— Разве вы можете знать наверняка, что вам пригодится в следствии, а что нет, какая деталь окажется существенней других? — Девушка улыбалась. — Так и в нашем деле — разве мы знаем, что потом выльется в очерк, а что…
— Насколько мне известно, Фетисов не писал очерков?
— Мы их не публиковали, но он их писал охотно.
— Клара, простите меня, но почему вы вдруг заинтересовались судьбой Фетисова? Талантами он не блистал и, как мне помнится, не вызывал у вас ничего, кроме жалости и скуки, разве нет?
— Но это было когда! — воскликнула Клара, и Демин почти увидел ее тонкую фигуру, облегающий свитер, короткую прическу. — Ведь вы мне не сказали, что он погиб!
— Но человек-то не изменился! Как был Фетисов, так и остался Фетисов. И мнение о нем у вас вряд ли изменится…
— Оно уже изменилось! — категорически заявила Клара.
— Так быстро?
— А вы не смейтесь, Валентин Сергеевич! Дело не в Фетисове и не во мне. Если раньше на всем его облике был налет шутовства и бездарности, но теперь он в трагической рамке! Его лицо полно скорби.
— И вы напечатаете те его заметки, над которыми раньше смеялись?
— Кто знает, может быть. В этом наш долг перед погибшим коллегой!
— А живому Фетисову вы ничего не были должны?
— Живому? Нет. Живые сами могут отстоять себя, а за мертвых надо заступаться, их надо жалеть, говорить о них приятные слова, воздавать по заслугам и даже чуть больше.
— Живые в этом не нуждаются? — грустно спросил Демин.
— Нет! — засмеялась Клара. — У живых есть другие радости.
— Если я правильно понял, Фетисов вам интересен как тема для материала? — спросил Демин.
— Совершенно верно. А вам? Вам он тоже интересен лишь как тема расследования. Собственно, даже не Фетисов, а некая куча понятий, мнений, суждений, нечто зыбкое, неопределенное, не имеющее четких форм, границ… Я права?
— Возможно. Но что касается следствия… Позвоните Рожнову.
Демин положил трубку, взглянул на часы. С минуты на минуту должен был подойти Сухов и провести по всем местам его блужданий с Николаем. Затея была не больно хороша, но Демину ничего не оставалось — время-то шло…
Да, Клара, наверно, права — человек после смерти превращается в некий зыбкий, меняющийся набор понятий. После каждого допроса здесь, в кабинете, можно вывешивать новый портрет Фетисова… Вот улыбающийся, шаловливый любимец — портрет, присланный дружным коллективом горводоканала… А вот портрет, подаренный женой: на диване лежит разморенный, отяжелевший от выпитого со случайными собутыльниками человек и смотрит передачу о выращивании картошки механизированным способом. Вот еще один портрет: Фетисов с победно горящими глазами показывает жене оплошности стиля Ивана Сергеевича Тургенева… Портрет, набросанный Кларой, — угодливый человечишка, протискивающийся в дверь с бутылкой шампанского под мышкой и с заметкой о трудовых успехах горводоканала… А вот висит пустая рамка — в нее будет вправлен портрет, который нарисует Николай… Каков-то Фетисов окажется здесь?
Раздался телефонный звонок. Демин сразу догадался — Рожнов. Начальник следственного отдела сообщал о том, что редакция газеты обратилась к нему с просьбой разрешить написать о расследовании.
— Я не возражаю, — сказал Рожнов. — Решай сам.
Демин еще раз окинул взглядом воображаемый ряд портретов Фетисова и подумал, что каждый из авторов добавил в них и собственные черты. В портретах Фетисова невольно проявилось и легкое пренебрежение Клары, и завистливость Фетисовой, и добродушие начальника отдела горводоканала… А в пустой раме будет не только портрет Фетисова, на нем неизбежно прорежутся и черты самого Николая… Да, ведь и Сухов принес свой вариант — полузатопленное тело на дне лодки и черный грохочущий поезд между фермами моста. Здесь можно было ощутить смятение и страх, охватившие самого Сухова…
Снова раздался телефонный звонок.
— Так я выезжаю? — спросила Клара с воодушевлением. — Ваш начальник принял идею с восторгом.
— Вам так показалось?
— Я в этом уверена!
— Завидую… Я, например, почти все время пребываю в полнейшей неуверенности, в раздумьях и колебаниях…
— В таком случае, Валентин Сергеевич, я придам вам уверенность…
— А что мне с ней делать? — улыбнулся Демин.
— Как?! Это прекрасное состояние души!
— Возможно. Клара, вы не могли бы подойти к нам недельки через две? Сейчас я вам не понравлюсь.
— Нечем похвастаться?
— Нечем, Клара.
— Тогда прекрасно! Значит, я ничего не упустила, значит, я попаду к самым истокам поисков! Это же здорово!
— Я пробуду у себя еще около получаса… Вы успеете?
В ответ раздались частые гудки. Демин положил трубку и тут же поднял ее — звонил Кучин.
— Привет! — сказал он. — Сегодня я свободен и смогу уделить тебе время. Ты счастлив? Я достал баранины, у меня уже с неделю в холодильнике стоят три бутылки сухого вина… У меня… Почему ты молчишь? Почему ты не визжишь от восторга?
— Ох, Кучин, Кучин… Мне хочется визжать совсем по другому поводу.
— Ты в тупике?
— Я не в тупике, но уже его вижу. Делаю только вынужденные ходы, Кучин. Бодрюсь, допрашиваю людей, составляю протоколы, но мой клиент далек, как и прежде.
— Все понятно, — вздохнул Кучин. — Откровенно говоря, у меня нет ни баранины, ни вина… Но зато есть коллекция ножей… И ты ошибаешься, если думаешь, что в ней только самоделки хулиганов. О, у меня есть ножи из Сибири, из Мандриковки и даже из соседнего хозяйственного магазина. У меня есть даже самурайский меч для харакири. Знаешь, что я им делаю, когда у меня такое же настроение, как у тебя сегодня? Затачиваю гвозди.
— Ты позвони, когда достанешь баранины, ладно?
— Ха! Когда у меня будет баранина, я ударю в колокола! В общем, жди колокольного звона.
Взглянув в окно, Демин увидел Сухова. Тот шел, привычно ссутулившись и втянув голову в плечи. У подъезда остановился, докурил сигаретку и, выплюнув ее на дорогу, вошел в подъезд. Вскоре раздался робкий стук, дверь тихонько приоткрылась. В узко поставленных глазах Сухова была настороженность.
— Здрасти… Можно?
— Входите, Сухов. Давно вас жду.
— А я что… Я вовремя… И не опоздал… — он прикрыл дверь, повернувшись к ней лицом, словно и двери боялся показать пренебрежение.
— Что нового? — спросил Демин. — Дружок ваш не появился?
— Ну, какой он мне дружок… Провели несколько дней вместе… и то не по своей воле… Так уж получилось… Я ведь писал в показаниях, что характер наших с ним отношений, если, конечно, можно так выразиться…
— Давайте не будем выражаться. Он появлялся?
— Нет, что вы! Я бы тут же прибежал к вам, — поправился он.
— Знаете, Сухов, над чем мы тут бьемся все время? Кого искал ваш Николай? Вот вы говорили, что он звонил по телефонам, звонил долго, часто, много… Кого он спрашивал?
— Он ведь звонил из телефонных будок, и я никак не мог…
— Ладно, допустим. Вот смотрите, вы несколько дней проводите вместе, вместе утопили живого
