что будет, людское и волшебное, техническое и природное… Слой за слоем волны затекали друг на друга, выстраивая в сознании картину окружающего мира. Не видимую, но ощутимую. Всем телом, всей душой… Иногда выдохи сменялись вдохами и приносили они с собой запахи другого мира, соленые, оставляющие на губах белый налет, который так и тянет слизнуть языком и поделиться знанием и вкусом с тем, кто прячется внутри. Вцепиться в жаркие потоки, дрожащие над землей и взлететь, окинуть пристальным взглядом раскинутую по степи паутину… Уловить пульс, подчинить его и познать, принимая в себя память тела и души. Найти неправильность в четкой, симметричной картине прошлого и настоящего, поймать ее!
Тусклый огонек, мерцающий в воспарившем вослед за солнцем и ветром сознанием, неожиданно полыхнул обжигающе-алым пламенем. Резкая, режущая на куски боль заставила отшатнуться, и я стремительно рухнула вниз, в забывшее, как надо дышать тело, замершее у окна. Сведенные судорогой белые пальцы, вцепившиеся в подоконник, крошащаяся под когтями штукатурка.
И…
Боль, кровь, отчаяние, страх…
Чьи?
И что вообще происходит?
От навалившейся слабости закружилась голова.
Ненавижу вот такие вещи. Когда кажется, что уже все про себя знаешь, все возможности учтены и выявлены, что-то в тебе собирается и раз! Выдает нечто невозможное, непонятное… И что с этим делать, абсолютно не ясно.
На подгибающихся ногах добралась до табуретки, съежилась, обнимая себя руками, и поняла, что меня буквально колотит от озноба. И это по жаре.
Так что же это было?
Не откладывая в долгий ящик… Проведем ревизию?
Я – полукровка, так и не сошедшая с ума, чудом пережившая оборванный ритуал на крови.
Дальше – Высший оборотень, Охотящаяся в ночи. Одиночка без Семьи и Рода, Одинокий охотник. Мое призвание – рвать и убивать. Но… Я умею видеть магию. Я легко читаю запахи прошлого и истинную суть живых существ, прошла слияние с родовой памятью и она говорит со мной. Но я не знаю своего отца. Я могу охотиться на прошлое, читать и понимать то, что сохраняет память вещей, и интерпретировать инстинктивное знание в реальные слова. Я неконтролируемо проваливаюсь куда-то вовне и вижу, да, что поделать, вещие сны.
Я поймала на крючок и пережила суккуба.
Я разделила силу с Пьющим кровь, добровольно признав его альфой и омегой собственного существования.
И я читаю мир… Ну хорошо, небольшой его кусок.
Что теперь?
Бурчащий желудок подсказал. Есть пора.
Но все же надо принять более человеческий вид.
Обернувшись, окинула себя критичным взглядом.
В мутном окне отразилась перекошенная улыбка, выдающиеся вперед клыки придавали лицу жутковатый вид. Желто-оранжевая радужка блеснула хищными искрами, болезненно-пепельные волосы выбелили стекло. Тени деревьев плясали во дворе, шелестя листвой, заставляя щуриться, когда сквозь них пробивался свет. Кажется, что в стекле отражается призрак.
Прикрыв глаза, покатала между пальцев колечко. Кожу покалывало. Вздохнув, натянула серебряную полоску на полагающееся место. Что меня вообще потянуло его снимать? Еле нашла, завалилось в щель между подоконником и стеной.
Вновь посмотрела в стекло. Все в порядке, смутный силуэт сероглазой, светловолосой и в целом на редкость неприметной девушки снова со мной, подмигивает в ответ из оконного проема.
Так, а теперь что там у нас в холодильнике?
Вытащив из надрывно гудящего агрегата кусок мяса, располовинила его здоровым ножом. Тот, что поменьше, шваркнула на сковороду, увесистое чугунное наследие тяжелого советского прошлого. Язычки пламени заплясали вокруг конфорки, добавляя в душной кухне сухого жара. Как в духовке, право слово.
Эти домашние сетования славно отвлекали от тревожного осознания того, что я сама себя не то, что не понимаю, не знаю!
Раздраженно стерев каплю пота с виска, присела за стол и под шипение масла принялась гипнотизировать телефон. Дешевый черный сотовый лежал на ободранной столешнице и насмешливо подмигивал синеньким огоньком. Позвонит или не позвонит?
Собственно, контактов там только четыре. Павел, Жером, Ирина и Сев, Крадущийся, которого мне она сосватала, как гида по местным, волгоградским особенностям бытия. Сейчас стоит, наверное, ждать именно его звонка. В конце концов, этот мошенник в курсе, что меня просили присмотреть за русалками, что бы это ни значило! Событие же наверняка всколыхнет все здешнее болото, ибо это не рядовое убийство, а жутковатая смерть нескольких молодых чистокровок. И ритуал на крови в добавок. Какой, кстати, надо бы узнать.
Так вот сижу и гадаю, позвонит или нет. И возможно, разбирайся я в логических построениях лучше, могла бы определить степень осведомленности Крадущегося о происходящем в городе по количеству времени, прошедшего с убийства и до звонка. Ну и соответственно ценность данного знакомства, на данный момент не очень большую.
Косясь на телефончик, вывалила недожаренный, покрытый корочкой и истекающий кровью сквозь трещинки кусок в щербатую тарелку с синими цветочками по краю, куртуазно выложила вилку и узкий ножичек на цветастую салфетку, облизнулась, шумно вдыхая легкий дымок, поднимающийся от еды. Такс… Не пожалейте денег на приличное мясо – и вот оно, счастье! Что еще хищнику, стремительно пробуждающемуся в душе, надо?
Теплая, сытная тяжесть уютно улеглась в животе, сок растекся по языку сладковатой свежестью, горячая корочка аппетитно похрустывала на зубах. На миг я забыла обо всем. Павел, смерти, сирин, жара… все отступило перед примитивным, сладким наслаждением, наполняющим тело силой, пробуждающим от спячки самую суть.
Ох, как я, оказывается, была голодна!
И тут зазвонил телефон.
Бросив вилку, схватила дергающуюся коробочку.
В трубке сразу же заверещало:
– Волкова, ты знаешь, что произошло?!
И как-то слишком много восторга было в этом голосе.
– Приветствую вас, Всеволод Аскольдович, – чуть ли не приплясывая на табурете, ровно выдала я в ответ.
– Ты! – раздалось в ответ злобненькое и даже какое-то обиженное. Он что, думал, я буду прыгать от восторга, услышав его? Благодеяние, видишь ли, сделал, позвонил!
– Я. Так что случилось? Отчего вы так взволнованы? – Спокойнее надо, спокойнее.
Встала. Замерла на миг и закружила вокруг стола, задевая длинным подолом платья ножки.
– Убийство! Трех неинициированных сирин сегодня ночью превратили практически в фарш.
– Ну надо же! И откуда столько малолеток взялось в городе?
Запинка в голосе Сева от меня не укрылась:
– Так… у них тут Родовое Собрание происходит.
– И почему я слышу об этом только сейчас? – спокойно, с холодком в голосе спросила, проведя пальцем по столу и снимая тонкую стружку серой пленки. – Вы ведь в курсе того, о чем меня особо просила Ирина? Да? Так почему же о таком важном событии я узнаю хорошо если предпоследней? Может, вы вообще не собирались мне о том сообщать?
Ярость моя была неподдельной, как и желание зашвырнуть трубку куда подальше. И еще стоит сообщить Ирине о том, что Сев этот вовсе не так уж надежен, как можно было бы предположить.
Тем не менее, голос мой оставался ровным. Я отчитывала Крадущегося как маленького шкодливого ребенка.
