Горсточка, жалкая горсточка цветных осколков всегда хранилась на столе - рядом с книгами, свитками, ретортами. И лишь один - глаз ворона, крупный кусок черного хрусталя - покоился в специальной подставке. Горбун помедлил минуту, но всё-таки снял его с треножника, спрятал в черный бархатный мешочек. У него не было времени даже одним глазком взглянуть, как там Марк.
Он принялся собирать цветную россыпь самоцветов, каждый беря двумя пальцами, оглаживая нежно, помещая в отдельное гнездо в специальной шкатулке, называя по имени.
- Откуда у тебя столько?
Он вздрогнул, услышав это. Едва не уронил камень, присел, сжав его в кулаке.
Юродивый поднимался с колен. Тайный ход был чересчур узок для него. Он снял со стен всю паутину, пробираясь в башню.
- А... Ты, - Горбун разжал ладонь так, будто боялся, что мог раздавить камушек. - Что ж ты не повёз Ведьму к дому? Оставил её одну возиться со Старухою.
- Я предупреждал, что буду следить за тобой. - Он всё оглядывался. Протянул руку, сняв камень с полки. Стёр большим пальцем пыль. - Ты хоть бы следил за ними. Или продал кому. Или отдал бы так. - В его руках засверкал, наконец, чисто алым светом крупный, с голубиное яйцо, рубин великолепной огранки.
- Прости. Недосуг. Хочешь, бери.
- На что мне? - Юродивый положил камень обратно. - От людей прятать?
Он подошел ближе, стал за спиной, совсем рядом, любопытствуя. Горбун пошевелил кривыми плечами. Горб его, казалось, вырос, а грудь прогнулась еще - он навис над шкатулкой, закрывая её.
- Это? - спросил Юродивый, протягивая руку, - это давал тебе Мастер? - повёл ладонью над камнями чуть-чуть прикрыв глаза. Но не коснулся. Отступил на шаг.
Горбун медленно выдохнул. Опустились вздернутые плечи. Он опустил в гнездо последний камушек и захлопнул крышку.
- Это моё! - Сказал он, поглаживая полированное дерево шкатулки. Расправил отрез синего бархата, заворачивая. - Я сам! Слышишь? Сам заработал их. - Сунул шкатулку в мешок. - И заметь! Я никогда не путал дела с Синдиката с интересами Круга. - Обернулся, глядя прямо в глаза загораживавшему путь Юродивому. - Ты напрасно следишь за мной.
- Ну-ну, - ответил тот, отступая.
Горбун толкнул мешок в лаз, кряхтя опустился на колени - пол тайной комнаты был выше, нежели пол спальни - пополз, толкая мешок впереди себя. Он быстро миновал короткий тоннельчик, и, когда собирался уже вытолкнуть мешок наружу, тот скользнул вдруг из-под ладони, убегая дальше. Два раза стукнули по полу каблуки.
От неожиданности Горбун треснулся головой о низкий свод лаза. Искры посыпались из глаз. Не видя перед собой ничего, он спешил скорее выбраться, увидеть того, кто украл его камни. Посмотреть в глаза перед тем, как убить.
Он так спешил, что вывалился на кровать, перекувыркнувшись через голову. Прямо над ним раскинулся на угловых столбах тяжелый, красного бархата балдахин, а рядом стоял, глядя в лицо с любопытством тот, кого Горбун никак не ожидал увидеть в своем доме.
- Ты! - он попытался схватить мешок, который теперь держал в руках Сет.
- Ага, значит, ты знаешь меня, - Сет отступил ещё на шаг, спрятав мешок за спину. Зато оборванка, каких он видел нынче много на улицах, шагнула навстречу и качнула нацеленным в его грудь самострелом.
- Я встану? - спросил горбун.
- Вставай, - ответил Сет, - и ты тоже давай, выбирайся сюда, божевольный. Дурную службу ты сослужил мне, Юродивый. Даже не знаю, что с тобой и делать.
Горбун скатился с кровати, а Юродивый выскользнул ногами вперёд, замер на минуту, сидя на корточках, глядя в глаза Сету, а потом спрыгнул по другую сторону.
- Я говорил тебе, убей его? А ты меня не послушал. - Лохмотья упали с его головы, пока он лазал по тоннелю. Сет поглядел в лицо пристально, усмехнулся. Юродивый тряхнул тугими каштановыми кудрями. Сет развернулся и в пару шагов подошел к низкому подоконнику, сел. Снаружи шел, монотонно барабаня по стёклам, нескончаемый дождь.
- Ты не Мастер, - сказал Сет, вздохнув. Руки распускали тесёмки мешка, и Горбун невольно качнулся вперед.
- Куда?! - девица сделала ещё шаг навстречу. Самострел метался меж Горбуном и Юродивым. - Назад. Стань, где стоял!
Юродивый склонил голову, глядя на неё с любопытством. За пазухой, будто сердце, затрепыхалось, забилось, и он вынул птичку. Принялся гладить рыжевато-бурые пёрышки, а крохотный клювик пощипывал его пальцы.
- Жаль, я думал, ты Мастер. - Сет вынул свёрток, встряхнул. Мягкая материя неслышно упала на пол. Он легко открыл шкатулку. - А не знаешь, зачем Мастер послал мне кольцо?
- Нет, - солгал Горбун, прикрывая глаза.
- Врешь, - ответил Сет, поворачивая деревянный ящичек, любуясь, как играют на свету крохотные цветные камушки, - что это? - спросил он.
Горбун молчал. Пальцы Юродивого, гладившие черный клювик, бурые крылышки, замерли. Сет повёл ладонью, бросил косой взгляд и все-таки поддел ногтем. Вынул один.
Камень - осколок аквамарина - лежал на раскрытой ладони. Судорога прошла по плечам Сета. Девица, внимательно наблюдавшая за ним, дернулась, сделала шаг, будто готова была броситься в любой момент на помощь. Он покачал головой тихонько, сказал, кладя камушек обратно:
- Ты очень дурной человек, Горбун. Если бы я оставался ещё человеком, я сказал бы, что ты много-много хуже меня.
Юродивый медленно выдохнул.
- Ты всё-таки убила его?
- Нет, - Сет захлопнул шкатулку, поставил рядом на подоконник, сунул руку в мешок и вынул второй, поменьше, с Глазом Ворона. - Мы все умерли. Это вороний глаз? - спросил он, заглянув в горловину. - А что будет, если я его разобью? - Горбун снова дёрнулся, но остался стоять на месте, помня о взведенном самостреле. Сет улыбнулся. - Решено! Так и сделаем.
Он продел руку в тонкую шелковую петлю, затянув тем самым горло мешка. Сунул шкатулку во второй, набросил через плечо лямку. Спросил, глядя на Горбуна:
- Ну, куда ты так спешно собирался? Может, мне тоже туда надо? - Маленький мешочек с вороньим глазом раскачивался всё сильней и сильней, пока не совершил полный оборот. Горбун неотрывно следил его полёт, а тот ускорялся и свистел уже, будто камень, привязанный на верёвочку озорным мальчишкой. И точно так же невозможно было угадать, что удумает пострел в следующую минуту. - Ну?
- Я спешил к Мастеру, - ответил Горбун, и, наконец, оторвал взгляд от стремительно вращающегося шара, - прошу, - слова давались ему с трудом, - умоляю, не надо!
Сет дёрнул на себя вытянутую руку и ловко поймал дёрнувшийся вслед за ней мешочек.
- Не буду, - пообещал он, - не буду, если отведешь меня к Мастеру.
Уже другой час Ссаром сидел, откинувшись в креслах, с рукою, прижатой к сердцу. Удар следовал за ударом. Сперва оборвалась связь, которую адепты денно и нощно поддерживали с кораблями армады. Трое, все трое из тех посвященных ордена, что отправились в путь вместе с Брониславой, были мертвы. Это могло означать только одно - высадка не имела успеха. Он боялся даже думать об участи, постигшей его внука.
Потом пришли было обнадеживающие вести из посольства - город полыхал. Это вселяло надежды, кораблям удалось начать обстрел. Но одновременно - и опасения - Николай был слишком далеко от городских стен, а отряды, отправившиеся с ним, слишком малочисленны, чтобы защитить князя от гнева местных жителей. Оставалось уповать на выучку боевых монахов, да беспечность крестьян, забывших за долгие годы безбедной жизни, как правильно держать в руках оружие.
Он надеялся ещё. Но вещее отцовское сердце мучилось дурными предчувствиями. Трепыхалось, сжимаясь мучительно. Замирало, и тогда боль пронизывала, как игла. Он отослал всех, выставил вон членов синода, с которыми провёл несколько бессонных дней и ночей. Они ушли безропотно, покорно, но наверняка ждали под дверью. А он медлил, не зная, что предпринять. Не способный шевельнуть и пальцем, не то что думать внятно.
Ветер завевал в распахнутое окно. С каждым днем становилось всё теплей, но ночи еще были прохладны. Он ощутил холодную испарину, да еще солёный привкус на губах. Провёл рукой по щеке - из глаз его катились тихие, горькие слёзы. Он заставил себя медленно выпрямиться, сесть ровно, сложить руки на подлокотниках кресла, поднять склоненную на грудь голову.
Когда дверь распахнулась, только взгляд выдавал тот безотчетный ужас, что охватил короля и первосвященника. Никто, никогда не врывался к нему без стука. Члены синода стояли там, за спиной послушника, служившего гонцом между ним и адептами ордена, глядя внимательно, жадно. Но не решались войти. Не помня себя, он махнул слабо рукой, приказывая мальчику закрыть за собой дверь.
Адепты ордена. Они всегда использовали детей для передачи своих посланий. Ребёнку не ведом страх. Ребёнок скажет всё. Перед лицом короля или самого бога. И мальчишка не боялся. Но смотрел с тою же мукою.
- Князь Николай самовольно покинул посольство и верхом отбыл в Мадру. Задержать его не удалось.
Треснул поддерживавший его стержень. Надломившись, опрокинулось в креслах тело, он упал почти на ковер, но был пойман подростком. Тот плакал, положив его голову к себе на колени, гладя безотчетно по длинным седым волосам.
- Князь очень добрый, хороший человек, никто не тронет его, - повторял мальчик, убеждая скорее себя, чем старика у своих ног.
- Помоги мне подняться, - прохрипел Ссаром.
Мальчишка кивнул, подхватил под локоть, дал ладонь, чтоб опереться. Ссаром почувствовал, какие горячие у него ладони, и как обескровлен он сам.
- Зови, - кивнул он на дверь, когда снова сел в креслах, развернув плечи, стараясь держать голову столь же высоко. - Зови, зови, - повторил он чуть раздраженно, когда мальчишка помедлил в ответ на его приказ.
Его сердце билось, наконец, глубоко и ровно, словно механическое. Не живое.
- Я, Ссаром Четвертый, король и первосвященник, - он слышал свой голос будто издалека, - повелеваю. Начать немедленное продвижение войск через границу, в северные пределы Далиона. В течение ближайших двух дней захватить города по рекам Рьянка, Владычица. Перекрыть движение по тракту. Полностью уничтожать войска и местных жителей. Насколько это возможно, не допускать распространения вестей о начале войны.
