Суть Руми

состоянья

Души и секреты больного сознанья.'

Открылась секретная девичья рана,

Но врач утаил этот факт от султана.

Да, ты угадал, мой читатель влюблённый,

Симптомы любви знает ей опалённый!

Отличны от прочих любовные боли,

Нельзя их лечить, словно сыпь да мозоли.

* * *

Любовь – астролябья с прицелом на Бога,

Мы ей к чудесам Его ищем дорогу.

Духовная, плотская или иная,

Кинжально, в упор, как душевнобольная,

Глядит она пристально прямо мне в душу

И требует чуда! Но я не нарушу

Давно уже данного мною обета -

Зарёкся я праздно трепаться про это!

Когда бы болтать ни пытался я в прошлом,

Любовь 'объясняя', бывал огорошен,

И долго потом было больно и стыдно!

Да, я понимаю, как это обидно -

Привыкли вы к мысли, что будто бы словом

С мистерии всякой сорвёте покровы,

Но тайна любви всё ж останется тайной,

Здесь слова любого сильнее молчанье!

И даже перо, что легко, невесомо

Бежит по бумаге, рукою влекомо,

Ломается вечно и портит бумаги,

'Любовь' нацарапать - не хватит отваги!

Чтоб видеть любовные взаимосвязи,

Отбрось интеллект, просто вываляй в грязи,

Любые потуги его бестолковы,

Ишак он, в грязи потерявший подковы!

* * *

Представь, будто в существовании солнца

Ты должен уверить того незнакомца,

Который ни разу не видел светила ...

(Меня бы такая задача убила!)

Ты можешь всю ночь языком без умолку

Болтать и уснуть, когда солнышко в щёлку

Заглянет с утра сквозь сплошную гардину,

Весь трёп твой ночной растопив, словно льдину!

Взгляни на небесное это творенье,

Молю, чтоб постигло тебя озаренье!

Нет в космосе внешнем чудесней светила,

Но солнце души - солнце неба затмило!

Ведь, жжёт только днём солнце в небе ужасно,

И время над солнцем небесным всевластно,

И много других солнц среди ойкумены,

А солнцу души не бывает замены!

Ход солнца на небе понятен, расчислен,

Подвластен велению творческой мысли,

А вот микрокосма светила движенье

Бессильно понять моё воображенье!

* * *

Когда ослепило меня солнце Шамса#,

У прочих светил просто не было шанса!

Ослепнув, прозрел я, на счастье и муку ...

Напрасно, Хусам##, теребишь мою руку,

Ты хочешь побольше услышать о Шамсе,

Но я ведь об этом могу только в трансе,

Словами, лишёнными всякого смысла,

Болтать, пока челюсть моя не отвисла!

Сейчас же, Хусам, что сказать - я не знаю,

Ведь истина в доме у Друга любая

Не может быть сказана! Только молчаньем

Своё восхищенье мешаю с отчаяньем!

Хочу я в молчанье сидеть благородном,

Но ноет Хусам: 'Накорми, я голодный!

Быстрее! Ведь время – палач беспощадный!

А суфий в еде - новорожденный жадный!

Ты разве не суфий, мой солнечный мастер?

Избавь же меня от голодной напасти!'

Ответ мой: 'Готов на любую услугу,

Но только не эту! Изменою Другу

Почту я рассказ о делах его тайных,

Не стану оспаривать мнений случайных.

Ведь скрыть должен тайну Любимой влюблённый,

И всё, что хранит его ум потрясённый!'

- 'О, нет!' возражает Хусам мне, - 'Хочу я

Увидеть ту истину прямо! Нагую!

Настолько, насколько позволит обычай,

С Любимой ложась, не блюду я приличий!'

- 'О, милый Хусам! Береги своё тело -

Проси, чего хочешь, в разумных пределах!

Ведь щёпотью Друг покажись небольшою,

Ты б лопнул от страха, простившись с душою!

Не выдержит веса горы твоя торба,

Расплющит гора и верблюда двугорба!

Чуть только приблизится к нам Шамса солнце,

И высохнет наше болотце до донца!

Сгорит в нём дотла и любое созданье,

Что Шамсу обязано существованьем.

Хусам, не проси меня больше об этом!

Зачем же конца этой муке всё нету?'

* * *

Вернемся назад к этой ноше воловьей –

К рассказу о деве, сражённой любовью.

Святой врачеватель заметил султану:

- 'Мне надо детально сердечную рану

Исследовать ей в обстановке покоя.

Побыть с глазу на глаз хочу я с больною.'

Когда вышли прочь все врачи и служанки,

С собою забравши ненужные склянки,

Святой предложил ей вопросы такие:

- 'Откуда ты родом? Кем были родные?

А с кем ты дружила на родине милой?

И кто из родни был украден могилой?'

Мельчайшие факты о прожитой жизни

Он тянет из девы с неспешностью слизня.

* * *

Босой человек, коль ступил на колючку,

На месте стремится извлечь закорючку.

Садится на землю и ступню больную

Кладёт на колено, на ногу другую,

Затем принимает согбенную позу,

Иглой ковырять начиная занозу.

А если заноза наружу не хочет,

Он ранку слюною своею намочит.

Но часто, пытаясь занозу простую

Извлечь из ноги, тратят время впустую.

Намного труднее занозу из сердца

Извлечь, ведь в груди не придумана дверца!

О, кто б научил нас такие занозы

Из сердца выдёргивать! Сладкие грёзы

Тогда б окружали нас! Войн и мучений

Не стало б! Явись нам неведомый гений!

Но мир наш устроен совсем по- иному,

Мы чаще занозы вставляем другому.

Бывает, что дурень – базарный затейник

Под хвост ишаку сунет спелый репейник.

И бедный ишак в беснованье сердитом

Ревёт лишь, да воздух молотит копытом.

Помочь ему может целитель разумный,

Занозу найдя, но ишак тупоумный

К себе после дурня других не пускает,

И сам от упрямства такого страдает.

* * *

Итак, стал беседовать с девой целитель

Про детство, друзей и родную обитель,

Держа её пульс, наблюдая, сверяя,

И мало-помалу, пред ним молодая

Раскрылась, как свежая роза, девица

И вспомнила дни, как юна, круглолица

Жила она мирно в родительском доме,

В провинции тихой, в садах, в полудрёме ...

В рассказе своём она вспомнила много -

Цирюльника, повара, даже портного.

A врач повторял имена их за нею,

Следя, как бледнеет она и краснеет,

От пульса руки своей не отрывая.

И вот, наконец, он спросил: 'Дорогая,

Представь, что в родной стороне