- Что это? - спросила Рамзия возле распахнутого полога 'гостевой'.
Я присмотрелся: у неё в руках были мои чертежи и рисунки.
- Это мои бумаги, - сделав ударение на слове 'мои', ответил я.
Но 'ударение', наверное, ей не показалось, потому что она пробормотала 'ага', прошла в палатку и уселась с моими записями на раскладушку.
Мне ничего не оставалось, как пойти за ней.
Она была в Ленкиной спортивке. Они похожи. По росту и вообще... по комплекции. Я и о белье не забыл, между прочим. И о зубной щётке с пастой. Не знаю почему, но отчего-то приятно мне сделалось, когда она Ленкины вещи примерила. Смотреть на Рамзию стало приятно. Смотреть и слушать. Будто Ленка разговаривает. Хотя голос не её. У Рамзиии голос хриплый, грубый. А Ленка моя - ангел. Ленка-пенка. Улетела моя пеночка-трещотка...
- Это схема лабиринта, Коля. В чертеже не хватает некоторых фрагментов, которые мне известны, зато в избытке коридоров, о которых я ничего не знаю. Откуда это у тебя?
- Да так, - промямлил я. - Много свободного времени, вот и рисую помаленьку.
Прошла неделя после её появления. Вчера я впервые предложил ей полноценный ужин из печёной рыбы с морковным соусом. Рамзия, разумеется, не отказалась. Всю ночь я с тревогой ожидал результатов этого опыта, а её, оказывается, больше интересовали эскизы картин, 'подслушанных' мной в раковине.
Я уселся в углу, возле входа. Не то чтобы общество Рамзии было в тягость, просто всюду лежали мои записи. Я и не думал, что успел извести столько бумаги.
- 'Рисованием', - неопределённо протянула Рамзия. - Помнится, ты пытался рассказать, кто тебе показывал меня и как.
- Припоминаю, - усмехнулся я, - ни фига не пытался.
- Тогда не нужно 'пытаться', просто расскажи.
Я задумался: одно дело искать утешение в скудоумии, другое - признаваться в отсутствии дружбы с головой. Я ведь всего лишь прислушивался к раковине. И тут же начинал путать 'близко' и 'далеко'. Не было 'право' и не было 'лево'. Все мои перемещения-полёты проходили в странном переплетении 'где' и 'когда'... понимаете? Жаль. А то бы объяснили. Сам-то я ничего не понимаю.
- Я - астроархеолог, - напомнила о себе Рамзия. - Котловина, куда впадает река, - след от падения метеорита. Снимки из космоса подтверждают эту гипотезу. Это место удивительно, Коля. Так же, как и твоё присутствие. Здесь, знаешь ли, уже лет сто как заповедник. И здесь происходят явления, невозможные с точки зрения современной геофизики. Поэтому не нужно стесняться. Любая информация может оказаться ключом к тайне.
Я удивился:
- Астроархеолог? Ого! Звёзды копаете?
- Нет, - ответила она. - Что со звёзд упало, выкапываем. Опусти полог, пожалуйста. Что-то ветер поднялся...
Я закрыл клапан палатки, но о чём мы толковали, не забыл:
- А почему 'тайна'? Даже если большой камень прилетел со звёзд и дырку в горах провертел, какая в этом тайна?
Она так глянула, что сразу стало понятно: чего-то я капитально протупил.
- Ты что, с Кольца свалился? Сам факт наличия гостя со звёзд - чудо. А что до 'дырки'... - Рамзия покачала головой. - 'Большой камень' прилетел во времена, когда здесь была равнина. Это не камень сделал 'дырку в горах', это горы выросли вокруг места его падения. Как трава вокруг булыжника... представляешь?
- В этом тайна? Тайна в том, что горы не выросли на месте падения камня?
- Это, конечно, тоже странно, - согласилась она. - Но меня интересует другое: как память о падении метеорита дошла до наших времён, если само падение случилось задолго до появления динозавров? Память - вот что самое поразительное во всей этой истории. И твои гости в шёлковых бурнусах - хранители этой тайны. А то, что ты назвал 'большим камнем', обычным метеоритом быть не может. Хотя бы потому, что 'камней' было несколько. Часть упала в Северной Африке, часть - в Южной Америке. Азии тоже чуток досталось. Но самый крупный упал здесь. Другие места падения издревле прикрыты пирамидами. То ли человек завалил выходы, и пришельцы умерли. То ли пришельцы умерли, а люди возвели пирамиды, как надгробия. Не суть. Важно другое: отверстие под озером открыто от начала времён. И получается так, что эта штука, там, под водой, - живая, и как-то общается с нами, с людьми. Потому-то я и настаиваю: кто тебе рассказал обо мне? Кто тебе меня показывал?
- Раковина, - сказал я. - Прикладываю раковину к уху, и она шепчет картины.
- Шепчет картины? Как это?
- Откуда мне знать? - я на секунду задумался, а потом решил сказать правду: - До твоего появления я был уверен, что сошёл с ума. А теперь не знаю...
- И где эта раковина? - она приподняла голову и увидела на столике Ленкин сувенир. - Это она?
- Она, - ответил я, не двигаясь с места.
Рамзия, скрипнув раскладушкой, дотянулась до раковины и немедленно приложила её к уху. Замерла. Прислушалась. Даже глаза закрыла.
- Шумит, но что-то я ничего не вижу, - огорчилась она, усаживаясь обратно. - Может, покажешь, как это делается?
- Легко!
