Филиппин и Японии, характеристиках строящихся кораблей. А я тогда уже практически 'паковал чемоданы' – меня ждало место старарта на строящемся у Крампа броненосце 'Алабама'… В общем, на меня повесили всех собак, которых только можно было. Вышибли с флота. Слава Богу и друзьям, что не пошел под суд… Я нанялся на коммерческий трамп, пришел в Йокогаму, нашел этого Комацу… Думал, раз так свои со мной, может хоть азиаты чем помогут. Какое там!
Вспомнил он обо мне лишь когда началась война с вами, когда и прислал тот список, о котором я говорил. Обещал еще надбавку за риск… Как выяснилось после первого рейса – 10% сразу, а остальное после войны, после ИХ победы! У вас, как я слышал платят сразу. Я уж не говорю о предложенном вами рейсе во Владивосток, чем Вы меня действительно серьезно выручите. Конечно, если бы я еще мог рассчитывать хотя бы на вексель по поводу пулеметов…
А японцам я, по большому счету, ничем, кроме порушенной карьеры, не обязан. Кстати, попросите так же принести и карты района Кобэ-Осака. Или для Вас это лишнее? Вы не спрашивали, но предыдущий раз я разгружался именно там…
Часа через полтора колокольчик на столе адмирала звякнул, и Беклемишев обращаясь к вошедшему на вызов флаг-офицеру весело спросил:
– Как у нас с обедом? Пробу уже сняли? Прекрасно… Будьте добры, вызовите ко мне лейтенанта Измайлова. Да, прямо сейчас. А обед… Пускай подадут сюда. На троих. И 'Шустовского' одну принесите, пожалуйста.
– Господа адмиралы, разрешите! – Козырнул от дверей входящий в салон флаг-офицер командующего второй эскадрой Тихого океана кавторанг Свенторжецкий, – С Горы передают: дымы с норд-веста. Несколько, но точно пока подсчитать не могут.
– Спасибо, пусть докладывают каждые десять минут, Евгений Владимирович. Прикажите дать сигнал: 'Боевым кораблям иметь под парами все котлы. К походу и бою быть готовыми через тридцать минут, – живо отреагировал на новость вице-адмирал Безобразов, – И будьте добры, пригласите к нам на 'Азов' контр-адмирала Беклемишева.
Ну, что, Всеволод Федорович, одно из двух: или наши гости дорогие, которых вторые сутки поджидаем, или гости лихие, незваные. Торгаши здесь косяками не ходят… Пойдемте подышим, – Безобразов поправил пенсне, придававшее его лицу безмятежный, почти профессорский вид, поднялся, и жестом приглашая своего собеседника пройти вместе с ним, направился к выходу на кормовой балкон 'Памяти Азова', – только пальто накиньте, чай не май месяц.
– Ну, лихие эти гости вряд-ли, Петр Алексеевич, – с улыбкой проговорил поднимаясь Руднев, – По нашим же совместным прикидкам японцы ваши стоянки еще точно не вычислили. Здесь местным рыбакам вообще все токийские проблемы не важны, особенно после того, как вы им стали платить за рыбу больше, чем они могли себе вообразить.
Кстати, от блюд местной кухни, что нам вчера Беклемишев со своего стола прислал, я в восторге. Признаться, у нас во Владике ничего подобного и в помине не готовят.
– Стола, это того, который 'ножками вверх', что ли? – усмехнулся Безобразов.
– Ну, да… Только ради бога при нем так про 'Наварина' не говорите, обижается же человек…
– А… Обижайся, не обижайся, а весь народ наш так его и зовет, от самого Абукира. Как ляпнул тогда кто-то на мостике: 'Смотрите, смотрите! 'Стол' щасс в 'Ринауна' въедет!'
Посмеялись… А вот, прилипло же, прости Господи! Но все лучше, чем 'Блюдо с музыкой', хотя этот 'Стол' в одиночку уже три приза словил. Мы вот, на крейсере, двоих только сподобились. 'Нахимов' так вообще одного. Правда, судя по продолжению, этот один может и всех наших стоит. Родионовские, конечно, недовольны, но пускай себе на поживу еще ловят. Кстати, должны были на бункеровку еще вчера притопать… Такое у нас бывает. Сутки – двое, еще ничего не значит. Вот когда 'Океана' с Егорьевым хватились, дней десять ожидаючи, попсиховали все. Я уж почти решился телеграф запускать. Кто-ж знал, что он угля с трофея своего первого черпанул, и благодаря этому еще двоих стреножил. Американец-то, тот, что с керосином, газолином и маслом машинным, больше восьми узлов не полз.
Правда третьего его приза – немца – мы потом отпустили, после получения им соответствующей накачки от Сайпанского 'островоначальника', естественно… Но это указание – пойманных немцев на разбор к губернатору и его решение – как я понял часть нашего уговора с Берлином. Они нам не мешают в Бахии за Сайпаном стоять, а мы их соотечественников-контрабандистов не топим, а к ним на 'разбор' ведем. Какой 'разбор' ясно же – двоих поймали и обоих же по просьбе губернатора отпустили.
А вообще-то, Всеволод Федорович, для наших дел вспомогательные крейсера очень хороши оказались. Из всего того улова, что за Сайпаном под присмотром 'Храброго' и миноносцев отстаивется, больше половины на счету этой четверки гнедых. Как и из тех пароходов, что уже у вас во Владике – пять Егорьевских 'скакунов' добыча.
– Петр Алексеевич, кстати, насколько я помню, Свенторжецкий ведь с Егорьевым уходил…
– Да. И Евгений Романович, о нем высочайшего мнения. По его представлению произведен в капитаны 2-го ранга. Я его к себе забрал, потому как полно штабной и шифровальной работы. Организация охраны стоянок, оприходывание и отправка во Владивосток трофеев. Допросы разные, изучение документов. Переписка с сайпанским губернатором. У него ведь английский и немецкий свободно и японский для разговорного сносно вполне. Мы тут уже совсем из сил выбивались… Спасибо Егорьеву, не пожадничал…
Неудачники у нас пока 'Николай' с 'Донским'. Крупнее джонок им пока, увы, ничего не попадалось. Смирнов не унывает. Уголь принял и собрался завтра опять на север с 'Алмазом' на пару. Но я ни Чагина ни его не пустил пока, так как Степан Осипович идет. Да и снаряды пусть догрузит. А вот Добротворский тот тихо бесится: и у Мальты, и у Джибути, и почти под Сингапуром ловил, а тут… Ну, не фартит ему пока и все тут…
Но 'адмиралов' я, конечно, в крейсерство не пустил. И дальность маловата, да и если про береговую оборону японцев я правильно все понял… Короче, они у меня с 'Храбрым' учатся стрелять по берегу. Чтоб как таблицу умножения, чтоб 'от зубов отскакивало'. Понятно, мне их командиры чуть обструкцию не устроили. Призовых то охота – тем более, что 'Наварину' с 'Николаем' я, таки, разрешил… Взял грех на душу…
– А бунта не опасаетесь?
– Какого, на ББО-шках? – удивленно вскинул глаза Безобразов.
– Да нет, Бог с Вами! Как у вас пленные-то сидят? Ну, интернированные, понятно, на 'Висле' и в лагере, там вопросов нет. А японцы на этом вашем 'желтом' пароходе?
– Под прицелом пары минных аппаратов да 'храбровских' или ББО-шных пушек особо не побунтуешь. Да и вообще… Дисциплинированный они народ, скажу я Вам! Сами старших выбрали, не бузят, едой, питьем и мылом мы их обеспечиваем. Как узнали, что мы их убивать и кушать не собираемся, и считаем не пленными даже, а интернированными, а как уйдем отсюда всех отпустим, вообще успокоились. По вечерам песни поют. Мы им даже газеты и чтиво оставляем, так что проблемы которой я опасался пока не возникло. Чистоплотные, моются в бочках с горячей водой, пароход сами драют… Короче, я даже думаю, за образцовое поведение им его оставить. Когда уйдем отсюда, пусть до дому сами добираются. Как считаете?
– Ну, а почему нет? Думаю и Степан Осипович возражать не будет. Они же все не комбатанты. Пароход, как мне сказали, спуска 82-го года, особо не ценность великая. Да и благодаря вашей плодотворной деятельности, у нас сейчас этого гуталина…
– Какого гуталина?
– А… Присказка одна дурацкая привязалась. Что добра этого, пароходного, во Владике теперь полно.
– Стараемся… В общем, жизнь у нас здесь интересная и разнообразная, как вы уже поняли, Всеволод Федорович. Особенно по началу душевно было, когда мы тут как волки в непуганом стаде резвились дурея от жадности. Жаль нейтралы без контрабанды, которых хочешь – не хочешь, но приходилось отпускать, растрезвонили, и 'кландайк' наш начал понемногу оскудевать. За четверо суток до вашего прихода ни
