Публикации единственного прижизненного сборника стихотворений Георга Гейма 'Вечный день' предшествовало его участие в собраниях 'Нового клуба' (Der neue Club) — студенческого кружка, состоявшего из учащихся берлинского университета, недовольных политической и культурной ситуацией, сложившейся в кайзеровской Германии. Гейм стал посещать этот кружок в начале 1910 г. Каждую среду члены Нового клуба собирались в казино «Ноллендорф», а с июня 1910 г. клуб стал проводить открытые заседания в различных берлинских кафе. Там члены клуба вели дебаты на политические, философские и литературные темы, зачитывали и обсуждали свои произведения. Эти собрания дополнялись театральными миниатюрами — специально приглашенные актеры и музыканты исполняли новых авторов. Со сцены читали также произведения Ницше и отрывки из драм Ведекинда.
Подобные открытые собрания Нового клуба получили название 'Неопатетическое кабаре'.[66] Со временем они стали излюбленным местом встречи берлинской богемы. С конца 1910 г. по апрель 1912 г. 'Неопатетическое кабаре' играло заметную роль в культурной жизни Берлина. (Всего прошло девять таких вечеров.) Отклики и отчеты о вечерах «неопатетиков» появлялись на страницах столичной прессы. Среди участников «кабаре» были многие из тех, кто в ближайшее время определил развитие литературного экспрессионизма — поэты Готфрид Бенн, Эльза Ласкер-Шюлер, Якоб ван Годдис, Минона, писатель и искусствовед Карл Эйнштейн. Сюда же в поисках новых имен приходили владельцы издательств и редакторы авангардных литературных журналов. Одним из посетителей 'Неопатетического кабаре' был, к примеру, известный венский сатирик-публицист и издатель Карл Краус.
6 июля 1910 г. на одном из вечеров 'Неопатетического кабаре' Георг Гейм впервые прочитал несколько своих стихотворений, вошедших затем в его первую книгу. Среди них были «Тучи», 'Спящий в лесу', 'Берлин II' и «Успокоение». Настроение стихов и их необычайная образность произвели сильное впечатление на тех немногих, кто смог дослушать поэта: к концу выступления Гейма в зале оставалось лишь несколько человек.[67] Причиной тому было его сбивчивое, запинающееся чтение. Правда, некоторые из присутствовавших на вечерах Нового клуба утверждали, что именно такая манера чтения и была наиболее адекватна стихам поэта.[68]
В черновиках Гейма сохранился «отчет» об этом выступлении, написанный самим поэтом от третьего лица. 'Неизвестный мне до сего дня, но очевидно весьма талантливый Георг Гейм в своих стихах, которые он прочитал в этот вечер, запечатлел грандиозные, ясно очерченные видения… Стихотворения «Тучи» и «Успокоение» произвели особенно сильное впечатление. Его язык уже вполне самостоятелен, хотя немного неровен… В общем, стихи Георга Гейма были лучшими из услышанных мной в этот вечер'.[69]
В ноябре 1910 г. друзьям поэта по Новому клубу удалось опубликовать сонет Гейма 'Берлин II' в еженедельнике 'Демократ'.[70] Стихотворение привлекло внимание молодого лейпцигского издателя Эрнста Ровольта (ставшего вскоре одним из главных издателей экспрессионистической литературы). Через несколько дней после того как сонет появился в журнале, Ровольт передал Гейму через Франца Пфемферта, редактора «Демократа» и члена Нового клуба, письмо с просьбой прислать ему для ознакомления свои рукописи, 'лирику или прозу'. [71]
Гейм сразу откликнулся и выслал в Лейпциг около 40 своих стихотворений, не забыв при этом отметить в письме, что их публикация, 'по мнению целого ряда независимых критиков, произведет революцию в немецкой литературе'. Просмотрев рукописи, Ровольт выразил готовность издать книгу стихотворений Гейма.
К середине декабря 1910 г. корпус книги в основном был сформирован. Как полагал автор, в нее должны были войти лишь лучшие его стихотворения. 'Прежде всего нужно исходить из качества этих стихотворений, — пишет Гейм Ровольту. — Я бы мог послать еще тридцать, но за них я не дал бы ни гроша'. Тогда же появляется и приблизительное название книги — 'Металлический день' или 'Вечный день'.[72]
31 декабря поэт посылает издателю еще несколько стихотворений, написанных им в ноябре-декабре, среди них 'Демоны городов' и 'Бог города'. Он хочет также включить их в сборник.
В начале февраля 1911 г. издатель возвращает поэту рукописи и вслед высылает гранки книги. За несколько дней Гейм производит весьма небрежную правку, добавляет еще несколько новых, только написанных, стихотворений, среди которых цикл 'Черные видения' и отсылает верстку, ожидая, что 'Вечный день' появится уже начале марта. В Новом клубе назначается дата вечера, посвященного выходу книги.
Но Ровольт не торопится. В течение нескольких дней он сам занимается тщательной корректурой геймовских текстов. К середине марта подготовительная работа завершена, и издатель сообщает Гейму, что его книга увидит свет в первых числах апреля. 20 апреля поэт получает сигнальный экземпляр своей книги.
Критика отметила неординарный талант молодого поэта, его непривычный язык. Все рецензенты, без исключения, называли Гейма немецким наследником французских символистов, в первую очередь Бодлера и Рембо.
В связи со зримостью образов в стихотворениях Гейма и способностью поэта увидеть грандиозно- страшное, стихийное, вечное за обыденностью жизни и предметов, много писалось об 'особом видении' поэта, о 'новом зрении', которое проникает в первоосновы явлений окружающего мира, в самую суть вещей.[73] Критики сравнивали Гейма с циклопом, мощным и диким великаном, связанным со стихийными, элементарными силами природы. Впрочем, это определение — «циклоп» (одноглазый!), — которое закрепилось за поэтом после того, как свою рецензию на 'Вечный день' опубликовал идеолог зарождавшегося экспрессионизма Курт Хиллер, 'бессменный президент' Нового клуба, было, возможно, еще и остроумным намеком на одну особенность книги Гейма: ее монотонность. Все, за исключением одного, стихотворения в книге были написаны одним и тем же размером — пятистопным ямбом, с преобладающей мужской рифмой.
Близкий друг поэта, Эрнст Бальке, в экспрессионистическом журнале «Акцион» (1911, № 1) писал о 'беспощадной и свежей поэзии' Гейма, рассматривая ее как явление, 'выходящее за рамки привычной литературной продукции', считая, что поэзия Гейма сохранится в немецкой литературе навеки (Bd. 4. S. 192).[74]
Курт Пинтус, знакомый Гейма по Новому клубу, будущий составитель знаменитой поэтической антологии 'Сумерки человечества', хотя и писал в 'Приложении к журналу для любителей книги' (1911, июнь) об 'известной тематической односторонности' поэзии Гейма и видимом влиянии Ш. Бодлера, С. Георге и Э. Верхарна, все же восхищался молодым человеком, 'обнаружившим весьма неординарный талант'. Пинтус советует читать книгу Гейма 'несколько раз подряд', чтобы убедиться в 'удивительном, необычайном богатстве' геймовского слога (Ibid. S. 195–196).
Другой «неопатетик», Эрнст Бласс, в своей рецензии на 'Вечный день' утверждал, что с появлением 'первой книги поэта Георга Гейма (…) можно с полной уверенностью говорить о таком направлении в искусстве, с которым несомненно придется считаться' (Ibid. S. 196–198).
Курт Хиллер, в те годы ведущий берлинский критик молодого поколения, опубликовал свой отзыв на книгу Гейма в первом номере журнала «Пан» в июне 1911 г. 'Георг Гейм, — писал Хиллер, — самый мощный, самый исполинский; самый демонический, самый циклопический; молниеносный удар по поэтам наших дней'. Своей книгой, считает Хиллер, Гейм 'утверждает себя как самого сильного среди поэтов' (Ibid. S. 198).
Артур Дрей прямо причислил книгу стихов Гейма к лучшим образцам немецкой поэзии. Стихи молодого поэта, по его мнению, — это 'произведения искусства, которые мог создать только титан' (рецензия была опубликована в 'Гейдельбергской газете' — приложении 'Литература и наука', № 7, июль 1911 г.)
Остроумный Артур Зильбергляйт в своем отзыве в сентябре 1911 г. (газета 'Дер Таг'), намекая на мрачную тематику стихов, предполагает, что чернильницей Гейму 'скорее всего служит череп'. Но и он отдает дань таланту молодого поэта, называя его 'мастером поэтического выражения'. Критик Эрих Шмидт (журнал 'Дер Вег', № 3, декабрь 1911 г.) удивляется новизне геймовских образов, его неисчерпаемой фантазии и мощи поэтического таланта (Ibid. S. 206).
