонную ночь. Слитный грохот пушек ободрял и внушал уверенность, а точная стрельба вкупе с удачным выбором места сказались незамедлительно.
Смертоносные, верно направленные чугунные шары весело прыгали по земле, пробивая в наступавших шеренгах кровавые просеки. «Гуси», смыкая ряды, продолжали атаку, но ядра сыпались слишком часто. Красные и синие волны заколебались, замедлили движение и, к удивлению виконта, повернули, даже до столкновения не дошло. Надо же, какие скромные! Но это в центре... На обоих флангах наступление продолжалось. Дриксы приблизились к подножию курганов на дистанцию мушкетного выстрела, и к басовитым ударам пушек прибавился треск ружейной пальбы. Выстроившиеся на склонах талигойские мушкетеры ответили.
Обе стороны поддерживали дружный огонь, пространство перед курганами все сильней заволакивало дымом. Меньшая численность талигойцев искупалась более выгодным положением. Потери не смущали ни одну из сторон, уступать никто не собирался. Конец равновесию положил все тот же Вейзель. Стоило «крашеным» в центре сыграть отход, расчеты орудий, и до того носившиеся как посоленные, облепили лафеты и с помощью приданных в помощь солдат принялись разворачивать свои пушки в сторону флангов.
Хитрый Вейзель, расположив главную батарею не прямой линией, а тупым углом в сторону неприятеля, изрядно облегчил перенос огня. Не прошло и десяти минут, как десяток тяжелых орудий — вся правая половина Маршальской — поддержали своим огнем Давенпорта. Еще пара минут — и помощь получил Маллэ. Чугунные доводы подействовали. «Крашеные» начали хоть и без паники, но достаточно быстро откатываться и на флангах. Замолчали с обеих сторон мушкеты, только артиллеристы продолжали обмен увесистыми «любезностями».
— Ну что ж, — подытожил кто-то из маршальских порученцев, — будем считать, разведку фельдгусь провел.
— Угу. Теперь он знает, что у нас есть пушки...
— А у пушек есть Вейзель.
— Ты все напутал. У нас есть Вейзель, у Вейзеля есть пушки, у пушек есть «гуси»...
— Господа, кроме шуток. Выяснил Бруно что хотел, или нет?
— Леворукий его знает, но вряд ли придется долго ждать продолжения.
— Господин фельдмаршал, как же я вас не признавши...
— Накладные усы творят чудеса. Пять таллов на то, что сейчас попрут по-настоящему. Предчувствие у меня такое.
— Ах, предчувствие...
Болтовня как болтовня, молча стоять, так вообще сбесишься. Балагур не виноват, что его шутка разбередила вчерашнее беспокойство, как холодная вода — зубную боль. Была ли мотающая душу пакость предчувствием или нет, Арно не знал, но отношения к разгорающейся баталии она не имела. Искать причину, толкаясь среди напряженных, будто кони перед скачкой, адъютантов, не получалось, да дриксы и не дали. Свои таллы спорщик выиграл: не прошло и получаса, как Бруно возобновил наступление.
2
Вот теперь началось всерьез. Дриксы атаковали по всему фронту, атаковали настойчиво и энергично, совсем не так, как в первый раз. Огонь талигойских батарей их не смущал и не останавливал; теряя людей десятками, а то и сотнями, «крашеные» шли и шли вперед. Скоро на Маршальском стала слышна дробь дриксенских барабанов, их мерный рокот не могла заглушить даже шквальная стрельба. Фок Варзов слегка поморщился и вытащил яблоко. Ядовито-зеленое, продолговатое, явно добытое в Менкеллине, которой облепившие ветки плоды сулили небывалый урожай. Есть их, на взгляд Ариго, было, мягко говоря, рановато, но маршал Запада преспокойно жевал кислятину, от одного взгляда на которую сводило скулы. Дышал Вольфганг спокойно, мешки под глазами стали поменьше, и у Жермона от сердца малость отлегло.
— Попытаются с ходу прорваться, — заметил, покончив с яблоком, командующий. — Не выйдет...
Не вышло. У талигойцев стреляли сразу две линии, выстроенные одна над другой, первая — у самой подошвы, вторая — выше по склонам. Под плотным огнем атака захлебнулась. «Гуси» отошли. Совсем недалеко... Выдвинули полковую артиллерию, потом подтащили поближе и пушки покрупнее. Само собой, не все, но под ядрами теперь стояла не только дриксенская пехота.
Ожесточенная перестрелка тянулась почти час. Пока на той стороне не решили, что можно попробовать снова, маршал успел сгрызть еще несколько яблок и выслушать не нашедших даже следов Гаузера разведчиков.
Застучали барабаны, на штурм курганов устремился новый вал, и все повторилось. Черно-белая
