Розовеющее небо обещало пекло.
А от девицы веяло пришибленной восторженностью. Она осторожно обнимала меня за шею и вглядывалась в лицо. Внимательно и почти влюбленно.
М-да…
Я тоже на Павла так пялилась во времена ученические? Нет, только до первого спарринга, наверное… А сейчас бы как посмотрела? Ну о чем я думаю-то? Хотя такое отношение льстит. Пробуждает чувства. Родительские? И кому я вру?
Просочившись через шикарный разлом в ограде, пустыми дворами и густыми резкими тенями выбралась к дороге. Откуда-то потянуло свежестью. Легкий ветерок донес приятный, свежий запах родниковой воды. Выглянув из-за торговых палаток, переждала, пока проедет тонированная и раскрашенная под хохлому до самой крыши машина и быстренько перебежала дорогу.
– Это что? – невольно обратилась к впавшей в нирвану девушке. Та подняла голову с моего плеча.
– Па-амятник…
– Ну да. Мило. Чему, интересно?
Невысокая, метров десяти, стела, увенчанная уносящимся ввысь истребителем, была густо увешана туалетной бумагой. И какие идиоты так развлекаются? Плевать.
И я сбежала вниз по широким ступеням. Разбитые засыпанные мусором плитки, похрустывали под пятками. А снизу тянуло вожделенной свежестью. Старые ивы скрывали облагороженный бревенчатыми домиками и беседками обрыв, родник булькал по выложенному каменными голышами ложу, исчезая в трубе и пополняя мутноватый, обложенный кирпичами берег пруда. В перегороженном ручье поблескивали спинками рыбы, в редком кустарнике шебуршали утки.
Хмм… жирненькие. Аппетитненькие. Я сглотнула слюну, выслеживая тянущуюся по земле ароматную нить.
И скинула дремлющую на руках девушку в воду.
Дикий визг прорезал тишину. Заполошно размахивая руками и отплевываясь, Марина вынырнула, схватилась за бортик. Русалочьи волосы облепили лицо.
– Ты что? – возмущенно отплевываясь, крикнула она мне в спину. Я же метнулась к беседке, рыкнув:
– Отмывайся!
Под пальцами хрустнула шейка заполошно дернувшей крыльями утки, порскнули в разные стороны серые мелкие комочки. Нырнув в изменение, торопливо выпотрошила сочную тушку.
Вку-усно! Облизнувшись, окунулась мордой в ручей. Побулькала, расфыркивая кругом прохладную воду. И, мысленно хмыкнув, отправилась ловить рыбку. По тропинке, ступеньками поднимающейся к затону и в озерко с размаху!
Розовато-серая мелочь разлетелась по сторонам, я, крутнувшись, шлепнула лапой по воде, застыла. Под брюхом, облепленным отяжелевшей шерстью, расходились круги. Сквозь листву пробивались узкие лучики света, играя бликами на спинках успокоившихся рыбок. Темные окна кухонного домика, возвышающегося надо мной, недружелюбно пялились в пространство. Резкий смолисто-лаковый дух забивал нос.
Дернула ухом, уловив раздраженно-испуганный отклик. Ох, и чем я занимаюсь, лишь бы к делу не приступать! Идиотка!
И вылезла из воды.
Снова изменение. И я, стряхивая с кожи прозрачные капельки, шлепаю босыми ногами вниз по гладким светлым камням узких ступеней.
У меня теперь есть работа. Как… странно. Странно, что я ситуацию воспринимаю именно так. Нет. Стоп. Опять обманываю себя. Это явно не работа.
На губах вдруг вновь заиграл одуряющий вкус изумрудного ихора полукровки. Потрясающе, восхитительно, туманяще…
Передернувшись, я сбежала вниз. Присев, выдернула Марину из воды. Девушка смущенно покраснела, пытаясь прикрыться липкими, весьма символическими остатками ночной рубашки. Я, чуть касаясь пальцами расцарапанной кожи, аккуратно отвела ее руки. И принялась снимать обрывки, один за другим отбрасывая в кучу сухих как порох веток, приготовленных рядом с монументальным мангалом.
– Тшш, – прошипела, вглядываясь в ошеломленное лицо. Она подавалась вперед за каждым моим движением, отзывалась на легкую ласку, непривычную заботу. Невысокая, коренастенькая, с опухшими от слез глазами и спутанным светлым колтуном на голове, она была прекрасна…
Тьфу!
Русалка, не иначе.
– Послушай… ты сейчас не вернешься домой. Переночуешь у меня. И еще. Я, получается, взяла на себя ответственность за твою жизнь. Такова судьба, – Марина заворожено кивнула. – И потому ты будешь беспрекословно меня слушаться.
Вот так. Последний клочок ткани отправился в полет, и, взяв за руку обнаженную девушку, я повела ее наверх. К палаткам, выстроившимся вдоль дороги. Среди них были, как у меня в памяти отложилось, и торгующие одеждой.
Смущаясь, полукровка жалась ко мне, шарила руками по спине и ластилась. Ну, чисто кошка. Кожа к коже, теснее, ближе…
Да что же это! Как-то я на нее не так реагирую. Возбуждение разгорается в крови, да и от девушки сквозь смущение и ужас отчетливо проступает мускусный запах желания.
М-да… где-то что-то я такое читала… о неконтролируемом пробуждении способностей. Сирин ищет защиты, так или иначе, а проще всего получить ее, соблазнив. Вот она и излучает. Неосознанно.
Но так хочется.
Тьфу!
Взлом задней стены склада и потрошение картонных коробок не заняли много времени. Иногда хорошо быть оборотнем. Под ошарашенным взглядом девушки (да я сильная, чего удивляться… ее на руках таскала, не сказать, что без труда, но все же…) отогнула блестящую жестяную панель. А там… ну, я не первый раз что-то вскрываю на ощупь, и если при этом что-то лишнее страдает, не переживаю.
Одевать Марину пришлось насильно. Она снова начала выпадать из реальности, так что к набору ее впечатляющих синяков пришлось добавить царапину. Проведя когтем по руке, слизнула длинную полоску крови, причмокнула и велела вздрогнувшей девушке:
– Натягивай.
Джинсы на голое тело налезли с натугой, серая футболка тоже в обтяжку. Ну, можно и идти. Стоп. А себя-то?
Посмотрела на расцвеченное золотом небо, вздохнула.
И полезла в дыру еще раз, прислонив индифферентную тушку рядышком.
Так-с. Длинная, модно подранная рубаха, спортивные штаны, шлепки и забытая кем-то выручка. Отлично. Подхватив под руку подопечную, через бурьян вывернула на тротуар. Или это была полынь? Вялые кусты свешивали метелки почти до земли, подметая сухую пыль. А та только и рада была взвиться в не успевший остыть воздух и забиться в нос.
Пчхи!
И мы пошли. Шли, шли, шли, а по пути я просвещала Марину о реалиях ее нового мира.
Прелестно выходило. Бесправная полукровка под опекой такой же полукровки только с правами Одинокого Охотника. И если я не найду этой девице Семью, то получу на свою шею ученика. Которого ничему научить не смогу, честно-честно. И нас обоих, того, ликвидируют.
– Так что, – садясь на лавочку у трамвайной остановки, резюмировала я, – прикидываешься ветошью, ходишь следом и не отсвечиваешь!
Марина печально вздохнула.
– Как все сложно…
– Ну, ты думала! Еще надо с властями разобраться, документы забрать, опеку оформить. Тебе же шестнадцать?
