щедрость. Если бы при помощи какого-нибудь аппарата можно было в замедленном темпе наблюдать их мощные удары, их взлеты— игра показалась бы чудом.

Счет в третьем сете 2:1, ведет Жан Гренье.

Ведет, да...

Но Рейнольд тут как тут— и нагоняет его.

Оба противника хотят выиграть этот, вероятно, наиважнейший сет.

В самом деле, ничто никогда окончательно не потеряно. Но не надо дать себя опередить. Достаточно потери одной игры, чтобы сделать победу сомнительной.

Во время передышек Жан производит подсчет игр. Он выиграл двенадцать, в то время как у Рейнольда в активе их всего десять. Разница — ничтожна. Достаточно минутной слабости, достаточно...

Достаточно поддаться тревоге, гнездящейся в глубине души, или разочарованию, подобному тому, которое— он это чувствует— испытывает любимая девушка. Ведь сегодня в присутствии десяти тысяч зрителей ей представлялся случай, наконец, положить на лопатки американку, до сих пор всегда побеждавшую ее. Вот невезенье! Не везет Женевьеве!

А ему?

Везенье ли это, что Женевьева так задета, так расстроена случившимся? Он не находит ответа на этот вопрос и испытывает беспокойство. Бог мой! Почему он так чувствителен, так впечатлителен? Но разве мог бы он стать чемпионом, не будь у него этой повышенной чувствительности?

Да нет же, ничего серьезного с ней не произошло: 'Легкое повреждение! Легкое повреждение!..'

Он спохватывается, что на какое-то мгновение в мыслях его образовался как бы черный провал и он отсутствовал в игре. Новым усилием воли еще раз он овладевает собой. К нему возвращается собранность. Все же, когда кончится эта игра и наступит десятиминутный обязательный перерыв между третьим и остальными сетами (четвертым, пятым, если необходимо), он выяснит, что случилось с Женевьевой.

Рейнольд играет замечательно.

Надо играть еще лучше, а это трудно.

Счет игр 2:2.

Это пятая — для каждого из них— игра поворотная. Тот, кто теперь поведет, имеет шанс взять и следующую. Он оторвется тогда от противника, если будет хорошо играть до конца сета, у него есть шанс выиграть и сет.

За Женевьеву и против Рафаэля. Надо выиграть.

— Подача Рейнольда. Счет — 'ровно'.

Жан отбрасывает от себя все, что отвлекает его мысли от игры. Он трудится прилежно, но в его игре сейчас отсутствует творческая мысль. А игра в теннис, подобно созданию поэмы, рассказа,— это творчество. Всякое же творчество опирается на солидную, незыблемую основу — законы, которые в прошлом открыли, уточнили великие предшественники.

Подобно музыканту, который, прилежно трудясь, по четыре часа в день играет гаммы, хороший игрок должен сначала работать над собой. Лишь впоследствии, овладев своим 'ремеслом' — и слово это здесь, как и везде, имеет свое наиболее благородное значение,— он сможет, если обладает дарованием, победить трудности, осилить материю и дать проявиться своему гению.

Жан снова принимается за свой труд, как мастеровой. Задача его тяжелая. Рейнольд с каждой минутой становится все сильнее и сильнее.

В этой встрече, которая проводится с одним и тем же противником, кажется, что его все время подменяют. Какое-нибудь пустяковое ранение на сгибе большого пальца, небольшая царапина на пятке, перенапрягшаяся мышца руки, которая должна обладать полной силой и одновременно тончайшей чувствительностью, колика в боку, соринка, попавшая в глаз, мимолетная слабость — и этого довольно для того, чтобы изменить все данные проблемы и самого человека. Тело не должно отставать от разума.

Тело Жана, тело Рейнольда до сих пор подчинялись им. Между тем по некоторым признакам можно заметить, что в Гранье зарождается тревога; дыхание его становится прерывистым; он с большим усилием подымает руку. О! Это совсем незаметно. Но это так. Сахар?

Нет, немного погодя, когда кончится эта игра, потому что ему придется подавать. Надо собрать все силы, чтобы выиграть! Терпи, тело, и не сдавай! Пусть так не жжет легкие! Надо тебе, Жан Гренье, оставаться полноценным!

Да, отдать эту игру.

Восстановить дыхание.

Не бегать зря за этим мячом.

Потерять эту игру, чтобы выиграть следующую.

Какой ясностью ума, каким мастерством, каким знанием самого себя надо обладать!

На счету у Рейнольда будет три игры. Ну и пусть! Восстановить свои силы, чтобы взять старт в следующей игре, воспользовавшись своей подачей, и затем уже больше не ослаблять усилий.

Для этого надо временно замедлить игру. На некоторое время затянуть обмен мячами, пока не пройдет мимолетная слабость. И главное — найти стимул для того, чтобы себя взбодрить.

Во-первых, поднимем руку. Остановим на минуту игру. Предлог— надо завязать шнурок. Не торопиться. Это недобросовестно? Может быть. Но как поступить иначе? Если необходимо, сделать вид, что поскользнулся. Упасть... Ведь Рейнольд поступил так раньше (хотя Жан знает, что это было непреднамеренно)... Выиграть время!.. Выиграть время!..

Никогда еще он так не поступал. Окажется ли он способным прибегнуть к таким средствам? Но разве Рафаэль действует добросовестно? Разве он не способен поступить еще хуже, чтобы закрепить за собой любовь Женевьевы? Искушение.

В Жане происходит большая внутренняя борьба. Банальная мысль молнией мелькает в голове: 'Важен только результат... Ведь это не Рейнольд, а Рафаэль — твой противник... Добыть Женевьеву — любой ценой!..'

И уже он взвешивает про себя, что потеряет, если примирится с образом действий, на который его толкает внутренний демон. Никогда больше он не будет счастлив. Даже если завоюет Женевьеву? В особенности если добьется этого таким путем — нечистым путем, путем подвоха. Небольшого подвоха? Незначительным подвох не бывает. Вероломство есть вероломство, вот и все.

Рейнольд нажимает. Жана тянет поддаться искушению.

Но прежде всего — довести до конца эту игру. Выяснить свое моральное и физическое состояние, состояние легких, сердца. Ужасная пытка — лишь бы выиграть время, еще время. Рейнольд играет лучше, чем когда-либо. Так продолжаться не может. Нужно решиться...

Нет. Сердце как будто стучит не так уж бешено. Пульс выравнивается. Неужели знакомое всем атлетам — боксерам, бегунам — второе дыхание? Еще больше собраться. О, какого усилия стоит каждая секунда! Кажется, к руке возвращаются гибкость и сила. Не бежать за этим мячом! Не идти к сетке!

Вот и кончено. Завеса, застилавшая глаза, падает, разрывается. Еще немножко выдержать. Еще немножко...

Все к лучшему. Снова виднеется толпа. Позади слышен легкий шум, который производит кинокамера. Нет, у него никогда и в мыслях не было сделать вид, что поскользнулся... Он бы не сделал этого... Не мог он так поступить!..

А поступил ли бы он все же так? Теперь, когда пришло облегчение, он знает, что будет задавать себе этот вопрос. Он достаточно честен с собой. Сделал ли бы он это ради того, чтобы обрести Женевьеву?

Рейнольд выигрывает игру.

Очередь Жана подавать.

Сахар.

Это его право. Это дозволено. Сахар — не допинг, не наркотик; сахар— только пища. Никто не запрещает Рейнольду поступить так же. Сахар — это классическое средство восстановить улетучивающуюся энергию.

Быть хорошим мастеровым.

Добросовестно работать.

Вы читаете Пять сетов
Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

0

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату