заинтересованного слушателя: в ходе своей службы на Балтике он был посвящён в подробности эпопеи по подъёму 'Гангута'. И хотя главная задача – возвращение броненосца из царства Нептуна – в тот раз не была решена, в ходе самой операции была продемонстрирована способность тысячетонной баржи в прилив поворачивать и перемещать по дну шеститысячетонный броненосец. Макаров даже в сердцах хлопнул себя по лбу, как только взглянул на чертеж! Такой вариант ни ему, ни кронштадским инженерам в голову почему-то не пришел.
'Да, видать и на старуху бывает проруха. Или что, не дай Бог, и в правду старею?' невесело отметил про себя Макаров. Однако главным было то, что ребус по имени 'Фусо', похоже, переставал быть неразрешимым. Пока что на бумаге, дело – за работой!
Уже на следующий день лейтенанту Балку были временно подчинены все водолазы эскадры. Импровизированная судоподъёмная бригада разместилась на борту госпитальной 'Монголии', поскольку водолазам вполне могла понадобиться медицинская помощь, да и усиленное горячее питание плюс полноценный отдых были необходимы не меньше.
В распоряжение этого отряда подводных работ Макаров передал и еще один, не менее комфортный в мирное время грузо-пассажирский пароход, ставший по мобилизации вспомогательным крейсером 'Ангара'. Он отличался от крейсеров специальной постройки объёмом бункеров и вместимостью трюмов. Из-за чего при надлежащей разгрузке проходил мимо борта 'Фусо' даже в полный отлив.
В плане работ 'Ангаре' была отведена та же роль, что и у безвестной баржи на Балтике – быть понтоном, перекатывающим в прилив утопленный броненосец. С той лишь разницей, что 'Ангара' по водоизмещению была в 10 раз крупнее баржи, а 'Фусо' вдвое меньше 'Гангута'. И хотя упакованный в ящики 'Фусо' 'Ангара' с лёгкостью разместила бы в своих трюмах, но все же предосторожности ради мастеровые-балтийцы в соответствии с расчетом и чертежами инженеров укрепили связи силовых элементов её верхней палубы и пиллерсы под ней.
Для начала под чутким руководством Балка водолазы растянули по дну вдоль борта лежащего с небольшим креном 'Фусо' шланг с динамитом и сделали маленькое 'бум'. Стекла дребезжали по всему городу минуты три…
Василий (минно-взрывной курс спецназовца-диверсанта ГРУ сдан с оценкой 'хорошо') хорошо знал, что делает, когда в момент наивысшего прилива, мысленно выматерившись вместо молитвы, под скептическими взглядами Стесселя и свиты (ей молодой выскочка, которому почему-то заглядывает в рот сам наследник престола, активно не нравился), с благословения Макарова проворачивал рукоятку взрывной машинки…
Пара сотен килограммов взрывчатки никак не могла выбросить из воды, разорвать или хотя бы сдвинуть с фарватера четыре с лишним тысячи тонн забетонированного металлолома. Но правильным образом расположенные и прижатые к борту корабля начиненные динамитом шланги должны были при взрыве вскрыть старый броненосец как консервный нож банку с тушенкой. И не столь важно, что при этом начисто снесло несколько плит броневого пояса 'Фусо'. Главное, что теперь в разорванном борту обнажились шпангоуты, за которые можно было цеплять стальные тросы и цепи.
Однако после обследования результатов взрыва водолазы разочаровано потянули, что если и дальше так пойдет, то на все про все нужно не менее четырех месяцев. Что уже приближалось к вердикту Кутейникова, который изначально предлагал поднимать брандер понтонами целиком. После отбытия разочарованного Стесселя и его скептически шушукающейся свиты, водолазы 'поправились'. Теперь по их словам выходило, что разблокировать гавань можно в течении трех – четырех недель.
В связи с чем последовали объяснения Василия удивленному Макарову, что всей этой толпе больших сухопутных начальников знать о точном сроке разблокирования фарватера вредно. За что Балк получил по спине могучий хлопок от двоюродного брата, чуть не сбивший его с ног, и пока устную благодарность от Макарова. Отвязавшись от обеда в его честь, молодой офицер заработал очередной одобрительно- оценивающий взгляд адмирала, после чего рванул в госпиталь проведать Ветлицкого. А флаг-офицер командующего лейтенант Дукельский готовить на Балка наградной приказ. Третью степень Владимира с мечами за три месяца сокращения срока заточения эскадры командующий посчитал вполне уместной. Из берегового госпиталя герой дня планировал отправиться обратно на 'Монголию', дабы проследить лично за подготовкой к кантовке 'Фусо', однако в храме Гиппократа его ожидала совершенно непредвиденная задержка.
Госпиталя в России всегда были магнитом для молодых девиц из хороших семей. Ну, где еще вместно искать себе партию приличной девушке, если не среди героев, проливших кровь за отчизну? А уж молодой красавец-поручик со знаменитого на весь Артур бронепоезда, на котором в уже осажденную крепость как рыцарь на белом коне с чудотворной иконой в руках прорвался на помощь подданым сам наследник престола!
В общем, такого обилия женского внимания поручик Ветлицкий не испытывал никогда, и от полной безысходности ситуации уверенно шел на поправку. Никакие объяснения, что сам он был приписан к бронепоезду 'Алеша Попович', который прикрывал отход, тогда как Товарищ Великий Князь был за четыре версты, на головном 'Добрыне Никитиче', не могли прервать просьбы описать геройские подвиги Его Высочества. 'А почему поручик называет Великого Князя своим товарищем?' – мгновенно следовала пулеметная очередь следующего вопроса. Поэтому, когда в дверь палаты, прорвав осадные боевые порядки девиц, ворвался Василий Балк, Ветлицкий встретил его как избавителя.
Кольцо прелестных надушенных головок, мгновенно оставив Ветлицкого, сомкнулось вокруг Балка, у которого почему-то сразу всплыла в голове забавная картинка. Однажды на охоте в тайге он, отстав от товарищей, был окружен стаей волков, те тоже перемещались слажено, быстро, но без лишней суеты… Мотнув головой, чтобы отогнать столь странную ассоциацию, Балк принялся куртуазно раздавать комплименты и давать уклончивые и подобающие ответы на заданные с придыханием вопросы. В отличие от помолвленного, трепетно любящего свою невесту, да еще и раненного Ветлицкого, Балк был совсем не прочь в легкую пофлиртовать и наслаждался приятным обществом.
– Лейтенант, но почему вы не остались во Владивостоке, на 'Варяге'? Это ведь самый героический корабль нашего флота? – раздался очередной вопрос из щебечущей стайки поклонниц.
– Мне скучно, бес! – как не раз и в своем времени, и уже в этом, во Владивостоке, ответил на подобный вопрос Балк. Но тут стандартное течение беседы – после такого признания обычно следовали восхищенные вздохи женской половины слушателей, и можно было подсекать подходящую жертву – было нарушено.
Из дальнего угла палаты, где в тяжелом забытье лежал позабытый всеми мичман с 'Баяна', раненый еще во время ночного рейда на японские транспорты, раздался глубокий, уверенный и насмешливый девичий голос. Поившая мичмана девушка, до сих пор не не обращавшая на происходящее никакого внимания, внезапно решила поучаствовать в беседе:
Что делать, Фауст?
Таков положен вам предел,
Его ж никто не преступает.
Вся тварь разумная скучает:
Иной от лени, тот от дел;
Кто верит, кто утратил веру;
Тот насладиться не успел,
Тот насладился через меру,
И всяк зевает да живет -
И всех вас гроб, зевая, ждет.
Зевай и ты.104
– Сухая шутка, – машинально пробормотал себе под нос пораженный Балк, и довольно невежливо отодвинув с дороги обступивших его девиц, направился в декламатору.
Из угла на него из-под платка и копны кое-как уложенных рыжих волос смотрела пара голубых, нет, синих, нет – ярко-васильковых глаз. Герой войны, взявший на абордаж броненосный крейсер, подорвавший мост, построивший бронепоезд, прорвавший на нем кольцо вражеского окружения, и почти разблокировавший гавань Порт-Артура… лейтенант, без пяти минут капитан второго ранга Балк был поражен в самое сердце, и тонул, тонул в этих глазах…
