— Я не припомнила ничего, что могло бы вам как-то помочь.
— Давайте договоримся выслушивать друг друга.
— Давайте, — Фетисова благосклонно кивнула. — У вас тут курят? — Она вынула из сумочки сигареты.
— Да, пожалуйста!
Демин подал Фетисовой зажигалку. Зажечь ее он не решился. У него вдруг возникло такое чувство, что перед ним сидит мужчина и подносить ему огонь вроде неловко. Фетисова курила, чуть отвернувшись от него, глядя в сторону окна… «Ба! Да ведь она профиль показывает! — удивился Демин своему открытию. — Ну что ж, профиль как профиль — нос с горбинкой, небольшой лоб, вполне приятных форм подбородок, правда, тяжеловат, но тоже вполне… да, еще эти бородавки… Но они совсем недавно могли быть милыми родинками».
— Скажите, не было ли у вашего мужа интересов, занятий, увлечений помимо дома, работы, университета? Другими словами — вся ли его жизнь вам известна?
— Разумеется!
— Когда Фетисов ушел в тот день, он ничего не сказал, ничего между вами не произошло? Поймите меня правильно, я спрашиваю об этом… Вы не заявили в милицию, несмотря на то, что вашего мужа не было дома целую неделю.
— Видите ли, он имел обыкновение иногда ездить к своим родственникам в Севастополь. Я полагала, что он уехал к ним и на этот раз.
— Если я правильно понял, Фетисов частенько отлучался на день, два, неделю и ничего вам при этом не говорил?
— Ну, нет, так сказать нельзя! Еще чего не хватало! Нет-нет, такого не было, чтобы он ушел из дому и ничего не сказал.
— Но в тот раз он ушел, ничего не сказав, и вы сочли это вполне естественным?
— Я вам уже объясняла, что не заявила, поскольку не хотела попасть в дурацкое положение! Не хотела, чтобы на меня показывали пальцем и говорили, что это, мол, та самая баба, которая своего мужа через милицию домой вернула!
— Наталья Анатольевна, мужа нет целую неделю, а вы ничего не предпринимаете — это настораживает. Ведь вы знали, что его и на работе нет! И вы спокойны?
— А кто вам сказал, что я спокойна? — Ее голос впервые дрогнул. — Почему вы так решили? Только потому, что я не бьюсь в истерике, не падаю в обморок, не слюнявлю платок? Вы к такому волнению привыкли?
«Тяжело, — подумал Демин. — Эта женщина не ответила, по существу, ни на один вопрос. Это связано с ее состоянием? Или дело в характере? А может, есть еще кое-что? Ведь она должна быть заинтересована в том, чтобы найти преступника… Но умалчивает… Уж не потому ли, что все это затрагивает ее самолюбие?..»
— Наталья Анатольевна, мы проводим большую работу, в дело втянуты десятки людей, делается все, чтобы найти преступника. Понимаю, для вас это слабое утешение, но что делать? Расскажите, пожалуйста, о Владимире Семеновиче… — Демин отложил ручку, давая понять, что разговор будет не для протокола.
Она не успела ответить — вошел Рожнов. Окинул взглядом Фетисову, чуть подольше посмотрел на Демина.
— Не помешал?
— Нет, Иван Константинович, присаживайтесь… Наталья Анатольевна, знакомьтесь, пожалуйста, это начальник следственного отдела.
Фетисова с достоинством кивнула, чуть посторонилась, пропуская Рожнова к свободному месту у стола.
— Продолжим, — сказал Демин. — Я просил Наталью Анатольевну рассказать о муже.
— Фетисов… — Она по-мужски потерла ладонью лоб, пытаясь сосредоточиться. — Фетисов… Это был прекрасный человек, семьянин, отец… Вы не поверите, но за первый год, с тех пор как у нас родился сын, я ни разу не встала к нему ночью. Ни разу! Володя мне не позволял. Представляете? Моя мама одно время приходила ухаживать за ребенком… Вы знаете, чем это кончилось? Володя выгнал ее. Он выставил ее за дверь, как выставляют старый шкаф.
— Она плохо относилась к ребенку?
— Нет. Она очень хорошо относилась к ребенку. И Володя заревновал. Представляете? Ему показалось, что сын к ней слишком привязывается… Это, конечно, глупо, но говорит о многом, не правда ли?
— Значит, ваш муж утром уходил на работу, вечером бежал в университет, ночью смотрел за малышом… и при такой нагрузке он выставляет бабушку из квартиры за то, что она привязана к ребенку?
— Представьте себе!
— Скажите, Наталья Анатольевна, а чем еще занималась ваша мама в квартире? Она только смотрела за ребенком или готовила еду, стирала, убирала?
— Она квартиру нам, простите за грубое слово, вылизала! — наклонившись вперед, со значением произнесла Фетисова. — Однажды возвращаемся, а у нас кухня как картина! Оказывается, мама пошла на стройку и привела двух девчонок-маляров. Они за два часа сделали невозможное.
— Она сама расплатилась с ними?
— Представьте!
— У нее большая пенсия?
— Нет, но ей помогают… Нас много — братьев, сестер…
— Как ваш муж отнесся к этой стороне деятельности тещи?
— Он был взбешен. Он решил, как мне кажется, что его уязвили малой зарплатой.
— Как он тратил деньги, легко?
— Не сказала бы. Он их старался вообще не тратить. С друзьями, я знаю, он вел себя иначе, но дома был весьма экономен. До скупости. Это, по-видимому, Север на него повлиял.
— Север? — Рожнов вскинул брови.
— Да. Он несколько лет работал бульдозеристом в Магаданской области. Поехал туда, так сказать, зашибить деньгу, но ничего не вышло.
— Бульдозеристы хорошо зарабатывают в Магаданской области, — задумчиво произнес Демин.
— Только не он! — категорично заявила Фетисова. — Что вы хотите, даже квартиру, в которой мы живем, оставила нам его бывшая жена!
— Вот так просто и оставила? — спросил Рожнов.
— Вот так просто и оставила. Ушла к новому мужу, весьма обеспеченному человеку, и сделала широкий жест… У Фетисова всегда портилось настроение, когда он вспоминал об этом.
— Скажите, а чем вы занимались по вечерам, к примеру в субботу, воскресенье?
— Ничем. Ребенок, уборка, кухня… Телевизор. Он очень любил смотреть телевизор. Пока на экране что-то движется — его не оторвешь. Показывают новую сенокосилку, сообщают о трубопрокатчиках, крутят старую кинокомедию, выступает детская самодеятельность — он смотрит. Очень любознательный человек был, — произнесла Фетисова без уверенности. — А часто он читал мне вслух Чехова, Лескова, Тургенева… Но не подумайте, что это было обычное чтение! — сказал она с вызовом. — Фетисов был врожденный стилист. Чувство языка у него было просто потрясающее! Вы не поверите — у Чехова он находил и неточные выражения, и неграмотности, да-да, не удивляйтесь! А однажды Володя для интереса отредактировал целую главу из Тургенева. И я, я не смогла с ним не согласиться. Его правка была безукоризненна. А что он делал с Достоевским! Страницы были черными после его правки!
— Чьи страницы? — не понял Демин.
— Достоевского. Но тот действительно… С точки зрения стиля… А Володя проявлял, как мне кажется, удивительную способность к литературе. Он все время стремился писать, посещал редакцию местной газеты. Его там очень уважали, бывали просто счастливы, когда он приходил к ним. Я подумала, что ему не хватает образования, чтобы написать нечто значительное, и заставила поступить в университет.
— Продвижение по службе его не интересовало?
