— Мой отец был каменотесом, его звали Генри. Вам о чем-нибудь говорит это имя, Герлоф?
Он посмотрел на нее дружелюбно-вопросительно — скорее всего, не расслышал вопроса.
Она повысила голос:
— Вы знали Генри Форса, Герлоф?
Теперь он услышал, и улыбка исчезла с его лица.
— Генри Форса… конечно, знал. Как не знать… Он из последних был. Шлифовальщик высшего разряда. Он вам родственник?
— Отец.
Герлоф опустил голову и сразу помрачнел:
— Вот как… очень сожалею…
Вендела прекрасно поняла, о чем он говорит, и тоже опустила глаза:
— Это было так давно…
— Помню, он на велосипеде приезжал… И пел так, что на весь альвар было слышно.
Вендела кивнула:
— Он и дома пел.
— Генри ведь овдовел очень рано. Или как?
— Мама умерла вскоре после моего рождения. Я ее не помню… а отец тосковал по ней всю жизнь.
— А вы сами-то были в каменоломне?
— Только однажды. Папа сказал, там опасно. А еще он сказал, что женщинам и детям в каменоломне делать нечего: это приносит несчастье.
— Они все были суеверными, это уж точно, — сказал Герлоф. — Видели на камнях какие-то знаки, верили в троллей, в привидения… Особенно тролли им досаждали. Воровали молотки и кувалды… ну тут-то ясно: всегда легче подумать на тролля, чем на коллегу.
— Неужели они воровали друг у друга?
— Нет, конечно. — Герлоф широко и как-то по-детски улыбнулся. — Скорее всего, тролли.
— Тролль, — произнес чей-то голос рядом.
Это был тот самый старик, отец Пера Мернера.
Вендела не запомнила его имя. Билли, Барри… Джерри? Старик сидел, погруженный в какие-то мысли, с погасшей сигаретой в желтых от никотина пальцах. Он, очевидно, почувствовал ее взгляд и поднял голову. В глазах его читалось беспокойство.
— Маркус Люкас, — сказал он. — Маркус Люкас болен.
24
Пер посмотрел на часы — уже половина одиннадцатого. Он все время прислушивался к трудному, с присвистом дыханию отца. Ему казалось, что сегодня он дышит еще хуже, чем всегда. Так дышат люди, которым недолго осталось. Но отец решил развлекаться до конца.
Джерри, судя по всему, очень нравилось все происходящее. Иногда он, правда, вдруг углублялся в себя и при этом с недоумением смотрел на свою парализованную руку. Потом его словно что-то пугало, но тут же испуганная мина сменялась широкой улыбкой. Вдруг ни с того ни с сего поднимал бокал с вином. Похоже, он уже забыл и о своем пропавшем друге и помощнике, и о том, что его киностудия «Морнер Арт» обратилась в пепел. От Морнера до Арта.
Весь вечер за столом слышался его хриплый кашель, но чем больше он пил вина, тем больше улыбался. С начала вечера отец хлопнул не меньше пяти бокалов и был в сильном подпитии, но Пер не особенно опасался — отец и раньше крепко выпивал, особенно в ресторанах, но никогда не буянил. Так что семейному спокойствию вряд ли что-то угрожало.
Ночь была угольно-черной, даже луна скрылась за неизвестно откуда приползшими тяжелыми тучами. Пер щекой почувствовал влажное прикосновение — пошел моросящий дождь.
Скоро пора собираться домой.
Нилла, наверное, уже спит в своей спальне. Пер присмотрелся — свет горит только в гостиной. Он отвез ее домой в каталке. Примерно через час застолья она шепнула Перу, что устала. Поела ли она что- нибудь? Он, во всяком случае, не заметил.
Йеспер оставался немного дольше, но потом тоже ушел. Есть надежда, что тоже ляжет пораньше. Скоро пора собираться и им с Джерри.
Что ж, с соседями повстречались. Они показались Перу вполне достойными людьми, но заводить с ними дружбу он не собирался. Достаточно сравнить его убогий домик с их роскошными виллами, чтобы понять, что они из другого муравейника.
Внезапно он услышал:
— А вы чем занимаетесь, Джерри? В какой области вы работаете?
Макс Ларссон — это он задал вопрос.
Джерри поставил стакан и помотал головой, подыскивая нужное слово.
— Отдыхаю.
— Понятно… я имел в виду, что вы делаете, когда не сидите здесь на веранде?
Джерри растерянно посмотрел на сына.
— Джерри пенсионер… — пришел на помощь Пер. — У него была фирма, но в последние годы он свернул дело.
Но Макс не унимался:
— А что за фирма? Джерри Морнер… мне кажется, я где-то слышал эту фамилию…
— Медиа, — быстро сказал Пер. — Собственно, я тоже работаю в этой области.
— Вот как? — спросил Макс с внезапно пробудившимся интересом. — Телевидение?
— Нет… я занимаюсь изучением рынка.
Макс разочарованно кивнул.
— Еще занимаюсь джоггингом, — сказал Пер, — но это не профессия. Хобби. Никто больше не разделяет моего увлечения?
— Я тоже бегаю, — послышался голос из полумрака. — Уже много лет.
Хозяйка… такое необычное имя — Вендела. И большие, красивые глаза.
— Замечательно, — улыбнулся ей Пер.
Пора было закругляться и идти домой. Но в эту секунду Джерри выпрямил спину и посмотрел на Макса Ларссона совершенно ясным, осмысленным взглядом, словно он вспомнил что-то важное.
— Кино! — заявил он.
Макс повернул голову:
— Простите?
— Кино и журналы.
— Вот как?
Макс неуверенно засмеялся — решил, наверное, что Джерри пошутил. Но Джерри обиделся, что его не приняли всерьез.
— Я, и Бремер, и Маркус Люкас… кино и журналы. Девки! — неожиданно произнес он со вкусом.
За столом стало совершенно тихо. Где-то под верандой угрюмо жужжал жук, перепутавший день с ночью. Все повернули головы к Джерри, только Пер сидел, не поднимая глаз.
Джерри был очень доволен всеобщим вниманием, почти горд. Он показал пальцем на сына:
— Спросите Пелле!
Пер смотрел на свою тарелку и не отвечал, словно хотел показать, что слова Джерри не заслуживают внимания. Наконец он поднял глаза на отца — но было уже поздно. Тот открыл свой старый портфель — Джерри отказался оставить его дома. Он дрожащими пальцами отстегнул застежки и вытащил кипу журналов с цветными фото на толстой глянцевой бумаге.
Отец гордо выложил их на стол.
