Лэнгли выбежал из комнаты. Джорджу пришлось отступить на шаг, пропуская его.
— Осторожнее по ступенькам! — крикнул Джордж ему вслед.
Сайан судорожно вздохнула, чтобы перевести дыхание, и положила руки на голову, пытаясь унять дрожь во всем теле.
— Вот именно, — сказала она. — Шарады! Догадайся, что за слово.
Джордж усмехнулся своей демонической ухмылкой:
— Я вижу, Лэнгли не может принять «нет» в качестве ответа.
— Правильно, угадал.
Брови Джорджа поползли вверх, когда он увидел разбитую скульптуру:
— Да, Фиона говорила, что твои работы не вызывают в нем особенного энтузиазма. На твоем месте я пошел бы и измазал смолой ту картину, которую он пишет уже год.
Она неуверенно улыбнулась:
— Я так рада, что ты зашел. Ситуация просто начала выходить из-под контроля. Ты думал, он все здесь перевернет вверх дном? Ты поступил очень мужественно, что пришел сюда.
— Да нет, — сказал Джордж. — Я не вышибала. Я прихожу со словами увещевания, всегда готовый дать добрый совет.
— Давай-ка послушаем.
Он начал складывать обломки скульптуры в неровную кучу.
— Не позволяй Лэнгли шантажом заставить тебя выйти за него. Он попытается это сделать. Эмоциональный шантаж — его вторая натура.
— А мне казалось, что Лэнгли тебе нравится.
— Нравится. Очень нравится. Просто я знаю его лучше, чем большинство людей. Он хороший парень, но какой-то беспомощный и ничего не может с этим поделать. Некоторые женщины находят это очень привлекательным, как, например, наша маленькая Филлис Баркер. А ты, видимо, нет, разве ты сама это не понимаешь? И Лэнгли будет висеть тяжелым грузом на твоих плечах всю жизнь.
Он закончил собирать в кучку обломки скульптуры, потом встал и посмотрел на Сайан, но уже без улыбки:
— Я-то уж знаю этих братьев Холлиз, мы вместе росли. Большинство народу в округе считает, что из них двоих именно Лэнгли изнурительно работает, но на самом деле это не так. Лэнгли продолжал возиться с салоном, потому что у него просто не хватало пороху оставить его и заняться чем-нибудь другим. Если бы Барни не был совладельцем, салон давно бы уже вылетел в трубу. Барни вложил туда такую кучу денег, что это даже сравнить нельзя с теми жалкими грошами, которые он получает в качестве прибыли. Лэнгли неспроста устроил тут такую сцену, чтобы ты вышла за него. Он мог тебя убедить и поверить сам, что ты нужна ему и что нужна ему только ты. Но это не так. Да, ему нужна поддержка, потому что у него нет своей силы. Но было бы обидно, если бы этой поддержкой оказалась ты, если с этим так же прекрасно может справиться Филлис Баркер.
Сайан понимала, что должна была бы сейчас все это горячо отрицать, но Джордж никогда ничего не перевирал и не преувеличивал, разве что когда шутил, но сейчас он был серьезен. Она сказала в отчаянной попытке защитить Лэнгли:
— Он так глубоко все переживает. Когда Эмили…
— Когда Эмили упала со стула, — сказал Джордж, — Лэнгли чуть не слег от горя. Но проверь, кто оплатил отдельную палату, кто платит медицинскому персоналу Эмили, за операцию, за все остальное, что ей было нужно. У Лэнгли всегда слова громче, чем дела. И когда старый мистер Холлиз умирал, он звал именно Барни.
— А Барни так и не приехал, пока он не умер.
— Да. — Он был немного удивлен, что она об этом знала. — Потому что в ту ночь был такой туман, что на расстоянии вытянутой руки ничего не было видно. Он добирался сюда из Лондона двенадцать часов!
— Лэнгли, наверное, об этом забыл. Он мне просто сказал, что Барни не приехал вовремя.
— Забыл? — недоверчиво переспросил Джордж. Он немного подумал. — Не знаю, конечно, Лэнгли тогда было тяжело — он всю ночь просидел у постели умирающего отца. Он, конечно, мог забыть, что на улице стоит туман. С другой стороны, знает он это или нет, он во всем завидует Барни. Если бы я был психиатром, то я, пожалуй, склонился бы к выводу, что подсознательно Лэнгли предпочел думать, что Барни опоздал специально.
Она сказала, совершенно ошеломленная:
— Ты так говоришь про Лэнгли, будто ему действительно нужен психиатр.
— Да нет, не думаю, — сказал Джордж. — Во всяком случае, не больше, чем многим другим. Он станет хорошим мужем для той женщины, которая ему подходит. Он будет ей по-своему предан и всегда будет в ней нуждаться. Поэтому забота о Лэнгли поглотит все ее время. — Он снова усмехнулся. — Я просто не могу представить, чтобы ты занималась этим всю жизнь. Я могу ошибаться. Я просто передаю тебе факты, как они есть, чтобы ты знала, во что ты можешь ввязаться.
— Спасибо.
— Пожалуйста, — произнес Джордж. Уходя, он сказал: — Фиона со мной не согласна. Она считает, что Лэнгли — человек, на которого можно опереться.
— А ты думаешь, она не права?
— Я это знаю, — сказал Джордж. — Если бы она сама вышла замуж за Лэнгли, то разбила бы ему голову кочергой в первый же месяц их совместной жизни.
После ухода Джорджа Сайан взяла корзинку для мусора и стала бросать в нее осколки глиняной головы Джосса Эннермана. Особенно грустно ей стало, когда в корзинку полетел кусок его рта. Ей жалко было с ним расставаться. Она подумала: «Завтра же начну все сначала. Я сделаю все заново».
Она позвонит Эннерману, объяснит, что произошел несчастный случай, но она уже работает и скоро у нее будет для него кое-что новое.
Она много думала о том, что рассказал ей Джордж. И чем больше она обо всем этом рассуждала, тем более вероятным ей это казалось.
Милый Лэнгли, со своим обаянием, своим сочувствием и своими нуждами. Ему нужна была забота, ласка, и для большинства женщин этого было бы достаточно. Но Сайан знала свой независимый дух и понимала, что однажды придет день, когда Лэнгли будет требовать от нее невозможной помощи, день, когда он уже будет полностью опираться на нее во всем, как нежный вампир, потихоньку сосущий из нее жизнь.
Поэтому, что бы ни случилось завтра, она должна проявить твердость. Ей было жаль, что все так получилось. Ей хотелось жить здесь и дальше, работать в салоне, а по вечерам лепить в своей комнате, рядом с комнатой Нелл. Но теперь это зависело от Лэнгли. Если он сделает это невозможным, она немедленно уедет.
В любом случае, она считала, что сейчас ей нужно немного отдохнуть. Она позвонила миссис Григгс, и та немедленно пригласила ее в гости. Она вытащила свой чемодан, положила туда кое-что из вещей и оставила его открытым, прислонив к стене, чтобы потом положить остальные вещи, когда планы ее станут более определенными.
После звонка она заглянула к Фионе и Джорджу, чтобы сказать им, что уезжает. Джордж дымил своей трубкой, а у Фионы был мученический вид. Муж сказал ей некоторое время назад: «Оставь Сайан в покое», и Фиона старалась занять чем-нибудь свое время — она выжидала, пока Джордж спустится вниз, чтобы взять в лавке еще табаку, который ему непременно понадобится, если он намерен курить трубку и дальше, и тогда Фиона сможет кинуться наверх в комнату Сайан, посмотреть, как она.
Когда Сайан заглянула к ним, Фиона с облегчением увидела, что она улыбается. Хотя глаза ее при этом были грустные, все равно Фиона посчитала это хорошим знаком.
— Иди сюда и выпей чего-нибудь крепкого, — предложила она, ласково глядя на Сайан.
— Нет, думаю, мне лучше иметь ясную голову, — сказала Сайан. — Завтра она мне понадобится. Я только что позвонила от вас. — Она рассказала им, кому и почему она звонила, и они оба согласились, что ей сейчас лучше всего на время уехать. Она грустно сказала: — Придется уходить из салона, потому что теперь будет одно смущение и неловкость, если я продолжу там работать.
