совсем не похожа на мать. Я знала, что мужчины способны зачать ребенка человеческой женщине, но вампирка не может выносить. Что за тайны хранит мир, где время течет иначе? Разве имеет значение хоть что-то, кроме необходимости выжить? Зачем мне интересоваться тем, что вызывает священный трепет и робкие надежды?
Терзания. Они уничтожали сущность, заставляли измениться, разрушали стену равнодушия. Я погружалась в хаос. Из-под ног летели последние камни, отделяющие от пропасти.
27 глава
Дни проходили неспешно, складывались из часов и превращались в недели. Медленно, тягуче, однообразно тянулась и жизнь Сташи. Поначалу неудобств никаких не возникало. Они с Мэрисом и Лакааоном как обычно проводили достаточно времени вместе, но теперь у каждого, кроме разве что Сташи, началась и другая жизнь. Появлялись все новые приходящие, которые были друзьями, родственниками или знакомыми Лакааона и хотели поговорить с ним, требуя свою толику внимания. К Мэрису гости приходили тоже, но не так часто, а среди посетителей чаще встречались женщины, красивые и не очень.
Для девушки подобные визиты почти всегда проходили незамеченными. Ее не интересовали приходящие. Да, она с предельным вниманием изучала новые лица, чтобы почти сразу выкинуть их из памяти. Даже не пыталась с кем-то найти общий язык, слишком сильно чувствовала свою обособленность. Но волновало ли ее это? Кроме самой Сташи никто того не знал, а чувства она прятала за непроницаемой маской равнодушия и покоя. Никого не подпускала близко, предпочитая одиночество.
Мир, в котором жили приходящие не сильно отличался от ее родного. На первый взгляд. Огромные пространства: леса, горы, реки и пустоши — все точно также и совсем иначе. К ее услугам была огромная библиотека хозяев дома. Там хранились редкие книги, летописи не менее древние, чем у отца, альбомы с живописными иллюстрациями. Множество прекрасных вещей. Сташи неожиданно открыла, что ей интересно часами копаться в фолиантах, разглядывать изящные гравюры, читать. Девушка изучала карты, цветные и черно-белые рисунки мастеров, с помощью которых отчасти ознакомилась с новым домом. Как ни странно, городов в мире-дом построили очень мало. Некоторые приходящие тяготились обществом, и стремились жить в одиночестве. Рассматривая карты территорий, Сташи не раз отмечала, что большие, если не сказать огромные участки земли принадлежат одному из бывших упырей или семье.
Но значительная часть перерожденных считали свою жизнь близкой к идеальной. Развлекались, общались, торговали, трудились. Нет, их города не были похожи на человеческие. Тут не возникало слипшихся в уродливое целое рядов покосившихся домишек, не воняло отбросами и помоями. Никаких узких улочек, прогнивших мостков, переполненных рынков или набившихся в церковь воняющих потом смертных. Правда, справедливости ради стоит отметить, никакой особой активности тоже не наблюдалось. Гораздо чаще можно встретить пустующие постройки, с паутиной, трещинами в каменной кладке и щелями в рассохшихся досках. Пыль, тлен, запустенье. Приходящие не ценили материальные блага, как вампиры или люди. Если только дом не принадлежал нескольким поколениям, с ним легко расставались, обменивали или покидали, если возникала необходимость. Их слишком много было построено.
Да, и городами то трудно называть владения приходящих. Построенные на огромной площади и объединившиеся под единым названием: особняки, дома, встречались и замки. Каждый с садом, рядом дополнительных построек, даже собственным кладбищем. Все объяснилось достаточно просто. Приходящих во много раз меньше, чем людей. Многие из них вообще не нуждались в доме, путешествовали как Мэрис всю жизнь.
Сташи имела смутное представление о том, зачем приходящим охотники, о их социальном устройстве и многом другом. Мэрис решил пока ее не пускать в эти области. Но она умела наблюдать. Приходящие как люди заводили семьи и иногда рожали детей. Многих затронуло проклятие, после перерождения они так и остались бесплодными.
Сташи не могла стать частью их рода. Мысли о том, что придется войти в общество приходящих, жить по их правилам и морали угнетала. Однако время шло, но никто не принуждал девушку к какому-либо выбору или поступкам.
Сумеречная, роскошная страна туманов и теней, с перекатами смутного солнца и звездными ночами, наполненными дрожанием листвы и приторными ароматами нравилась перерожденной. Но назойливое и шепчущее беспокойство, все чаще и настойчивее пробуждалось внутри. Девушка не искала и не понимала причин, а оно нарастало с каждым днем. Сташи мыслила четко и ясно, во многом благодаря отсутствию лишних эмоций и переживаний. Ей самой эта четкость напоминала лезвие хорошо наточенного ножа. Однако благословенное равнодушие истаивало день за днем.
Лакааон объявил о том, что вскоре собирается жениться, и переселился в отдельный дом. Сташи по- прежнему жила у Кельзэ и Мремеона, его родителей. Мэрис к себе ее не звал, но ежедневно навещал, продолжая обучать. Он до сих пор считался ее учителем и вел себя как обычно. Нагло и собственнически.
Нельзя сказать, что совсем никто не старался найти с девушкой общего языка. Проблемой стало то, что живущие в мире-дом приходящие почти не помнили о вампирах, и редко общались с такими как Сташи. Ее нежелание принять правила игры, завести любовника или проявлять большее дружелюбие отталкивали. Новые знакомые почти сразу исчезали, разочарованно и даже испуганно. Вскоре ее просто оставили в покое. Возится с кем-либо долго и нудно занятие не в духе жителей города, для того существовали охотники.
'Она открыла еще слишком мало дверей' — частенько повторяли странные слова гости дома Кельзэ.
Был один из редких солнечных дней. Сташи, испытывая приступ странного и грустного отупения, сидела на берегу обмельчавшей реки, на поваленном стволе дерева. Вялотекущие воды проносили мимо опавшую листву, веточки, прочий растительный мусор. По берегу росли замершие в странных позах деревья. Они полоскали свои длинные ветви в кристально чистой воде, словно заколдованные девушки из сказок матери. Кругом: ковром под ногами нежная трава, низкая пышная зелень, редкие кусты с красными и черными каплями ягод. Торопливо шепчут свои секреты волны, накатываясь на песчаный берег. Сырость и тишина окутывали как плотный полог, а мысли текли свободно, прорываясь все с тем же зудящим беспокойством.
— Приветствую, Мэрис, — не оборачиваясь, произнесла девушка. Ее инстинкты никуда не исчезли, а тихие, практически бесшумные шаги Мэриса она скорее ощутила, чем услышала. Мужчина спустился по склону и присел рядом:
— Чем занимаешься?
— Думаю.
— О чем?
Ресницы девушки дрогнули, отбрасывая тени на щеки:
— О причинах беспокойства. О жизни здесь. О дверях.
— Что за странный интерес? — Мэрис нахмурился.
— Да, наверное. Не понимаю, что я тут делаю. И зачем?
— Сташи, — охотник выглядел удивленным, — что-то происходит с тобой.
— Что? — нахмурившись, девушка крутила в руках длинную травинку. Внезапно нестерпимо зачесались десны, и она потерла их пальцем, а на взгляд Мэриса отреагировала достаточно спокойно. Пояснила:
— Иногда зудят.
Мужчина долго изучающее смотрел на нее, затем произнес:
— Ты изменилась. Не так сильно, но все-таки.
— Что такое двери? Вокруг постоянно говорят, что я все еще не приходящая, потому что не открывала достаточно дверей.
— Время для истории, а?
