труд есть привилегия свободного.
Коммунизм обманул человечество — но разве демократия не обманула? Советский лагерь не лучше гитлеровского, оправдания палачам нет. Но, сравнивая Соловки и Бухенвальд, стоит добавить в список резню в Корее или в бельгийском Конго. Упрек коммунизму справедлив: гуманизм не расцветет в казарме. Но и в колониях гуманизм не цветет. Если уж нет прощения убийцам — то никаким.
Очевидного противоречия в стратегии Черчилля, Сталина и Гитлера не было. Каждый лидер готов был жертвовать жизнями людей ради исторической задачи — господства того общества, которому служил. Вряд ли цивилизация, которую представлял Черчилль, гуманнее иных, участвовавших в споре. Во всяком случае, опыт колонизации говорит обратное. Не в меньшей степени, нежели Ницше, учителями Гитлера были Томас Карлейль и Хьюстон Чемберлен и, если бы Гитлер победил Россию, то, вполне вероятно, сумел бы договорился с Британией и Америкой, как, собственно, и собирался. И та, и другая программа (империалистическая и фашистская) основывалась на понимании истории, трактованной в соревновательном, рыночном ключе (то есть на господстве белой расы и удержании этого состояния в мире). И та, и другая программа были озабочены экстенсивным развитием цивилизации (называя это — то неизбежным развитием демократии, то национал-социализмом, то прогрессом, то величием расы, то бременем белых).
В сущности, для коммунизма — никакая цивилизация не является благом, и участие коммунизма в этом историческом конфликте — случайно. Показательно, что роль России в той войне забыта или почти забыта. Один проект цивилизации победил другой, исследователи именуют коммунистические утопии — диверсиями против цивилизации, и это справедливо. Впрочем, и сама цивилизация — весьма плотоядная особа: без помощи коммунизма она уничтожает вокруг себя все, что не входит в ее структуру — взгляните на карту. Основной товар цивилизации — право; цивилизация торгует гуманизмом (свободой, законом, правами человека), как некогда огненной водой: использует его как меновую стоимость — и взамен требует жемчуг. Разумеется, монополию на гуманизм цивилизация не уступит.
На протяжении двадцатого века именно коммунизм дважды остановил экстенсивное развитие цивилизации: во время Первой мировой — русской революцией, и во время Второй мировой — миллионами русских жизней. То, что сам коммунизм был представлен худшей из своих ипостасей (казарменной империей), не способствовало торжеству гуманизма. Боролись за гуманизм — но боролись отнюдь не гуманисты. Разрушение такого коммунизма было благом. Однако то, что сейчас коммунизм повсеместно побежден, открывает возможности для нового фашизма (иначе: нового цивилизаторского проекта). И по- другому, вероятно, быть не может.
11. Коммунизм и демократия
В словаре двадцатого века эти понятия умудрились стать едва ли не полярными, хотя это противоречит логике. Последовательно рассуждая, из принципов народовластия можно вывести коммуну — но в истории этой логикой не воспользовались. Напротив, одно понятие подменяли другим, словно один образ народовластия ревновал к другому.
Тот факт, что либеральные демократы противостояли казарменному коммунизму, привел к терминологическим казусам. Возникло как минимум два демократических сценария: социалистическая демократия спорила с капиталистической демократией — какая из них подлинная. Непонятно, как могли одновременно существовать две полярные демократии — демократия, основанная на частной собственности, и демократия, основанная на государственной собственности. Если добавить сюда и то, что примером демократии до сих пор является античный полис, устроенный на основе рабовладения, — возникает изрядная путаница. Также и национал-социалистская партия в Германии пришла к власти демократическим путем, и опиралась на волю народа. Очевидно, что практика демократии разнообразна, не всегда привлекательна (демократическим голосованием приговорили к смерти Сократа и ввели войска в Ирак), но принято считать, выражаясь словами Черчилля, что «хотя у демократии много изъянов, лучше строя не существует». Это бездоказательное положение сродни ленинскому тезису о коммунизме: «учение Маркса всесильно, потому что оно верно». И это — далеко не единственное заимствование.
В конце XX столетия миф о демократии как венце достижений европейской цивилизации стал играть роль мифа о коммунизме. Можно сказать, что мифологическое сознание европейца, пресытившись одним мифом, заменило его другим — не заботясь об оригинальности. Так и римская мифология нисколько не рознилась с мифологией греческой, хотя государство, построенное на основе этой мифологии, отличалось от греческих полисов изрядно. Имперский размах придает старому мифу совершенно новое звучание, и, заимствуя конструкции, наделяет новым, рабочим содержанием. Например, заимствовав идею коммунистического интернационала, демократическая мифология создает идею глобализации. Это тоже интернационал, но не трудящихся, а капиталистов, хотя обаяние мифа сохраняется. Как и миф о коммунизме, миф демократический отсылает слушателей к идеалу, однако в отличие от коммунистической легенды — легенда демократическая объявляет идеал существующим, его лишь требуется внедрить повсеместно. Трудности, которые коммунистическая идеология оправдывала временем (еще потерпим, и тогда), идеология демократическая оправдывает пространством (завоюем всех, и уже потом).
Очевидно, что сегодня победившая демократия оперирует методами поощрений и наказаний — но не склонна к равному распределению благ на всем протяжении географических экспансий. Права человека были выведены из практического применения в идеологическую сферу, стали символом. Эволюцию правового сознания — от конкретных прав к символическим, напоминает процесс перехода экономики от золотого стандарта к бумажному эквиваленту. Для покрытия больших территорий и огромных масс населения требуются бумажные деньги, векселя и расписки. Отныне правами человека демократия торгует так же бойко, как некогда церковь торговала индульгенциями — и те, кто приобрел векселя на права человека, имеют столько же оснований чувствовать себя свободными, как обладатели индульгенций — на вечную прописку в раю. Символические права успешно реализуются на символическом уровне (миллионные демонстрации против войны в Ираке отважно маршируют по Лондону), а реальные права находятся у тех, кто ведет войну четыре года подряд, ежедневно убивая десятки и сотни людей. При этом агрессивное общество на символическом уровне остается свободным — пресса высказывает недовольство политикой, демонстранты жестикулируют. Мифологическая система воспроизводится успешно, а имперская практика не страдает.
Практика победившей демократии привела к любопытной конструкции — демократической диктатуре (варианты названия «управляемая демократия», «демократический централизм» и т. п.). Очевидно, что данная демократия способна вместить на символическом уровне любую моральную доктрину, но также очевидно и то, что на практике мораль будет применяться избирательно. Это последнее обстоятельство позволяет сохранять коммунистическую мифологию живой.
12. Эстетический принцип
Одним из досадных неудобств развитого капиталистического общества является то, что капиталистическое искусство — есть искусство непременно пошлое. Оно может быть развлекательным, технически виртуозным, декоративным, но при этом пошлость сохраняется как видовое определение. Общество богатое, просвещенное, сытое, диктующее волю сопредельным варварам должно бы распространять на дикарей шедевры своего духа. Но развитое демократическое капиталистическое общество шедевров не создает, не обучено.
В оппозиции к тоталитаризму — да. В сопротивлении фашизму — сколько угодно. В своей религиозной,
