Джордж хмыкнул, и Фиона строго посмотрела на него.
— Да ты найдешь себе другую работу легче легкого, не сомневайся, — сказал Джордж. — И где- нибудь поблизости, так что сможешь и дальше жить здесь. Я тебе скажу одно: я твоего коня спускать вниз не собираюсь, даже не думай.
Им удалось поднять ей настроение, и Джордж заставил ее позвонить Джоссу Эннерману.
Эннерман сказал, что ждал ее звонка, и спросил, что она имеет в виду под несчастным случаем.
— Статуя упала и разбилась, — сказала Сайан.
Он зарычал и стал изрыгать страшные проклятия, и она продолжила:
— Зато, мне кажется, теперь все мои приоритеты в порядке. Я обещаю, что начну работать по- настоящему.
— Посмотрим, — сказал он. — Барни там?
— Нет, он уехал обратно в Лондон.
Стоя внизу у телефона, она посмотрела вверх, на комнату Нелл. Невозможно было поверить, что Барни там больше нет. Она почти видела его среди теней на верху лестницы.
Когда он отсюда звонил Натали, она случайно услышала, как он ей говорил: «Ты даже не представляешь, как я без тебя скучаю…» Она попрощалась с Джоссом Эннерманом, положила трубку и постояла не двигаясь, а потом снова поднялась к Джорджу и Фионе.
Ей было тоскливо и одиноко без Барни, и в ней ожила странная маленькая боль. Он был такой человек, который может оставить после себя пустоту в сердце. Скоро это пройдет. Наверняка. Должно пройти, потому что все знают, что Барни не вернется сюда еще по крайней мере несколько месяцев. После своего вынужденного житья здесь — может быть, и несколько лет. Ему, наверное, и так с лихвой хватило их тихой заводи, где ничего не происходит, — сколько раз он об этом говорил.
На следующее утро она проснулась в шесть часов, день ей предстоял мрачный. Ей хотелось одного — снова закрыть глаза и забыть обо всем, но придется все равно увидеться с Лэнгли и прожить этот день. Она села в постели и вздохнула.
Она многое дала бы за то, чтобы сегодня Барни был здесь, поблизости, чтобы он хоть немного развеял ее мрачное настроение. Ей очень хотелось сейчас поговорить с Барни.
Она спустилась в пустую лавку, набрала его номер и удивилась, осознав, что помнит его наизусть. Она никогда ему не звонила, но номер, естественно, был в телефонной книге в салоне, и должна была быть причина, по которой именно это сочетание цифр так врезалось в ее память. Может быть, они были связаны с какой-то датой. Должно было быть какое-то объяснение.
Десять минут седьмого утра было немного рановато для дружеской болтовни. Она услышала длинные гудки, пожала плечами и продолжала ждать. Поздно уже было думать о вежливости. Трубку взяла Натали, зевая, назвала номер, словно она только что проснулась, и Сайан положила трубку.
Она вернулась в свою комнату. Вещи уже собраны. Она уедет самое позднее завтра, а сегодня еще должна повидаться с Лэнгли. Потом ей непременно надо будет заехать к Эмили. Она вернется не раньше чем через две-три недели, и за это время она сможет заняться ваянием; а потом надо будет подыскать какую-нибудь другую работу, чтобы хватало на хлеб с маслом и чтобы она могла при этом продолжать заниматься лепкой.
Джордж был прав — ей будет нетрудно найти работу в ближайшем городе, а жить можно остаться у них. Ей нравилось здесь. Ей трудно будет заменить кем-нибудь Фиону и Джорджа, очень трудно.
Она приготовила завтрак, чтобы Фиона и Джордж, спустившись вниз, нашли его уже готовым, и выкинула из печки вчерашнюю золу.
— Да, ты потрудилась на славу, — сказала Фиона, войдя на кухню. — Во сколько же ты встала?
— Час назад или около того. Можно мне с вами сегодня позавтракать?
Она раньше всегда завтракала в салоне, но сегодня утром это было невозможно.
— Присоединяйся, — сказала Фиона. — Для нас это огромное удовольствие. Мы можем завтракать не торопясь, как представители высших кругов.
Сайан поняла, что не может есть. От первой же ложки она чуть не подавилась, так что закашлялась, рассыпала все по столу, и Джорджу пришлось стучать ее по спине. Она извинилась:
— Простите, это, наверное, из-за того, что мне предстоит сегодня. Я очень боюсь.
— Ты прорвешься, — сказал Джордж.
— Да, конечно. — Она чувствовала себя очень старой и очень усталой, словно ее кровь замедлила свое течение, загустела и больше никогда не будет петь в ней.
— Это еще не конец света, — радостно сообщил Джордж.
— Да, надеюсь, — ответила Сайан. Конец всему — вот что она сейчас ощущала.
— Хочу уехать сегодня же, — сказала она. — Мне просто необходимо уехать на время. Или, как вы думаете, может, мне надо подождать, пока Лэнгли найдет другого помощника?
— Только скажи ему об этом, — сказал Джордж. — И застрянешь здесь навсегда. Пусть Филлис помогает ему в магазине.
— Филлис не умеет печатать.
— Лэнгли умеет. Пусть Лэнгли сам печатает свои письма! — с жаром воскликнул Джордж. — Я-то свои печатаю.
Она даже не представляла, какой прием ждет ее сегодня в салоне. Она вошла туда, как обычно, открыв дверь своим ключом. Сегодня она слегка запоздала, оставалось всего несколько минут до открытия, но почта все еще лежала на коврике перед дверью, она подняла ее и взяла с собой.
На кухне Филлис и Лэнгли сидели за столом. Лэнгли заканчивал завтрак, Филлис наливала ему вторую чашку кофе, и они оба улыбнулись Сайан.
Лэнгли остался невозмутимым.
— Доброе утро, дорогая, — сказал он и поднялся, чтобы поцеловать ее.
Сайан не могла этого вынести.
— Я уезжаю сегодня, — проговорила она, садясь на стул. — Меня не будет несколько недель, так что, пожалуйста, найди кого-нибудь, кто будет помогать тебе в салоне.
Филлис выронила из рук кофейник.
— Если тебе нужен отпуск, — сказал Лэнгли, — конечно, бери, непременно, но никто не будет заниматься твоей работой. Мы будем ждать тебя.
— Я не вернусь к этой работе. Все, что я сказала тебе вчера вечером, остается в силе.
Конечно, было бы более цивилизованно говорить все это Лэнгли наедине, но Филлис была кровно заинтересованной в этом стороной, и Сайан сейчас не волновали вопросы этики.
— Я заберу почту в студию, приходи туда, — сказал Лэнгли.
— Нет! — Она уже закончила все миниатюры, и в студии ей делать было нечего. Она не намерена была затягивать этот разговор ни на минуту дольше, чем это было необходимо. — Лэнгли, я хочу уйти сейчас же.
Он не мог бы смотреть на нее с большим упреком, даже если бы увидел, что она насыпает ему в кофе яду.
«Эмоциональный шантаж — вторая натура Лэнгли» — так сказал Джордж…
— Иди, если тебе так нужно, — сказал Лэнгли. — Но если ты не вернешься ко мне, я покончу жизнь самоубийством.
Филлис взвизгнула.
— Не будь таким дураком, — устало произнесла Сайан.
— Я говорю серьезно. Я не могу жить без тебя. — Он вышел, закрыв за собой дверь.
— Да как ты могла? — заныла Филлис. — О, как ты могла сделать такое с Лэнгли?
— Не знаю, — ответила Сайан. — Я сама удивлена.
— Ты злая! О, ты злая женщина! Разве ты не видишь, что разбиваешь ему сердце?
Сайан встала со стула.
— Он весь твой, — сказала она.
— О! — воскликнула Филлис.
Она потрусила за Сайан к выходу и смотрела, как та выкладывает на стол ключ и выходит на улицу. Филлис покачала головой. Это было ужасно. Они, наверное, повздорили вчера, и Сайан не могла его
