честные три-четыре тысячи рублей. Пошла другая жизнь. А та, примерная, оказалась так далеко…
— Вы не ответили…
— Помню,— перебила Борисихина с грустной улыбкой.— Помню, товарищ следователь, и не собираюсь уходить от ответа. Пошла к Жигунову, чтобы выпить, побыть среди людей, которым ты совершенно безразлична и которые тебе безразличны… Водка, конечно, зло, но когда хорошо выпьешь, все в тебе ослабевает — и боль, и ненависть, и слезы уже никакие не слезы, а так, жидкость из глаз… Мужа тоже будете допрашивать?
— Положено.
— Он хороший парень, вы его не обижайте… Вся его сила воли, все способности и устремления свелись к тому, чтобы удержаться от выпивки, от всех нехороших соблазнов, от дурного влияния, от плохих друзей… Удержался. Ну и что? Люди сильны не тем, от чего отказались, а тем, чего добились. Ему нечем похвастать… Жена и та…
— Он может убить человека?
Борисихина быстро взглянула на Демина, и он увидел в ее глазах не растерянность — сожаление. Она словно разочаровалась в нем, в Демине, и не считала нужным это скрывать.
— Простите, Валентин Сергеевич, но ваш вопрос кажется мне… глупым.
— Что делать, служба.
— Неужели служба не дала вам до сих пор доказательств, что убить или попытаться убить может каждый? Если у вас на глазах кто-то попытается изнасиловать вашу жену, вы что же, статьи будете цитировать? Или булыжник из-под ног возьмете?
— Подпишите протокол,— вздохнул Демин.
6
Когда Борисихина ушла, Демин позвонил в ремонтно-строительное управление. Начальник оказался на месте. Голос его явно изменился в лучшую сторону, чувствовалось, что на том конце провода сидит живой человек, а не канцелярский автоответчик.
— Так что, Свирин нашелся?
— Ищем. Дело в том, что…
— Второй час пошел. Сколько у вас человек работает в деревообрабатывающем цеху?
— Пятнадцать, но сегодня меньше, десяток наберется.
— Вы действительно видели Свирина два часа назад? — впрямую спросил Демин.
— А что?
— Вот тебе и на! Вы сказали, что видели Свирина сегодня, причем совсем недавно. И я снова спрашиваю — вы его видели?
— Разумеется. Не будете же вы утверждать, что дисциплина у нас на производстве такова…
— Именно это я и буду утверждать в частном определении. Вчера Свирин был на работе?
— Вчера?
— Видите, какой разговор получается… Человек не приходит день, не приходит второй, а вы и не знаете, более того, покрываете.
— Как вы смеете?! — воскликнул начальник возмущенно, но уверенности в голосе не было.
— Послушайте меня внимательно. В городской больнице без сознания лежит человек, который, по некоторым предположениям, и есть Свирин.
— Не может быть! Какое горе!
— Перестаньте кривляться. Ни мне, ни ему ваше сочувствие не требуется. Нам нужен человек, который бы хорошо знал Свирина. Необходимо опознание. Если вы водили меня за нос и рассказывали басни на производственные темы, а на самом деле не видели Свирина ни сегодня, ни вчера, то присылайте такого человека. Дайте ему машину, и пусть он по дороге захватит кого-нибудь из родственников Свирина. Если, конечно, вы его не видели два часа назад…
— Возможно, я ошибся и это был вовсе не Свирин… Дело в том, что мне показалось…
— Мы договорились?
— Господи, да я сам выезжаю! Такая беда, такая беда… Он живет недалеко со своей теткой, мы приедем вместе.
— Жду вас с нетерпением! — сказал Демин и положил трубку.
Начальник строительного управления прибыл ровно через сорок минут. На заднем сиденье машины сидела пожилая женщина с распухшим от слез лицом. Когда из подъезда вышел Демин, она посмотрела на него со смешанным выражением надежды и опаски, словно от следователя сейчас что-то зависело. Сам начальник сидел за рулем. Это был плотный, краснолицый человек.
— Здравствуйте,— Демин сел и захлопнул дверцу.— Давайте знакомиться… Валентин Сергеевич.
— Борис Иванович. А это тетя Свирина…
— Эту ночь он был дома?— обернулся Демин.
— И не появлялся… Как ушел на работу вчера, так и до сих пор.
— Вот так, Борис Иванович,— заметил Демин.
— Наверно, я поступил легкомысленно, сразу заверив вас в том, что видел Свирина… Искренне сожалею о недоразумении.
— Так это было недоразумение? А мне почему-то показалось, что это называется полным развалом дисциплины на предприятии.
Начальник выехал со двора на улицу, пристроился в поток движения и, лишь остановившись перед светофором, нарушил молчание.
— Может быть, говорить о полном развале дисциплины и нет оснований, а вот о частичном…— он усмехнулся невесело, увидев зеленый свет, тронул машину.— Ремонтно-строительное управление, должен вам заметить, не самое престижное предприятие города. Сказать, что народ прямо-таки ломится к нам в погоне за большой зарплатой, хорошей специальностью, уважаемой профессией… Нет, этого сказать нельзя. Каждого пьяницу мы встречаем, конечно, не с распростертыми объятиями, но весьма радушно. И если он в неделю прогуливает один день, считаем, что это неплохой работник. Если он прогуливает два дня — мы его журим, беседуем с ним, можем даже премии лишить. Если же он прогуливает три дня в неделю — это недопустимо, мы стараемся избавиться от такого работника.
— К какой же категории относится Свирин?
— К первой. Он был хорошим работником.
— Был?! — вскрикнула женщина на заднем сиденье.
— Но ведь он в больнице, хворает… Следовательно, можно сказать, что был…— сокрушенно проговорил начальник.
Женщина ничего не ответила. Вжавшись в угол машины, она поднесла мокрый комочек платка ко рту и невидяще уставилась в окно.
Так и не проронив больше ни слова, они приехали в больницу.
— Женщина умерла,— сказал главврач, отведя Демина в сторону.
— Есть какие-то предположения?
— Зачем вам предположения, Валентин Сергеевич. Завтра после вскрытия дадим обоснованные выводы, на которые можно опереться в вашей сложной и небезопасной работе,— улыбнулся главврач.
Свирина медленно вошла в палату, остановилась. Она увидела совсем не то, что ожидала,— на кроватях лежали перебинтованные люди и не видно было ни их лиц, ни рук. Решившись, подошла к одной кровати, к другой, беспомощно оглянулась на Демина и главврача.
— Как же быть… Я не могу сказать наверняка… Может быть, одежда осталась?
— Это мысль,— сказал Демин.
Подойдя к вороху обожженной, окровавленной одежды, женщина перевернула одну вещь, вторую. Только по дрожащим рукам можно было догадаться о ее состоянии.
