Капитану стало неприятно. Святые слова не вязались с побагровевшей от вина, недовольной и вздорной физиономией Загайнова.
— Зло — всего лишь оборотная сторона добра, — сказал Клов, чтобы хоть как-то заткнуть это бормотание. — Свет и тьма амбивалентны.
Загайнов прервался, одарил капитана язвительно-свирепым взглядом и сказал:
— Я не хочу с тобой спорить, мозгоправ.
— И правильно делаешь. — Клов поставил початую бутылку на стол и поднялся. — Пойду в туалет, — сообщил он.
8
Войдя в уборную, Клов закрыл за собой дверь и огляделся. Стены, пол и потолок были покрыты белой кафельной плиткой. Слева виднелся ряд кабинок, справа висело на стене большое зеркало. Под зеркалом — белая раковина и пластиковый кран.
Клов достал из кармана аудиолу и нажал на зеленую кнопку.
— Рапорт номер восемь… — тихо проговорил он в пуговку микрофона.
Клову хватило двух минут для того, чтобы кратко изложить все, что ему довелось испытать на Земле с момента пересечения границы Области Незавершенного. Нажав на красную кнопку, он сунул аудиолу в карман, затем открыл кран с холодной водой, набрал полную пригоршню и плеснул на свое разгоряченное лицо.
Холодная вода помогла привести мысли и нервы в порядок. Клов закрутил кран, поднял взгляд на зеркало и вгляделся в свое отражение. Он уже успел привыкнуть к своей новой внешности и почти не испытывал дискомфорта, однако на этот раз в лице, в его
Клов еще пристальнее вгляделся в отражение. Долго, секунд десять, он сантиметр за сантиметром изучал татуированное лицо психолога Криса Картера и вдруг понял, в чем было дело. Догадка заставила его похолодеть. Порез от бритвы! В зеркале его не было, но, касаясь кожи пальцами, Клов чувствовал, что ранка на месте.
Каким-то образом получалось, что отражение в зеркале не было точной копией его лица. Осмыслить это было почти невозможно. Клов закрыл глаза и тряхнул головой. Затем снова открыл их и с опаской взглянул на свое отражение. На этот раз ранка от пореза была на месте. Словно кто-то спохватился и быстро исправил «сбой реальности».
— Сбой реальности, — повторил Клов. Поморщился и добавил: — Что за чушь я несу?
Вероятно, во всем было виновато нервное напряжение последних часов. Нужно хорошенько отдохнуть, чтобы восстановить силы. Завтрашний день обещал быть насыщенным.
…Когда Клов вернулся, за столом, помимо Загайнова и молчаливого, насупленного Панча, сидела Тори Такер. Они о чем-то яростно спорили с Загайновым.
Загайнов ударил кулаком по столу и яростно проревел:
— Ты тупая сука!
— Что-о? — протянула Тори, и губы у нее задрожали.
— Тупая сука, — повторил Загайнов.
— Ты пьян! — презрительно бросила Тори.
— А ты дура. Но я-то завтра протрезвею.
Клов положил руку Ивану на плечо и сжал его плечо пальцами.
— Не думаю, что грубое обращение с женщиной делает тебе честь, приятель, — сухо отчеканил он.
Загайнов поднял на него взгляд. Глаза наблюдателя блестели сухим, недобрым блеском, по лицу пошли красные пятна. Несколько секунд он в упор, снизу вверх, разглядывал Клова, как бы оценивая его и свои шансы на выживание, потом улыбнулся резиновой улыбкой и сказал:
— Ты прав, мозгоправ. Я погорячился. — Он перевел взгляд на Тори: — Извини, милашка. Ты же знаешь, иногда меня заносит.
— Ты бываешь редким ублюдком, Иван, — яростно сверкая глазами, проговорила Тори.
— Да. Наверное.
Загайнов снова посмотрел на Клова:
— Ты тоже так думаешь, мозгоправ?
— Судя по тому, что я только что услышал — да.
Загайнов прищурил водянистые глаза.
— Будь моим другом, мозгоправ, и для тебя я не буду ублюдком.
Клов улыбнулся:
— Ну, меня-то не так просто испугать.
— Вижу, — сказал Загайнов и тоже улыбнулся. — Ладно, ребята. Не обижайтесь. Я просто немного перебрал с вином. Пойду-ка я спать.
Наблюдатель уперся широкими, сильными ладонями в столешницу и грузно поднялся из-за стола.
— Босс, если позволите, я тоже пойду, — подал голос Панч. — Я чувствую, что мне требуется отдых.
Клов пожал плечами:
— Не вижу причин тебя задерживать. Выспись как следует, завтра у нас трудный день.
— Да, босс. Спокойной ночи, босс.
Загайнов хлопнул робота по плечу и весело предложил:
— Идем, лакей, покажу тебе твою комнату!
Дождавшись, пока Панч встанет, Иван положил руку ему на плечо и повлек его к коридору.
— Не засиживайтесь долго, ребята! — не оборачиваясь, крикнул он. — И не напивайтесь слишком сильно, это может довести до беды!
Вскоре наблюдатель и робот свернули за угол и скрылись из вида. Клов вздохнул и тихо спросил у Тори:
— Этот парень всегда такой?
— Почти, — ответила она. — Не обращай внимания. Кстати, если ты не заметил, на столе полно еды. Подкрепись, это поможет успокоить нервы.
Клов взял из тарелки кусок сыра и забросил его в рот. Прожевал и сказал:
— Вкусно. — Только сейчас капитан заметил, что Тори держит в руке приземистую бутылку с длинным горлышком.
— Что пьешь? — поинтересовался он.
— Портвейн. — Тори протянула ему бутылку: — Присоединяйся, Клов.
Капитан взял бутылку и взглянул на этикетку.
— Крепковат, — сказал он. — Ты уверена, что тебе стоит это пить? Завтра нам предстоит важное дело.
Тори дернула уголком губ и небрежно проговорила:
— Не бойся, похмелья от этого портвейна не будет. Завтра утром я буду, как стеклышко.
Некоторое время они пили молча. Каждый был погружен в свои мысли, озвучивать которые вслух не хотелось. После подъема на Эфиростат никто не говорил о пропавших наблюдателях, вернее — никто не высказывал своих предположений по поводу причин их исчезновения. Предположений могло быть много, или их могло не быть совсем — это ровным счетом ничего не меняло. Наблюдатели пропали, и пока за окнами Цитадели не рассеялась ночная тьма, можно было засунуть свои предположения куда подальше и просто пить вино.
— У тебя есть женщина? — спросила Тори, разглядывая капитана.
— Ты имеешь в виду жену? — уточнил он.
