Лучше даже не думать…
…Весь этот улей гудел, шевелился, перетекал по залу приемов Верховного правителя.
По углам ревели, пожирая дрова, огромные каменные камины.
Деловитые молчаливые слуги в серых камзолах с серебряным шитьем разносили вино и холодную оленину.
Кое-кто уже жевал, нацепив кусок мяса на кончик освобожденного по этому поводу из плена ножен кинжала.
Я взял у слуги, румяного молодого парня, кружку с горячим глинтвейном и отошел к окну.
На улице шел снег.
Верховный правитель изволил задерживаться.
Его, кстати, право…
…Наконец они появились.
Их было просто невозможно не заметить.
Несущиеся галопом кони.
Бьющиеся за спиной тяжелые меховые плащи.
Факелы в руках у скачущих по бокам дружинников.
Он спешился, бросил поводья подбежавшему слуге, похлопал великолепного вороного жеребца по дымящемуся крупу и быстро прошел в здание резиденции.
Через несколько мгновений зал затих.
Верховный быстрым, уверенным шагом прошел в створки дверей, потом сквозь мгновенно образовавшийся живой коридор и подошел ко мне.
От него пахло конским потом, морозом и почему-то яблоками.
Он обнял меня и заплакал, абсолютно не стесняясь присутствующих, и я внезапно понял, зачем я здесь, зачем я был ему нужен, почему он был готов говорить с кем угодно, хоть с Крыльями, хоть с самим чертом, лишь бы они привели к нему меня, его единственного сына.
Он был стар.
Очень стар.
Просто чудовищно.
И – очень устал.
Его на этой земле уже давно держала только воля.
Это, простите, чувствовалось…
…Я был выше него почти на голову.
Жесткая грива длинных вьющихся седых волос, схваченных серебряным обручем с большим зеленым камнем.
Крупный нос, тщательно выбритый подбородок, жесткая складка губ, пронзительный взгляд льдистых светлых глаз.
Черная бархатная куртка, грубая кожа перевязи и кобуры, массивные перстни на длинных сильных пальцах холеных рук, тронутых старческими пигментными пятнами.
Мой отец.
Я улыбнулся и вытер его слезы тыльной стороной правой ладони…
…После приема, на котором он всех выслушал и поприветствовал, но никому, по существу, так ничего и не ответил, мы прошли в его кабинет.
Мы – это он, я и Вожак – видимо, на правах старого приятеля.
В небольшом камине ровно гудело мощное пламя.
На низком столике стоял большой кувшин с подогретым красным вином, блюда с тонко порезанной олениной, овощами, молодым козьим сыром и ваза с фруктами.
Отец достал массивный серебряный портсигар, и молодая красивая грузинка, разлив вино в тонкой работы золотые кубки, видимо, по случаю украденные из какого-нибудь близлежащего музея, подала ему, улыбаясь, уголек из камина.
Комнату заполнил терпкий запах легкой украинской марихуаны.
Отец закашлялся.
– Старею… Видимо, скоро придется бросать…
И легонько похлопал служанку по молодой упругой попке.
Та неожиданно опустилась на колени и потерлась свежей матово-белой щекой о тыльную сторону его лежащей на подлокотнике кресла руки.
– Ладно-ладно, – отодвигает девушку, улыбаясь. – Иди, грей постель. Я скоро приду.
Грузинка отрицательно покачала головой и устроилась, полулежа, на медвежьей шкуре у камина.
Отец усмехнулся.
– Дикий звереныш, – вздыхает. – Мы ее у чеченов отбили, на хребте. Вот, прижилась…
Я посмотрел на него с уважением.
В его возрасте я, пожалуй, и на табуретку-то с трудом влезу…
Отец посмотрел в сторону задумчиво потягивающего вино Вожака.
– Ну что ж. Спасибо, Андрюша…
Вожак пожал плечами.
– Ты сказал – я сделал. Кроме того, это и в моих интересах…
Отец поднял брови и затушил окурок.
– Ну-ка, ну-ка… Поясни.
– Ну, во-первых, он, насколько я понимаю, твой сын и наследник. И по мне – если, не приведи Господь, с тобой что-то случится, – лучше иметь здесь не любящего Крылья, но вполне предсказуемого правителя, чем какого-нибудь придурка с манией величия и неустойчивой психикой. Во-вторых, в столице – если нам когда- нибудь придется перейти к решительным действиям, – твой сын сразу же превратится в готового лидера оппозиции. А мне лишняя кровь ни к чему. Устал…
Корн пожал плечами и жестом показал, что умывает руки.
Дела, думаю…
– Н-да… Выходит, это не ты мне, а я тебе услугу оказываю, – отец глухо рассмеялся и опять тяжко закашлялся. – А если он здесь силенок поднакопит, да – на Москву?! Как тебе такое уравнение?!
– Не проходит, – Вожак с явным удовольствием рассматривал изящный силуэт сидящей у огня девушки. – Вы, Князевы, для этого слишком индивидуалистичны.
Они засмеялись, теперь уже вдвоем.
Я чувствовал себя, мягко говоря, посторонним…
– Он, кстати, – Корн кивнул в мою сторону, – еще больший индивидуалист, чем ты. Хотя это и кажется невозможным.
Отец опять рассмеялся и потянулся к кубку с вином.
Я, воспользовавшись возникшей паузой, решил напомнить о своем существовании.
– Андрей Ильич. Извините, я что-то не понял. А какова, собственно говоря, цель вашего посольства?
Он недоуменно пожал плечами.
– Видишь ли, Егор… То, что ты имел честь наблюдать по дороге сюда, – это ведь не временный исторический катаклизм. Это агония. Старого мира не существует. Ну, а новый родится, судя по всему, не скоро. Я, по крайней мере, не доживу…
– Все это очень хорошо, Вожак, – делаю вид, что удивлен. – Но я вам, кажется, задал вполне конкретный вопрос…
– Ты куда-то торопишься, Егор? – голос отца был мягок, но в этой мягкости уже поблескивала сталь.
Я такие голоса слышал.
Доводилось.
Не в капусте нашли.
– Перебивать старших, – прикуривает обычную сигарету, – как минимум, невежливо. Как максимум – глупо. Они могут знать то, о чем ты даже и не задумывался…
