Суть Руми

что профессионалы,

Ни разу не скажут губами иншаллы,

Но сердце немолчно в груди раз за разом

Бормочет весь день главный смысл этой фразы!

* * *

Когда к ней толпою вошли эскулапы,

И стали их наглые, хладные лапы

Ощупывать нежное девичье тело,

Она лишь рыдала, да пуще бледнела,

Худела, металась в бреду ... Даже травы

Давали эффект ядовитой отравы.

Приём оксимеля** давал ей желтуху,

А масло миндалевое – золотуху,

Запор начался после миробалана***,

Бессонницу вызвала валериана.

* * *

Придя от бессилья врачишек в смятенье,

Султан похудел, ставши собственной тенью,

Взбежав босиком по ступеням мечети,

Он рухнул на коврик, рыдая как дети,

И так намочил этот коврик слезами,

Что стража боялась – что будет с глазами?

Султан растворился в мольбе бессловесной,

Как сахар в воде, стал как дым бестелесный.

А выйдя потом из глубокого транса,

Взмолился: 'Господь! Неужели нет шанса

Спасти её? Боже! Услыши молитвы!

Простёрт пред Тобою покорный, разбитый!

Не знаю, что делать! Все мысли забыты!

Но верю, Ты знаешь 'что в сердце сокрыто****'

'

Вот так он молился ночною порою,

И милость накрыла его с головою.

Султан обессилел во время моленья,

Уснул и явилось ему сновиденье:

Старик, чьи седины смягчали суровость,

Сказал: 'Я принёс тебе добрую новость.

Наутро встречай в воротах незнакомца,

Он явится с первым же проблеском солнца.

Он будет врачом, заслужившим доверье,

Но с ним говоря, избегай лицемерья!'

* * *

На крыше дворца сел султан до рассвета,

Когда не была ещё солнцем согрета

Земля и безумно глядел на дорогу ...

Вдруг видит - светать начало понемногу,

Хоть мрачно попрежнему небо ночное,

Сиянье идёт по земле неземное -

То мастер явился, сверкающий взглядом!

Султан вниз по лестницам кинулся градом

Навстречь гостю светлому и дорогому,

Что душу возжёг ему, словно солому!

И души их сплавились в пламени вечном,

Без складок и швов, но в союзе сердечном!

Душой так пловец далеко в океане,

С водою сливается и с облаками.

Так пекарь мешает упорной рукою

В единое тесто свой сахар с мукою.

Так ищут с водою иссохшие губы

Союза, слагаясь в сосущие трубы.

Трепещет так пьяница от возбужденья,

Вина в животе ощутив растворенье.

Поведал султан светоносному гостю,

Водя по песку от смущения тростью:

- 'Я понял, что эту больную девицу

Напрасно пытаюсь я сделать царицей.

Всю жизнь лишь тебя я искал, мой спаситель,

А с ней зря связался ... Что ж делать, учитель?

Деянья рождают другие деяния,

Больную не брошу я без воздаянья.'

* * *

Вам надо стремиться во всём к дисциплине,

Для слабых душою нет счастья в помине,

И сами не могут вкусить благодати,

И людям несчастья приносят некстати.

Как часто их наглость, не видя афронта,

Пожар зажигает нам до горизонта!

И даже когда нам, без слёз и молений,

Спускает дары наш невидимый гений,

Способны испортить трапезу нахалы,

Вопя: 'Нам подали не то!' или 'Мало!'

Бог с неба спустил по мольбе Моисея

Роскошную пищу голодным евреям,

Но взвыли из рабского стада ослицы:

- 'А где же чеснок? Мы хотим чечевицы!'

Так люди лишились и мяса и хлеба -

Все блюда с едою поднялись на небо.

Пришлось после этого землю мотыгой

И тем ковырять, кто там не был сквалыгой.

И травы косить они принялись сами ...

Потом к ним явился Иисус с чудесами,

Который принёс изобильную пищу,

Но вырвались хамы вперёд и ручищи

Свои запустили в корзины с хлебами

И стали бесплатное грабить арбами,

Ругались, дрались, и вели непристойно.

Напрасно Иисус увещал их: 'Спокойно!

Вам хватит на всех! Сей источник предвечен!

Не сякнет еда! Мой амбар - бесконечен!'

Но даже Иисус был с такими бессилен!

Верх наглости – зная, что дар изобилен,

И щедр Источник даренья великий,

Свой норов Ему демонстрировать дикий!

Вот так, за неверье великим пророкам,

Врата для евреев закрылись до срока!

Но с пор Иисуса не ели буханки

И прочие люди с Его самобранки!

Когда богатеи не кормят голодных,

То рвётся цепочка годов плодородных,

Не падает дождь - облака дождевые

Не могут собраться, коль страждут живые.

А если не сдерживать дикого блуда,

Придут эпидемии - род самосуда,

Но гибнут в пожаре таких эпидемий

И строгий аскет и адепт наслаждений.

Тебя, вот, к примеру, скрутила кручина,

Тому непременно бывает причина.

Причины не знаешь? Духовно бездарен!

Скажу - был ты нагл и неблагодарен!

Распущенность с наглостью, свет заслоняют,

И души в уныния мрак погружают.

* * *

Султан распахнул для пришельца объятья,

Прижал и сказал: 'Мы отныне, как братья!'

Затем лобызал ему лоб, после руку,

Про путь расспросил и поведал про муку,

И сам проявляя о госте заботу,

Он торбу берёт, не отходит на йоту,

Вперёд пропускает любезнейшим жестом,

Сажает за стол на почётное место,

И молвит: 'Заслуги, мольбы и мученья

Напрасны! Приносит одно лишь терпенье

Дары вроде тех, что сейчас получаю!

На облик твой, друг, наглядеться не чаю!

Твой лик - вот ответ на вопросы такие,

Пред коими меркнут умишки любые!

Ты можешь увидеть, что в сердце сокрыто,

Ты делаешь чётким, что было размыто,

Уйдёшь, и огромная зала дивана

Сожмётся, как кузов просевший рыдвана.

Молю, не оставь на духовной чужбине,

Мы тут затерялись, как дети в пустыне!'

Они пировали и пищей духовной,

Султан утолял голод свой баснословный.

* * *

Затем свёл хозяин пришельца за руку

Туда, где терпела красавица муку,

Врачу доверяя её попеченье,

Султан рассказал про болезни теченье.

А врач, посмотрев на неё и прослушав,

Сказал: 'О, султан, не лечили ей душу!

Лишь тело лечили твои коновалы

И вред нанесли организму немалый!

Они не умеют читать