зверски избили, и ему пришлось довольно долго пролежать.
– Э, – спросил Куродо, – так в тебя доливали?
– Да, – сказал я, – конечно… Иначе бы я просто не выжил.
– Ну, – протянул Георгий Алоисович, – тогда понятно.
У весело потрескивающего костра, действительно, громоздился узел. То была шкура зверя, когда-то содранная с поверженного врага, распяленная, высушенная, а теперь вот завязанная крепко-накрепко и чуть-чуть пошевеливающаяся.
Жанна Порфирьевна подбросила в огонь хворосту, снова принялась устанавливать сковородку.
– А этот твой, – опасливо спросил Куродо, – ухажер не придет? Надоело его бить. И как-то неприлично… прилетели Посланцы Неба, накидали 'банок' – и улетели.
– Нет, – засмеялась Жанна, – он уже приходил. Я говорила. Воон какой подарок принес. Я все равно его выгнала. Лопотал что-то… Нес какую-то несусветицу. Лучше узел развяжите.
Валентин Аскерханович развязал узел – и я увидел великое множество мелких маленьких копошащихся, переползающих друг через друга, попискивающих драконышей.
– Фу, – сморщился Валя, – эту гадость мы есть будем?
– Вы ничего не понимаете, юноша, – ответила Жанна, ловко подхватывая за лапку драконыша и швыряя его на раскаленную сковороду, – вкус – изумительный! раковый суп не сравнится, а цвет и формы тела…
Пища, щерясь, лопаясь, драконыш расползался по сковороде…
Вслед за первым в булькающее (чувствующее боль? или уже мортвое, уже убитое?) месиво отправился второй, третий.
Жанна помешивала варево щепкой – и я вдруг вспомнил Тараса, убивающего прыгунов в учебной карантинной пещере, я вспомнил зеленую слизь, покрывшую пол пещеры – и исчезающие в ней, расплывающиеся оскаленные в неизбывной муке ящериные лица прыгунов.
Мне сделалось тошно.
Я поднялся и, зажимая рот, побежал прочь.
– Джек Джельсоминович, – крикнул мне вослед Валентин Аскерханович, – вы куда?
– Поблевать. – быстро объяснил ему Куродо.
Обхватив ствол белого дерева, я согнулся в мучительном пароксизме рвоты.
Меня выворачивало довольно долго.
Наконец я отер рот ладонью и поглядел вверх, поскольку мне нравилось голубое небо в просветах зеленых листьев.
Небо я тоже увидел, но сначала я заметил повесившегося бородача, того, что кричал: 'Аз тебе хоцю' – и только потом – зеленую листву и голубое небо.
Глава седьмая. Дракон для рыцаря
Начальник школ приехал к нам раным-рано.
– Ага, – сказал он, завидев меня. – Джекки? Ты-то мне и нужен. Пойдем поговорим.
Он помахивал стеком, стоял, широко расставив ноги, – вроде бы прежний, но я-то видел, как он сдал, как постарел.
Мы вышли из коридора нашей квартиры, потопали по улице.
Начальник школ покуда просто трепался, рассказывал всякие историйки про вновь поступающих, заметил, что в последнее время стало совсем мало 'вонючих'. 'Старик', в самом деле, стареет.
– Вот что я тебе хотел сказать, Джекки, – наконец выговорил начальник школ. – Ты, понимаешь ли, обречен дракону, это уже ясно. Недаром ты и книги про Джорджи читаешь. Все прочел?
– Нет, – я потрогал щеку, – нет. Их все читать необязательно. Авторы переписывают друг у друга, и что совсем уж странно – переписывают друг у друга вранье. Сходу определяется: где схожие эпизоды – там вранье.
Начальник школ кивнул:
– Так. Ничего удивительного, чтобы не поймали на противоречиях, тщательно сверяют свой текст с первоисточником.
– А что, – заинтересовался я, – в самом деле есть воспоминания Джорджи?
– Да нет, – начальник школ поморщился и махнул рукой, – какие воспоминания!.. Он и писать-то, кажется, не умел… считать… умел, – усмехнулся начальник школ, видимо, вспомнив портрет толстенького, себе на уме Джорджи.
– Бог с ним, с Джорджи, – сказал я. – Вы что-то мне сказать хотели, ведь так?
– Ну, так, так, – начальник школ переложил стек из одной руки в другую. – Я тебе хотел сказать, Джекки, что нынче уже ясно – никуда тебе от старика не деться. Если не зацепят на других планетах, то – все…
– Ну и прекрасно, – сказал я, – я для того только сюда и вползал, для того только из меня здесь…
Начальник школ похлопал меня по плечу:
– Джекки, ты не ерепенься: к старику – это значит в 'вонючие'. Другого-то пути нет! И Джорджи сгинул в 'вонючих'…
– А, – я стукнул себя по лбу, – как же я не догадался, столько книг прочел, и каждый раз такая патетика, такой пафос – исчезновение, растворение.
– Да, да, – невесело посмеялся начальник школ, – ты подумай, Джекки… Когда ты по младости, по юности сюда сорвался – это одно, а нынче-то совсем другое.
– Что вы хотите мне сказать? – я остановился у двери кафе. – Что вы мне предложить хотите? Мне скоро экзамен сдавать…
– Дракон для рыцаря? – быстро спросил начальник школ.
– Да, – ответил я, – именно так… Язык, нравы, обычаи…
– Счастье еще, – улыбнулся начальник школ, – что такие, как ты, Джекки, идут в 'отпетые': кого посылать к дракону для рыцаря? Не этих же… бандитов…
Я поморщился. Мне не нравилось, когда при мне ругали 'отпетых'.
– Они не виноваты, – сказал я, – это все – дракон. Если бы не он…
– Это конечно, – кивнул начальник школ, – конечно и разумеется. Но предложить я тебе вот что хотел – не пошел бы ты поработать немного сержантом в карантине?
– Ой нет, – засмеялся я. – только не это…
– Гляди, – покачал головой начальник школ, – гляди… Мне бы очень хотелось, чтобы ты стал после меня начальником школ. Дракон начальников школ не любит.
– Или любит? – уточнил я.
Из кафе вышел Куродо, небрежно отдал честь начальнику школ, мне бросил:
– Джекки, ты скажи Жанне, чтобы она перестала цепляться – не помыт пол, не помыт пол: я кто – поломой или 'отпетый'?
Я покраснел:
– Сам и скажи…
Куродо сопнул носом:
– Виноват, у вас, я вижу, беседа.
Начальник школ проводил взглядом Куродо и сказал:
– Так вот, я хотел бы, чтобы вы поработали сержантом в карантине, я хотел бы, чтобы поменьше совсем уж зверского… вы понимаете? – (я промолчал), – я хотел бы, чтобы вы меня заменили. Это очень важно. Сейчас, когда старик стареет…
– А я хотел бы, – прервал я, – убить старика, и тогда сами собой исчезнут все проблемы с школами и
