— Он был… не совсем обычным парнем. К нам он относился хорошо, но преподавал… очень уж нерегулярно. Он много пил… уже тогда.
— А вы знали, что он и порнографией занимается?
Пауза.
— Да… хотя сам он об этом ничего не рассказывал. Я потом узнал.
— Но вы поддерживали контакт?
— Да… впрочем, что значит — поддерживали? Иногда я звонил, спрашивал, как дела, помогал ему находить заказы… Бремер, по-моему, был очень одинок. Семьи не было, только сестра.
— Он когда-нибудь говорил о человеке по имени Маркус Люкас?
— Маркус Люкас? — Фалль опять помолчал. — Нет… не думаю. Не помню…
Пер раздумывал, что бы ему еще спросить, но Фалль, оказывается, еще не закончил:
— Но он мне как-то оставил сумку… по-моему, она все еще где-то валяется.
— Бремер оставил у вас сумку?
— Да… кажется, в прошлом году. Зашел без предупреждения, сильно под газом… говорит, пусть у тебя побудет. Не помню, куда я ее сунул.
— А вы найдете время поискать?
— Конечно… она на чердаке, почти уверен.
— Могу я позвонить попозже?
— Я и сам могу позвонить, дайте только номер.
Пер оставил ему оба номера — и домашний, и мобильный, — поблагодарил за помощь и повесил трубку.
Он потянулся, покрутил локтями и набрал третий номер из списка. Странный псевдоним — Фонтан. На этот раз сигналы продолжались бесконечно. Прошло двенадцать или тринадцать звонков, прежде чем ответил усталый мужской голос:
— Алло?
На этот раз никакого совещания. Слышались только взрывы идиотского смеха: по ящику шла бессменная американская комедия.
— Алло! — Пер набрался нахальства. — Это Фонтан?
— Да… а что?
Телевизор был включен на полную мощность, а его собеседник говорил так тихо, что Пер и сам начал кричать:
— Мне дал ваш номер Ганс Бремер.
— Вот как? И что бы ты хотел получить?
— Что бы я хотел получить? — Пер не совсем понял, что тот хотел сказать, но ему вовремя пришел в голову подходящий вопрос: — А что у тебя есть?
— Сейчас-то не особенно… десятилитровая бадья очищенной и пара таких же с польской водкой.
Перу все стало ясно — Фонтан продавал самогон и дешевую контрабандную водку.
— Нет, спасибо, это не то…
Он хотел уже повесить трубку, как Фонтан торопливо проворчал:
— А как же должок Бремера?
— Какой должок?
Истерический хохот на заднем плане.
— Сказал, что заплатит еще до лета.
— А сколько?
— Двадцать тысяч. Может, ты заплатишь?
— Нет, — сказал Пер. — Боюсь, и Бремер не заплатит.
Он повесил трубку, посмотрел в окно и набрал последний номер из списка. Даниела.
На этот раз механический голос сообщил, что у мобильного телефон с таким номером (голос медленно, по складам, перечислил цифры) абонент отсутствует.
Вот так. Он попытался представить себе покойного компаньона Джерри.
Двойная жизнь. Всю свою энергию он посвящал съемкам порнофильмов в выходные, а потом возвращался в Мальмё к тоскливой жизни и рекам алкоголя.
Он вспомнил, что должен позвонить в похоронное бюро.
— Сколько гостей вы ждете? — спросил распорядитель. — Приблизительно, конечно?
— Не знаю… но много не будет.
Он до сих пор так и не мог сообразить, кого же он должен известить о похоронах. Родственники Джерри порвали с ним отношения много лет назад, а кое с кем он сам порвал. Так что Джерри по-своему был не менее одинок, чем Бремер.
А он сам? Сидит один в пустом доме… семьи с ним нет, а много ли у него друзей? Кто явится на его собственные похороны?
Сейчас лучше об этом не думать.
Через четверть часа он уже был в дороге. Пер не мог удержаться, чтобы не посмотреть на виллу Ларссонов. Интересно, вернулся ли Макс? «Ауди», во всяком случае, на месте не было.
Рандхульт оказался деревней не больше Стенвика — несколько хуторов, разбросанных в лугах. Полчаса от Кальмара. Ульрика Тернман сказала, что живет в единственном на всю деревню кирпичном доме, и он его увидел сразу, как только проехал указатель. Пер поставил машину во дворе.
Странный треск, который он услышал, едва выйдя из машины, объяснился просто: мальчик лет двенадцати играл с радиоуправляемой моделью джипа. Юный техник поднял на Пера глаза, но интереса не проявил.
Пер поднялся по крыльцу и позвонил в дверь.
Ему открыла женщина лет тридцати. Она ничем не напоминала модель из журналов Джерри. Никакая не блондинка, коротко стриженные каштановые волосы, выцветшие джинсы и черный хлопковый пуловер.
Пер вспомнил ответ отца на вопрос о Регине:
Пер представился.
Ульрика Тернман кивнула:
— Заходите.
Они прошли в холл.
— Это ваш сын там, во дворе?
— Хуго… У нас еще дочка есть, Ханна. Отец повез ее в город на гимнастику… я специально выбрала время, когда его нет дома.
— А он знает, что вы… — Пер поискал подходящее слово, но Ульрика его опередила:
— Шлюха, вы хотите сказать?
— Нет, что вы… я имел в виду…
— Я не говорила ему ни слова, — прервала его Ульрика. — Но Ульф знает, что я в юности делала немало глупостей. Он, кстати, тоже. Но все взрослеют…
Пер снял куртку:
— Значит, вы помните Джерри, моего отца?
Она слабо улыбнулась:
— Еще бы… он был довольно необычным дядькой. Этакая смесь плюшевого медведя и похотливой обезьяны…. Я так и не поняла его.
— И никто не понимал.
Ульрика провела его в образцово аккуратную маленькую кухоньку и поставила кофе.
— Значит, Джерри уже нет…
