Девушка поерзала и нерешительно кивнула. Сташи нравилось слушать Мэриса, но ей казалось, что любое его, даже самое благородное начинание таит подвох.
— Миры — словно комнаты соединенные дверями. Дом — само мироздание. Обычно, существа, живущие в одном мире, не имеют возможности попасть в другой. По крайней мере, в той телесной оболочке, в которой родились.
— Ты хочешь сказать, их души не могут перейти, пока не освободятся от тел? — Перебила девушка. Охотник кивнул, но затем приложил к ее губам указательный палец.
— Помолчи теперь. Дай закончить. Так вот, порталы закрыты для живых, но не для мертвых. Души проходят сквозь слои, открывая бесконечные двери. Мы называем Дом мироздания яблоком, но почему, я не знаю. Воплощаясь в каждом из открытых миров, люди проживают новую жизнь. Как круг, которому нет конца. Их суть проносится через портал, сохраняя память о предыдущих воплощениях. Но как только проход захлопывается, они теряют волю и знания, чтобы вспомнить об этом при жизни. Меняют оболочку, но не душу, которая неизменна. Некоторые, обретая опыт и набирая силу, получают новые возможности. Но никому не удавалось открыть дверь и остаться живым. Ставшие, вампиры, упыри или вурдалаки, называй, как хочешь, заперты в телах. Они не могут сами выбраться из ловушки, а, следовательно, попасть в новый мир и возродиться. Сила духа таких истаивает, а ярость и слепое безумие возрастают. Лишенные возможности учиться, изменяться, обновляться — подобное существование ужасно. Именно потому бывшие люди названы проклятыми и лишены памяти. Проклятие также не позволяет проходить сквозь двери и истинному вампиру. Так называют упырей, если он сам или его предки были приходящими, но соблазнились кровью. Но истинные приходящие живут намного интереснее. Они не совершают бесконечной череды воплощений, чтобы переходить из одного слоя яблока в другой. Могут свободно проходить сквозь порталы. Зато и умирают лишь раз и окончательно, выходя в неизвестность. Правда, стоит заметить, не все имеют доступ к дверям. Это живое существо, часть мироздания, которая не пропустит сквозь себя абы кого. Я, по крайней мере, не знаю сомнительных случаев.
Сташи странные существа. Мы близки к истинным, но не являемся таковыми по рождению. Полукровки. Между человеком и истинным вампиром. Приходящие — особый вид. Мы те, кто выжил. Так вот, после огненного танца, такого, какой прошла ты, вампир станет сташи или сгорит. А дальше — долгий, долгий путь…бесконечный. Выжившие меняются, со временем сильнее и сильнее. Двери ощущают перемены и в один прекрасный день открываются перед перерожденными, так же как и перед истинными. Любой желающий войти сюда, в мир-дом, должен пройти через испытание. Не откроется первая его дверь, ни одна другая тоже. После первого портала приходящий начинает чувствовать зов, сильное беспокойство. Он вынужден искать вход, чтобы унять его. Но дверь не появится до тех пор, пока ученик не будет готов. А когда отворится, то поведет из мира в мир, давая возможности, а не ответы. С этого момента приходящий свободно ходит из комнаты в комнату мироздания. В процессе поиска причины чаще всего находит свое место в жизни. Путешественник, охотник, страж, житель города или кто-то еще.
Сташи выслушала Мэриса очень внимательно:
— А истинные с рождения могут открывать любые двери? И как понять кто истинные, а кто нет? Что такое яблоко? Зачем существуют сташи? Почему люди умирают, а потом возрождаются, а приходящие умирают один раз навсегда? Как убить перерожденного?
— Нет. На этом все. Ты подумаешь. В другой раз, я отвечу на вопросы.
— У меня много вопросов.
Мэрис криво улыбнулся.
— Не сомневаюсь. Скажи, как тебе живется у Кельзэ и Мремеона?
Девушка равнодушно пожала плечами.
— Не думала. Теперь Лаакаон в другом доме, я редко вижусь с ним. Дом Мремеона хороший, заботливые хозяева.
— Не хотела бы переехать ко мне?
Она нахмурилась, сведя черные стрелы бровей:
— Я не понимаю, зачем? Ты ведь меня терпеть не можешь, и всегда стремился держать на коротком поводке, но во дворе.
Охотник возмущенно фыркнул:
— Что за чушь? Я оскорблен.
— О да, ну конечно, — ироническая интонация голоса задела мужчину. Не подавая виду, он ткнул пальцем в плечо Сташи:
— Хватит выделываться, девчонка! Переезд необходимость. Я наставник. Тебе нужно активнее учиться.
В ответ она вздохнула и поднялась. Недавнюю хандру растоптала резковатая манера Мэриса общаться. Он вызывал раздражение и желание задеть его посильнее.
— Хорошо. Перееду к тебе, — десны последнее время чесались нестерпимо, и Сташи усиленно терла их языком, не решаясь демонстрировать мужчине слабость, — послушай, когда ты пришел в мой мир, был ли это зов двери?
Приходящий поднялся с поваленного ствола и подошел вплотную к девушке. Ему хотелось дотронуться до ее плеча, возможно, даже провести пальцем по щеке. Кожа Сташи никогда не выглядела такой нежной и молочно-белой, как сегодня на берегу реки.
— Я охотник. Моя первая дверь открылась достаточно давно, тогда и понял, кем предназначено стать. Но беспокойство, которое проходит у остальных, нас преследует всегда. Поиск, толкающий из врат во врата, часто довольно опасное занятие. Не говоря уже о вас, вампирах. Найти и заставить танцевать, а потом еще и контролировать, обучать, вести.
— Лаакаон тоже охотник?
— Не совсем. Прежде всего, истинный. Рожденный сташи и истинным здесь в мире-дом. Нет необходимости что-то доказывать. Да и двери открываются перед ним без видимых усилий. Но у него тоже был зов. Он возникает у всех рано или поздно, такова наша природа. Лакааон искал причину. Ради чего и стал охотником. Охотился не только на будущих сташи, но и за ответами. Теперь вернулся домой. Окончательно.
— Из-за того, что женится? Разве нельзя быть охотником, когда есть семья?
— Нет.
Мэрис дотронулся ладонью до щеки Сташи. Та спокойно смотрела на него. За прошедшие 30 лет внешне почти не изменилась. Годы сделавшие ее взрослее, человека превратили бы в старика. Но по меркам приходящих она только входила в пору зрелости. Контуры лица стали мягче, острые скулы узкого хищного лица, доставшегося в наследство от отца, немного округлились. Тонкие брови, длинные черные волосы, вечный беспорядок которых немного раздражал охотника. Но Сташи никому не позволяла расчесывать кудри, и не объясняла почему. Единственное, что совершенно не изменилось в ней — темные, не имеющие цвета глаза, в которых ничего невозможно было прочесть. Из них не пропала жадность, присущая вампирам. Глубины зрачков также легко засасывали неосторожную жертву, без разницы вампира или человека. Случайность, которую никто не смог предугадать. Мэрис моргнул и убрал руку.
— А ты вернулся домой? — прищурившись, и слегка наклонив голову на бок, спросила она.
— Я еще не нашел причины, — криво улыбнувшись, мужчина слегка оттолкнул Сташи и ушел.
28 глава
Я перешла в дом Мэриса. Большое, темное, двухэтажное здание, окруженное заброшенным садом, почти скрывшим его в своих глубинах. Каменная кладка так же нерушимо крепка, но тонкие нити вьюнков находили какие-то щели, цеплялись с упорством присущим живому, и ползли вверх к мутному солнцу. Буйство природы вокруг назвать садом можно было только с натяжкой, почти что лес. Точнее, кусочек его, проникший в город. Хотя, все время забываю, что города приходящих отличаются от человеческих и сильно. Поросшие мхом причудливо изломанные стволы, густые кроны с изумрудной зеленью, склоняющиеся тяжелыми ветвями до земли. Сплетенные как будто из черных кружев низкие кустарники с мелкой листвой,
