дружинников. — Будете понятыми… На столе пять фотографий, — Демин показал на портреты мужчин, которые нашел в альбоме. — Посмотрите, нет ли здесь знакомого вам человека?
Сухов приблизился к столу, быстро окинул взглядом все снимки, потом поочередно посмотрел на каждый, поднял голову, встретившись взглядом с Деминым, оглянулся на застывшую в ожидании Надю, на дружинников и, почти не глядя, ткнул пальцем.
— Вот он. Николай Аврутин.
— Он вам знаком? — задавал Демин вопросы уже для протокола.
— Этот человек около трех недель назад угрозами заставил меня помочь утопить труп убитого им человека.
— Коля убил человека?! — Надя схватилась за спинку стула. — Нет, вы скажите, он в самом деле убил человека?
— Следствие не закончено, — холодновато ответил Демин. — Окончательно сказать не могу, но… похоже на то.
— Бедный Коляш! А я его прогнала! — Надя разрыдалась, закрыв лицо руками. — Он пришел ко мне спасаться, а я его прогнала! — сделав шаг к кровати, она упала лицом в подушку.
Уже собравшись уходить, Демин подошел к ней, сел рядом, положил руку ей на плечо.
— Послушайте меня, Надя… Надя!
— Простите…
— Завтра вам необходимо найти меня. На столе я оставил свой телефон. Буду вас ждать.
— Я приду. — Надя подняла голову. — Я и не почувствовала… А он все время думал только об этом!
Глава 16
«По существу заданных мне вопросов поясняю, что Николай Юрьевич Аврутин действительно является моим мужем. Мы поженились три года назад, когда Николай закончил службу в армии. До этого я уже работала и училась в вечерней школе. На нашем заводе организовали встречу с солдатами, и на этом вечере мы познакомились. Проводить он меня не мог, так как должен был вместе со всеми уехать на автобусе, и мы назначили встречу через несколько дней. Николай не позволял никаких вольностей, вел себя даже несмело, и я подумала, что он, наверное, моложе меня. Но оказалось, что он на полгода старше.
Если говорить о его недостатках, то это прежде всего слабость. Он всегда был готов идти за кем угодно. Но, когда назначал свидание, стремился во что бы то ни стало приходить вовремя. Один раз, помню, Николай из-за меня получил несколько суток ареста, потому что оставил дежурство. Конечно, он нарушил дисциплину, но за этим было не корыстное или подлое желание, а стремление сдержать слово.
Еще когда Николай служил в армии, он предложил мне пожениться, и я согласилась. Мы к тому времени встречались уже около полугода. После окончания его службы мы поехали сначала к моим родным в деревню, сыграли свадьбу, а потом к нему на родину. Там у него жила мать, и мы намеревались остаться жить во Львове. Вскоре у нас родился сын, но начались и неприятности. Николая за прогулы уволили с завода, и он несколько месяцев не работал, говорил, что подыскивает работу по специальности. Тогда же я познакомилась с его друзьями. У одного была кличка Брек, у второго — Костомаха. Они жили недалеко от нас, и Николай часто проводил с ними свободное время. Из-за них он возвращался поздно, иногда выпивши. Я ему говорила, чтобы он кончал такую жизнь, что так продолжаться не может. Он извинялся, обещал, что такого больше не повторится, но все продолжалось как прежде. Он мог просидеть до глубокой ночи со случайным знакомым, зная, что я его жду, что ребенок болен, что надо сбегать в аптеку за лекарствами.
Вначале Николай поступил работать на масложиркомбинат. Неприятности у него начались, когда его задержали с ящиком маргарина. Маргарин ему был не нужен, его попросил вынести один друг, но назвать друга Николай отказался. После товарищеского суда он сам подал заявление об уходе по собственному желанию.
А еще у него были неприятности, когда он однажды со своими друзьями ударил на улице прохожего, который сказал им что-то оскорбительное. Тогда его вызывали в милицию, заставили писать объяснение, и он вместе со своими друзьями ходил извиняться к этому прохожему и упрашивать его, чтобы тот взял свое заявление обратно. И они уговорили его, хотя потом Костомаха хвастался, что они не столько уговорили того парня, сколько припугнули.
Однажды выяснилось, что Николай должен кому-то много денег. Мне пришлось писать своим родителям, и они выслали триста рублей. Но потом оказалось, что никакого долга у Николая не было, что он все это разыграл, чтобы, как он сказал, раскошелить прижимистого тестя. Я тогда на него обиделась, хотела уехать, но он упросил меня, и я осталась.
А уехала после одного случая, когда он поздно вечером привел с собой Костомаху и Брека и велел мне бежать в магазин за водкой. Когда я отказалась, он увел меня в коридор, взял больно за горло и сказал, что свои штучки я могу выкидывать потом, а когда в доме гости, то я должна делать то, что мне говорят. Уточняю, что сам Николай водки не взял, потому что у него не было денег, но он знал, что деньги у меня есть, потому что я в тот день получила перевод от своих родителей, которые помогали нам, пока Николай не работал. Кончился наш разговор тем, что я оделась и пошла в дежурный гастроном. Отложив деньги на билет, я на остальные взяла коньяк. Получилось четыре бутылки. Я принесла их домой и поставила на стол. Николай очень удивился, и его приятели удивились. Кроме того, я поставила на стол все, что было в доме, оставив себе на дорогу бутерброд. Они пили до глубокой ночи, а я все это время была с его матерью и сыном в другой комнате. Иногда я выходила к гостям и подавала им все, что требовалось, и даже шутила — мне стало легко оттого, что решение было принято и я уже знала, что завтра уезжаю. Друзья нахваливали Николая за то, что сумел найти такую хорошую жену, и, конечно, они весь коньяк выпили и ушли с трудом. Наутро Николай чувствовал себя плохо и ушел похмеляться — у Брека накопилось много бутылок, их можно было сдать и купить пива.
Когда его мать ушла куда-то одалживать деньги, я собрала сына и уехала на вокзал. Уточняю, что записки я не оставила, что матери ничего не сказала, соседей не предупредила. На вокзале мне удалось сразу взять билет. Поезд уходил через час, и все это время я сидела в углу, опасаясь, что меня кинутся искать и найдут. Возвращаться мне было противно. Хотя мы с Николаем женились по любви, к тому времени я его уже не любила. Конечно, он является отцом моего сына, и, не случись этого преступления, между нами, возможно, и наладилось бы что-то.
На следующий день я была у своих родителей, они одобрили мой поступок и предложили совсем остаться в деревне. Но я уже не могла, потому что у меня была специальность, а на заводе, где я раньше работала, остались подруги, я соскучилась и, пробыв около месяца у родителей, поехала в Москву. Все это время Николай присылал телеграммы, несколько раз приглашал на переговоры, но я не отвечала. Потом родители мне сказали, что дали Николаю телеграмму, чтобы он не волновался. На какое-то время он замолчал, но несколько дней назад нашел меня и сказал, что искал уже давно, что был в деревне, видел нашего сына…
Домой он меня не звал, правда, предлагал ехать с ним на Дальний Восток. Я сказала, что можно оставаться и здесь, но он не соглашался и опять говорил, что если я не хочу ехать на Дальний Восток, то мы можем поехать на Алтай, на Север…
Уточняю, что фамилии Костомахи и Брека мне неизвестны. Знаю только, что Костомаха лечился от алкоголизма, а Брек в прошлом боксер, но ему запретили выступать, потому что во время драки применил какие-то приемы. Это мне известно со слов Николая».
Рожнов дочитал показания, отодвинул их в сторону.
— Ну что, Демин… Должен вас поздравить… Как бы ни сложилось дальнейшее расследование, уже сейчас вы можете считать себя победителем.
— Идея с дружинниками ваша, — улыбнулся Демин.
— Моя, — кивнул Рожнов. — Но вы и без нее обошлись бы… Во-первых, у нас есть показания Сухова, который нашел в себе мужество уединиться в туалете с паспортом соучастника. И потом милиционер,
