— Эх, промазал!
Аринка так и бросилась на Корнея:
— Ты зачем её, а? Ты зачем, а?
А Лёня чуть не плакал от злости и от стыда:
— Эх ты!
Корней глядел на них, то на Лёню, то на Аринку:
— А чего я? А чего вы? Человек она, что ли?
— Нет, ты скажи, — приступил к нему Лёня, — зачем ты хотел её убить?
Но Корней совсем не знал, что ответить.
— А чего? Ну, и убил бы. А чего? Подумаешь! Твои они, что ли?
Тут Лёня не выдержал. Он размахнулся корзинкой и ударил изо всех сил Корнея по спине.
Корней рассердился.
— А, ты драться? Ну, драться-то и я умею — не дурак! — Он выхватил у Лёни корзинку, забросил её в кусты так, что все лепёшки из неё разлетелись, и принялся молотить Лёню кулаками.
Лёня пытался защищаться, но у Корнея кулаки были крепче. Аринка била Корнея по спине, но у него и спина крепкая: Аринка бьёт, а он не чувствует. Что поднялось тут на колокольчиковой полянке! Лёня кричит, Аринка кричит, Дружок лает, хватает Корнея за штаны!.. А Корней молча бьёт.
Но вот ударил ещё с правой и с левой, и Лёня упал в траву.
— Понял? — сказал Корней.
Аринка протянула Лёне руку.
— Вставай.
Но Лёня встал сам. На лбу у него вздулась шишка, на щеке закраснелась царапина. Он отряхнулся и пошёл собирать лепёшки. Аринка стала помогать ему. Дружок тоже хотел помочь, но Лёня не велел.
— Ступай, съешь, которая на пеньке, — сказал он.
Дружок весело взмахнул хвостом и в один миг слизнул кусок сладкой лепёшки с пенька.
Лепёшки кое-как собрали, уложили в корзинку, укрыли полотенцем. И пошли.
И тут Лёня увидел, что всё на полянке изменилось. Солнышко не ходило среди деревьев, не раскрывало колокольчики — оно, как обычно, висело в небе. И деревья ничего не говорили, они, как всегда, чуть шелестели листьями. И птицы не пели складную песню — они просто чирикали кто как умел…
Корней ещё раз крикнул вслед:
— Понял?
Ему никто не ответил.
— А что, меня будут бить, а я буду стоять? — продолжал он. — Я не дурак небось. Я умный.
Ему опять никто не ответил.
Тогда Корней сломил цветущую ветку с калинового куста, счистил с неё и цветы и листья — сделал хлыст.
Засвистал лихо и пошёл домой. Он шёл и топтал своими толстыми пятками нежные колокольчики. А хлыстом размахивал и сбивал головки всем цветам, которые ему попадались.
В озере было полно солнца. Солнце играло в маленьких волнах, запускало широкие лучи в глубину, а у берега рассыпалось белыми блёстками.
Феня только что накормила уток. Теперь они отдыхали на тёплом прибрежном песке. Весь берег был белый от белых уток.
Лёня и Арника вошли в утиный загон. А Дружка не пустили.
— Жди здесь, — сказал Лёня. — Собакам нельзя на ферму. Уток распугаешь.
Дружок вяло махнул хвостом, опустил голову и улёгся у калитки. Ждать так ждать. Это дело собачье.
— А! — весело сказала Феня. — Вот как хорошо, что пришли. Сейчас чай пить будем.
— С лепёшками! — подхватила Аринка. — Мы тебе лепёшек принесли!
Лёня молча протянул Фене корзинку с лепёшками.
— Вот молодцы! — обрадовалась Феня.
Она взяла корзинку, развернула полотенце и удивилась:
— Батюшки! Что же это с лепёшками? Все на куски развалились. И трава на них налипла. И мох. Что это у нас в печке — лес, что ли, вырос?
Лёня и Аринка молчали.
Феня взглянула на Лёню и ещё больше удивилась:
— Батюшки родные! Да откуда ты, Алексей? На лбу фонарь светится. И щёку располосовал. Дрался, что ли?
— Ничего не дрался… — начал было Лёня.
Но Аринка перебила его:
— Дрался! Дрался! С нашим Корнеем. Корней его и отлупил!
— За что же он тебя?
— Я его корзинкой по спине.
— А за что же ты его?
— Корней белку хотел убить, — встряла Аринка, — а Лёня заступился.
— А зачем же сразу драться? Ты бы поговорил с ним, объяснил бы…
— Да, поговоришь с ним. Он только и знает: «Подумаешь! Твои они, что ли!»
— Эх ты! — усмехнулась Феня. — Защитник слабых!
И пошла в вагончик за чайником. Вагончик этот стоял на самом берегу. Там была Фенина постель — ведь и ночевать приходилось на озере, уток одних не оставишь. Там и керосинка стояла, а на ней кипел чайник.
Феня накрыла суровой скатёркой стол, врытый ножками в землю под рябиной. Поставила кружки. Достала сахар. Хорошо чай пить, когда над головой зелёные ветки, под ногами тёплый песок, а перед глазами синее озеро!
После чая Феня пошла по берегу посмотреть — всё ли тихо в её утином царстве-государстве. Лёня и Аринка тоже пошли с ней.
— Всё равно я буду защищать слабых, — сказал Лёня, — если их будут обижать.
— А меня будешь защищать? — спросила Аринка.
— И тебя буду.
— А ещё кого?
— Птиц защищать буду. Белок. Деревья.
Лёне вспомнилось, как Корней наступал своими толстыми пятками на колокольчики, и добавил:
— И колокольчики тоже защищать буду.
Тут Феня усмехнулась:
— Чтобы защищать слабых, надо самому сильным быть. А тебя, видишь, Корней и то отколотил.
Лёня сжал кулаки, покраснел. Можно бы и обидеться на Феню за такие слова. Но разве за правду обижаются?
— Вот ты надулся, а зря, — сказала Феня. — Подумай сам. Если бы наши солдаты только кричали: «Не дадим в обиду свою Родину!» А ни стрелять, ни воевать не умели бы — что бы получилось? Пустые слова. А кому пустые слова нужны?
Аринка увидела, что Лёня нахмурился.
— Пойдём к Пугалу, а? — сказала она. — Давно у него не были.
— Какое там Пугало! — засмеялась Феня. — Там теперь зелёный Тополь стоит. Вы его и не узнаете!
Раньше на бугорке возле птичника стояло Пугало. Его поставили там, чтобы пугать ворон, потому что вороны любят таскать маленьких утят. А сделали это Пугало так: вбили свежий тополевый кол, привязали крестовину, надели на него рваный пиджак и старую шапку. Так оно стояло, махало рукавами, а вороны
