боевых кораблей в Средиземном море нам сейчас очень нужно, в-четвертых их экипажи усилены 'ростиславцами' с Черного моря, ну и, наконец, повел их один из лучших наших командующих – Петр Алексеевич Безобразов, ставший и старшим начальником над российскими морскими силами в Средиземном море. А там как раз сейчас разворачивалась интрига по борьбе с контрабандой, по большей части английской, которая потоком текла в Японию через Суэц на нейтральных транспортах.
На кораблях Безобразова ремонтные работы провели силами либавского порта, в частности, сняли фок-мачту с тяжелым боевым марсом, заменив ее на легкую сигнальную. За счет выигранного от этого веса, а так же отказа от части мелкокалиберных пушек, расширили батарею, установив в ней еще пару 120- милиметровых скорострелок, разгородив их друг от друга противоосколочными переборками, а также улучшив углы обстрела всех без исключения орудий батареи. Сняли с броненосцев береговой обороны и их тяжелые паровые катера, заменив шлюпки стальными с обычными легкими шлюпбалками, новые, стальные же, катера они должны были получить позже. С ними ушли еще и несколько пароходов, в том числе 'Корея' с боезапасом и грузами для Артура и Владивостока. В самой Либаве сейчас ждут прихода закупаемых в Германии больших судов для переделки во вспомогательные крейсера, хотя с нами они пойти никак уже не успеют…
Время нашего выхода неумолимо приближалось. И вот, наконец, после того как 'Николай' и мы отстреляли большие орудия, а результаты всех ремонтов и изменений были утверждены комиссией МГШ и МТК, по полудни 25 мая, приняв запасы по штату и погрузившись углем, мы начали вытягиваться с большого Кронштадского рейда. Неожиданно налетела тучка и окатила нас коротким теплым дождем с грозой. Над фортами перекинулась удивительной красоты радуга. Я слышал как командир сказал адмиралу – 'Что-ж: дождь в дорогу, значит к удаче…'
Незадолго до нашего ухода государь вновь прибыл в Кронштадт, где осмотрел только что приведенный туда броненосец 'Орел'. Вообще говоря, за время нашего нахождения в Кронштадте Николай Александрович приезжал в порт и на корабли, стоящие в заводе, пять или шесть раз. До войны, конечно, он бывал там несравненно реже. В один из своих 'наездов' он прибыл и к нам, на 'Наварин', где с несколькими лишь офицерами, вместо многочисленной свиты, обстоятельно вникал во все наши проблемы. К сожалению, я в тот день был на Обуховском по своим артиллерийским делам, и возможность быть представленными императору и лично доложить о ходе ремонта представилась нашим младшим артиллерийским офицерам.
С 'Орлом' же произошел произошел казус, о котором потом долго говорили в кают-компании. Его величество лично обратил внимание портового и корабельного начальства и строителей на то, как обтянуло причальные швартовы броненосца. И выяснилось, что 'Орел' находится на самой грани опрокидывания: вода незаметно затапливала отсеки противоположного стенке борта через отверстия для болтов, крепящих плиты пояса. Часть из этих плит была снята для прохода морским каналом. А пробки либо повылетали, либо по халатности их даже и не вставили! В итоге корабль был спасен от серьезной аварии или даже катастрофы. Что и говорить, авторитет Государя на флоте и у судостроителей возрос неимоверно. И хотя из кронштадцев серьезно никто тогда наказан не был, командир броненосца Лишин был списан на берег, а вместо него назначен Николай Викторович Юнг. Одним словом, случай оказался поучительным. Кто-то даже сравнивал царя с Петром Великим. Однако у нас времени на все пересуды уже не оставалось.
Не теряя его и на торжественные проводы (ограничились вечерними посиделками с родными и близкими в кают-компании, и парой снимков на память), не проведя смотра или чего-то подобного, наш отряд сопровождаемый до выхода с рейда только катером с адмиралами Бирилевым, Дубасовым и Кузьмичем, спокойно, быстро и деловито, как бы в том же, уже захватившем всех скором ритме, пошел в германский порт Киль. Балтика встретила нас порывистым ветром с дождевыми шкавлами и ощутимым волнением, которое за время перехода колебалось от двух до предштормрвых четырех баллов.
По пути, в моменты ослабления волнения, мы занимались своим главным делом – обучением стрельбе и маневрированию. Вскрылось неизбежное: несмотря на относительно невысокий процент в командах новобранцев, навыки у наводчиков изрядно растеряны, а расчеты шестидюймовок с унитарами управляются пока медленнее, чем было при раздельном заряжании. Дальномеры Барра и Струда оказались в новинку и кое для кого из господ офицеров. Вот почему нужно очень хорошим словом упомянуть о такте и сдержанности нашего адмирала и командира броненосца. Поначалу в учении было тяжело…
Стрелять мы начали по новой системе, введенной недавно отдельным циркуляром. Авторство ее приписывают барону Гревеницу, с Владивостокского отряда крейсеров. Суть главная – в быстрой пристрелке, когда по результатам падений половинного залпа плутонга, офицер вносит корректировку для второй половины орудий плутонга. Потом беглый на поражение, по выходу цели из под накрытий – повторение процедуры. После третьей стрельбы я в полной мере оценил удобство нового метода. Забегая вперед скажу, что кроме стволиковых упражнений, мы расстреляли в дороге до Порт-Саида по 40 снарядов шестидюймового калибра и по 15 главного на пушку. Щиты для нас везли и тащили на буксире во время стрельб сопровождавшие нас до Киля минный крейсер 'Лейтенант Ильин', учебные корабли 'Верный' и 'Воин', а после Вильгельмсхафена – германские угольщики, чьи капитаны получали за риск особую контрактную надбавку, а судовладельцы еще и страховку. К счастью страхового случая не возникло. А вот кинооператор наш, находившийся на одном из этих пароходов, смог снять действительно замечательные кадры. С маневрированием же сразу было получше, чем со стрельбой, тем более, что отряд наш громоздкостью построения не отличался, а механизмы на всех судах действовали вполне исправно.
В Киле, как я уже писал, на корабли загрузили оставшееся оборудование и телеграфные станции с растяжками и антеннами, заказанные у немцев. Кстати, монтировали эти станции наши мастеровые под контролем германских специалистов. Их дальность действия превышала пятьсот миль, и как мы узнали позже от 'нашего' представиталя Телефункена, инженера Гюнтера Лексберга, они соответствовали аналогичным, устанавливавшимся на суда 1-го и 2-го рангов германского флота, и что для наших флагманов 3-й эскадры и больших крейсеров будут поставлены позже станции с дальностью приемопередачи в 700, а возможно, даже 1000 морских миль! Мы тоже могли бы получить такую, если бы пришли в Киль недели на три попозже.
Там же все наши корабли получили по четыре новых катера, стальных, с мощной но небольшой паровой машиной, а на наш 'Наварин' и 'Азов' даже поставили четыре таких катера с американскими газолиновыми моторами. Насколько я помню, первые такие, но меньшего размера немцы сделали раньше для воюющего у Порт-Артура 'Баяна'. Наши прежние, деревянные, тихоходные и тяжелые остались в Кронштадте, как и большие баркасы. Немцы предусмотрели на катерах два места для крепления труб метательных минных аппаратов, побортно в носовой части. Сами эти аппараты, казнозарядные, обеспечивали дальность поражения цели в 80-100 метров. Иными словами эти катера фактически были миноносками 4-го класса по британской классификации. Так разрешились все недоумения наших минеров по поводу приемки непомерно увеличенного комплекта этого вооружения при отсутствии самих катеров. Предусмотрена была и установка на них больших пулеметов системы Максима, которые мы погрузили пока отдельно, в ящиках. Как выяснилось, пароход на котором они прибыли из САСШ в Киль, разгрузился только семь дней назад!
Когда проходили каналом, вдоль него и у шлюзов было много людей, публика нас приветствовала, желали победы, одним словом, отношение было как к союзникам, или как к добрым соседям, которым желают только добра. Запомнились школьники, мальчишки, человек сорок, и их преподаватель, долговязый господин в длинном пальто: они хором скандировали что то, похожее на 'Германия и Россия, мы вместе, мы победим!' Это было очень трогательно. Нас снимали фотографы, кто-то из офицеров видел и аппараты для синематографа. Кстати, к этому эпизоду нашей одиссеи можно отнести несколько очень удачных фотоснимков нашего броненосца, один из которых был потом подарен кают-компании офицерами нашего побратима, броненосца 'Кайзер Барбаросса'. Но это уже совсем другая, послевоенная, история…
Еще в Киле у нас начали наводить марафет, чувствовалось – не с проста. И действительно, в Вильгельмсхафене, главной германской морской базе, отряд ожидал смотр. Причем сразу двух императоров, и нашего Николая Александровича и германского кайзера Вильгельма II. Поскольку 'Наварин' был флагманом, то и внимания августейших особ он был удостоен больше других. Государь обратился к офицерам и команде с короткой, но яркой речью, которую экипаж приветствовал могучим 'Ура'! Германский флот так же нас приветствовал. И протокольно и сердечно. Но через сутки мы уже грузились углем, времени на праздники у нас не было. Вскоре простившись с гостеприимными хозяевами, мы проложили курс в Английский канал, встретивший нас зыбью и туманом, по счастью не слишком плотным, так что и наши
