что война эта простой и короткой не будет. Тем более, что для многих, в том числе в армии и на флоте, оказалась она неожиданной. По правде, все как-то привыкли к осложнениям на востоке, и не верили в возможность близкой войны. Каждый надеялся, что всё будет, в конце концов, улажено, и мирный уклад жизни не будет нарушен кровавыми событиями.
Однако и то, что Япония готовится к войне, не оставалось не замеченным. Буквально на глазах увеличивалась численность императорской армии, её техническое оснащение, запас людей, обученных военному делу. Строились новые корабли на верфях Европы, большой процент своих мощностей отдали под японские заказы Крупп и Шнейдер, в САСШ и Австралии закупались кони в количествах, превышающих всякую потребность мирного времени. Об этом не раз сигнализировали и Алексеев, и Сахаров. Но вот военный министр наш, лично побывав в Японии, ничего угрожающего там не усмотрел. Но этого и следовало ожидать! Что бы показали ему, официально пригласив? А выводы на верху делались, увы, на основании этих парадных картинок. Притом не секрет, что строилась японская армия, ее стратегия и тактика по немецкой кальке. Настойчиво и неутомимо прививались пехоте быстрота, энергия и активность во всех движениях и действиях, обучалась стрельбе с закрытых позиций полевая артиллерия…
Внимательно присматриваюсь к внешнему облику японских офицеров и генералов на газетных полосах. В большинстве своём это люди для своей нации высокие, стройные и подвижные; в них нет и следа той одутловатости, тяжеловесности, а главное, усталости, которые я с прискорбием встречал нередко среди лиц, занимавших высшие командные должности в русской армии.
Мы, работники Артиллерийского комитета, хорошо знали образцы вооружения японской армии, включая, конечно, германские. Поэтому и были очень далеки от настроений шапкозакидательства. С такими невеселыми мыслями подходил я в то памятное утро к месту моей службы в Оружейный отдел Артиллерийского комитета, где в тот день должно было происходить очередное заседание.
Артиллерийский комитет являлся высшим научно-техническим учреждением, которое руководило разработкой и испытанием всех образцов оружия, вводимых в русской армии. Комитет был организован еще в 1808 году военным министром Аракчеевым. Он состоял из нескольких отделов: орудий и снарядов, лафетного, порохового, вопросов стрельбы и т. д. Последним был седьмой, оружейный, собиравшийся для своих заседаний отдельно от прочих вследствие специфичности разбираемых тем. В этом отделе я и работал в качестве докладчика по поступающим оружейным вопросам.
В отличие от других военных учреждений, постоянные члены комитета не назначались начальством: у нас была выборная система на основе тайного голосования, в котором должны были участвовать профессора Артиллерийской академии и члены комитета. Кроме того, имелись совещательные члены, входившие в состав комитета по занимаемой ими должности, как, например, начальники военных заводов и профессора Артиллерийской академии.
Помню, как, только что окончив в 1900 году Артиллерийскую академию, я совсем еще молодым капитаном поступил в комитет и как на первых порах меня подавляло это собрание крупнейших ученых, специалистов, изобретателей, мировых 'светил'.
В отделе меня окружали тогда старейшие работники нашего оружейного дела. Среди них были и участники венгерского похода 1849 года, и герои севастопольской обороны, и участники русско-турецкой войны 1877-1878 годов… Недаром высокий, сухой и седой как лунь профессор Эгерштром шутливо говорил мне: 'Я представляю в Оружейном отделе древнюю историю, когда наша армия была вооружена кремневыми, а затем ударными ружьями. Генералы Ридигер и Чагин являются представителями средней истории, когда у нас появились первые винтовки, заряжающиеся с казны. Генерал Мосин со своей трехлинейной магазинной винтовкой – это уже новая история. А капитан Филатов и вы олицетворяете грядущую новейшую историю, появление первых образцов автоматического оружия'.
Справедливость, однако, требует отметить, что столь преклонный возраст некоторых работников Оружейного отдела мало способствовал правильному ходу дел. Человек в семьдесят лет не имеет уже, естественно, той энергии и инициативы, которые бьют ключом в более раннем возрасте. Многих членов комитета уже тянуло на покой.
А проведение в жизнь различных изобретений и мероприятий до японской компании было сопряжено с большими трудностями, требовало необычайной настойчивости и сил. В министерствах царила система бюрократизма и крохоборчества. Большинство военных изобретателей было лишено экспериментальной базы, так как в то время у нас совсем отсутствовали проектно-конструкторские бюро, экспериментальные лаборатории и опытные заводы с квалифицированным составом. В такой обстановке далеко не всякий человек, даже весьма талантливый, мог преодолеть все преграды и препятствия.
Однако, несмотря на все трудности, многие члены комитета работали не покладая рук, с огромной любовью и энтузиазмом к своему делу. Мы проводили в стенах комитета большую часть своей жизни, нас связывали общие интересы к военной технике и науке.
Подойдя к большому зданию на Литейном проспекте, у которого по обеим сторонам подъезда на высоких постаментах стояли старинные орудия, отлитые в прежние века, безмолвные участники славных дел нашей артиллерии, я с удивлением увидел стоящую рядом с парадным закрытую карету, запряженную шикарной гнедой четверкой. Не успев даже толком предположить, кого это к нам принесло из высшего общества, я был остановлен вышедшим из кареты кавалергардским поручиком, который представившись и удостоверившись, что перед ним именно капитан Федоров, предложил мне проехать с ним, ни много ни мало, а 'по просьбе Императора, Николая Александровича'. Предупредив по команде о своей вынужденной отлучке, я повиновался. Четверка лихо рванула, вскоре свернув на Невский. Офицер, везший меня, любезно сообщил, что мы едем в Зимний Дворец, где меня ожидает одна очень важная встреча. Других подробностей я так и не дождался.
По приезду во дворец, кавалергард сопроводил меня в уютный кабинет на первом этаже, где я минут пять терзался в догадках: кому здесь могла понадобиться моя скромная персона? Неужели сведения о моих работах над автоматической винтовкой заинтересовали самого Царя? И через кого тогда, кто этот неизвестный благодетель русской армии? Или может быть причина вызова совсем иная? Однако все вопросы вскоре разрешились. Дверь открылась, и в комнату вошел стройный молодой флотский офицер с лихо закрученными усами. Улыбнувшись, он протянул мне руку:
– Владимир Григорьевич! Здравствуйте! Разрешите представиться: Банщиков. Михаил Лаврентьевич.
– Очень приятно. Но…
– Сейчас все объясню, почему такая спешка. Честно говоря, сам хотел выскочить к Вам на Литейный, но пока грехи не пускают. Я, если позволите, сразу, без прелюдий и верительных грамот, хорошо?
– Раз уж начали, куда ж деваться, Михаил Лаврентьевич, я весь во внимании.
– Тогда сразу к делу. Вас рекомендуют как лучшего в России специалиста и конструктора по автоматическому оружию…
– Но, ведь, пока это только образцы, железки, и я…
– Оставьте это, ради Бога! И кто рекомендует – тоже не спрашивайте, хорошо?
– Хорошо.
– Так вот. Я должен, под огромным секретом, за что головой отвечаю перед Императором, а теперь и вы тоже, показать вам один эскизик оружия, и выслушать ваше мнение о том, что это может быть. Согласны?
– Конечно.
Банщиков вновь улыбнулся и достал из папки, с которой пришел, изрядно помятый листок бумаги с карандашным наброском. С первого взгляда я понял, что передо мной чертеж пистолета системы Маузера. Его почерк ни с чем не спутаешь. Но вот ближайшее рассмотрение повергло меня в шок. Похоже, что немцы нашли способ добиться из этого оружия автоматического огня с нормальным темпом! И как красиво размещен механизм замедления – в рукоятке!
– Наша разведка сработала?
– Не совсем. Но не это суть важно. Как Ваше мнение – это в принципе реализуемо?
– Если покупать патент…
– Не о патенте речь! Если Вы получите партию таких пистолетов в обычном виде, доработать их до автоматической стрельбы на основании этого чертежа мы в силах? И как быстро? Что и кто Вам для этого нужен? Государь предоставляет Вам право привлекать любых людей и выбрать любые мастерские или завод
