превосходно,
Что 'завтра' – миф тупой и никуда негодный!
Ведь 'завтра' никогда не наступает!
Философы твои - лгуны, раз то скрывают!
Философы и сами все рыдают!
А, впрочем, я не поручусь за всех, не знаю.
Возможно, что природные таланты
Способны превзойти тех лживых дилетантов,
Которые берутся их 'наставить' ...
Но нас-то что смогло впасть в нищету заставить?»
Тут, наконец, она свой рот закрыла.
Ей муж ответил, отвернувшись от светила:
«Как долго будешь ты нудеть про деньги?
Про тряпки рваные? Шпынять меня - 'бездельник'?
К концу подходят муки жизни нашей.
Нам этот мир случайностей уже не страшен.
Ты о презренной думаешь корысти.
Гони на жадности основанные мысли.
Об этих драных ты не думай шмотках,
Ведь рыбам моря не нужны же лодки.
Вон нежный голубок хвалит Аллаха,
Живя на ветке голой и не зная страха!
Аллах всем тварям посылает пропитанье,
От мошки до слона - зверям с любым названьям.
Как счастлив соловей! Поёт он песни,
И прославляет Божий мир в цветах чудесных.
Любая боль нам прибавляет знанья.
Тобой описаные горести – посланья.
Старайся слушать их, чтоб стать сильнее,
Пытайся горечь в сласть превоплотить умнее.
Луна стара ... Когда мы были юны,
Я видел, ты счастливей всех существ подлунных!
Сейчас же говоришь лишь о монете ...
А раньше ты сама была всем златом этим!
Была ты раньше, как вино младое!
Теперь же сделалась, как месиво гнилое.
Плод зреет, но не слаще стал, а хуже.
Ты, как жена моя, должна быть равной мужу!
И пару башмаков из кожи славной
Бросают, если жмёт один, виновник главный.
Ведь мы – как створки от двери единой,
Которые должны сомкнуться в середине.
Не станет лев бродить в шакальей стае,
Семьи не будет без единства, дорогая!'
Вот так ругал жену муж до восхода,
Устав, он замолчал, взяла своё природа.
Теперь она пилить его взялася,
И из шатра вновь громко ругань понеслася:
'Ты не болтай мне о своей морали!
Деянья лучше рассмотри свои. Едва ли
Фальшивое духовное томленье
Духовной наглости уравновесит бремя.
Сей недостаток всё усугубляет:
Как в зимний день, когда снежок не тает,
Замёрз ты и упал в холодну воду,
И нет тебе из этой проруби исходу.
Мне надоело слушать эти бредни!
И не зови меня своей женой, зловредный!
Иди, вон, отыми кость у собачек,
Коль жрать захочется тебе, мой старый мальчик!
И ты не так уж нищетой доволен,
Как мне пытаешься тут пудрить мозги! Болен
Ты раздвоением души! Змея ты!
И заклинатель змей в одной ума палате!
Ты заговаривать пытался змея,
Чтоб денег дал тебе побольше, да скорее,
А змей тебя тем временем глотает.
Сам посуди, кто в этой схватке побеждает.
О Боге можешь ты болтать часами,
И тычешь Божье имя мне, как указанье
На нищету, на голод и на муку?!
Да я плевать хочу на эту лженауку!
Следи-ка сам за глупой своей речью -
И пусть тебе отравят душу те словечки,
Которыми меня пугать пытался,
Да только бестолку шумел и распинался!'
Слова жестокие, как камни с крыши,
Муж осерчал, не хочет больше это слышать.
И отповедь даёт ей вновь такую:
'Знай, женщина! Избрал я бедность! Злую
Тебе, но мне она источник блага!
Да, жизнь моя бедна, но чИста, как бумага!
Она проста, честна, добра, отважна,
Нам прятать нечего, мы на виду, что важно!
Болтала ты, де я и нагл и жаден,
И со змеей связался, будь де я неладен.
Но все те клички, что ты мне давала,
К тебе самой относятся немало!
Ты обозляся на меня, окрысясь,
Грехов мне разных приписала сорок тысяч.
Но знай, зловреное исчадье Ада,
От мира этого мне ничего не надо!
Ты, как ребёнок, что крутясь на ножке,
Уверен, будто крутит мир, как хвост у кошки!
Смешит тебя моё мировоззренье?!
Глуха! Не слышишь ты небесной флейты пенье!
Той музыки, что вертит все планеты.
Что крутит нас с тобой, как в воздухе монету!
Но если станешь ты потерпеливей,
Прольётся на тебя блаженный ливень.
И ты узришь благословенье Божье,
К священной бедности, что мы ведем неложно!'
Они по очереди так бранились,
До самого обеда. А потом смирились.
Меснави (1, 2252 – 2364. 2372 - 2374)
НОЧНОЙ РАЗГОВОР
Ночь, полная тяжёлых
