стараясь не выпускать из виду дверь. Налила, выпила залпом. Ей было не по себе.
Она опьянела сразу. Сползла с табурета и, пошатываясь, пошла к дивану. Упала на него и как провалилась. Последнее, что она ухватила меркнущим сознанием, был бронзовый бык с мощным крупом и короткими ногами, с человечком на спине. У быка была кроткая кроличья морда и в тонких чешуйках бока. Человечек стоял на его спине, держа в вытянутых руках предмет непонятного назначения, похожий на решето без дна.
— Что это? — удивилась Иллария, увидев быка впервые.
— Понятия не имею, — ответил Кирилл. — Что-то ритуальное. Этой скульптуре около четырех тысяч лет. Месопотамия. Хорош, правда?
— Не может быть! — поразилась она тогда. — Это же целое состояние!
— Это реплика! — рассмеялся он. — К твоему сведению, существуют невероятные технологии старения металлов, нефрита, глины. Только специалист может отличить оригинал от подделки! Идешь по базару — глаза разбегаются, такая древность! А на самом деле — новодел. Вот девочка с гирляндой — настоящая, — добавил он самодовольно.
Фигурке из пожелтевшей слоновой кости высотой около двадцати сантиметров было, по словам Кирилла, две с половиной тысячи лет. Тонкая азиатская девушка в длинном одеянии с широким кушаком держала в руках цветочную гирлянду. Скульптору удалось передать удивительную хрупкость девушки и любопытство, с которым она, склонив голову к плечу, рассматривала гирлянду. Кисть правой руки была отломана, и край гирлянды парил в воздухе.
Он тогда достал из сейфа черный кожаный футляр, раскрыл. На лице его появилось выражение… умиления, восторга, благоговения. Так верующий смотрит на икону, ожидая чуда. Осторожно достал фигурку, поставил на кофейный столик.
— Правда, прелесть? — голос его дрогнул. — А ведь существовала же, мастер с живой резал! Стояла перед ним с гирляндой цветов, а он смотрел…
Иллария с удивлением прислушивалась к взволнованным модуляциям в голосе любовника — с чего это его так разобрало? Фигурка из кости не произвела на нее особого впечатления: бесцветная, слишком… она не сразу подобрала слово — скромная. Ее гораздо больше заинтересовал загадочный чешуйчатый бык.
…Бык смотрел кротко и задумчиво. У стоящего на его спине человечка было удивленное лицо…
Она проспала до самого прихода Кирилла.
— Эй! — он тронул ее за плечо. — Пьяная красавица, просыпайся! Ужин готов? А то сейчас тебя съем!
Иллария смотрела на Кирилла бессмысленным взглядом.
— Ого! Праздник себе устроила? — Он с улыбкой всматривался в ее лицо. — Просыпайся!
— Который час? — спросила она сипло.
— Десять.
Она взглянула в окно — там была ночь. С силой провела ладонями по лицу, окончательно приходя в себя. Вскочила с дивана, покачнулась. Кирилл придержал ее за локоть.
— Куда? Неужели на кухню?
— Я совсем забыла, — сказала поспешно Иллария. — У меня встреча… в десять!
— Придется перенести на завтра, — сказал он. — Надеюсь, встреча деловая? С кем?
— С одним… человеком.
— С Речицким? — спросил он небрежно, не глядя на нее. — Я думал, ты с ним разошлась.
Иллария остро взглянула на любовника — ей не понравился тон Кирилла.
— Нет, — ответила сдержанно. — С другим.
— Интересно, с кем?
— Это моя работа, — сказала она и сразу же поняла, что получилось неудачно.
— Твоя работа? — удивился он, в глазах насмешка. — Ночные свидания — твоя работа?
— Что ты несешь? — Иллария стала закипать. — Мне нужно обсудить с ним… сотрудничество.
Оправдывающийся человек жалок. И не важно, виноват он или нет. Когда на тебя смотрят вот так, прищурившись, улыбаются криво, издевательски, сложив руки на груди… Что это с ним? Иллария не выносила сцен. В этом она тоже похожа на мужчину, как заметил однажды Речицкий. «Терпеть не могу визга, — сказал тогда он. — Мы бы с тобой ужились…»
— С кем? — Кирилл уже не улыбался. Он смотрел на Илларию в упор.
— Ты с ума сошел! — закричала она, а в душе поднималась непонятная тоска. — Ты что, не веришь мне?
Удивительное дело, она была достаточно изворотливой и могла выйти победителем из любой разборки, не теряя хладнокровия. Она всегда знала, что нужно сказать и как. «Ты что, не веришь мне?» — это жалкий лепет. Она опомнилась. Поднялась с дивана. Не глядя на Кирилла, пошла к двери.
— Погоди! — Он нагнал ее, схватил за руку. — Не сердись! Я думал, у тебя нет тайн от меня. Какое, к черту, свидание ночью? Это Речицкий?
— Нет! — крикнула она, вырывая руку. — Пусти!
— Не пущу! С кем ты собираешься встретиться? Опять за старое? Новый… — Он сумел сдержаться. Но все было ясно и так. Оскорбленная Иллария, раздувая ноздри, дергала ручку двери. Та не открывалась.
— Открой! — заорала она. — Я ни минуты здесь не останусь!
— Дура! — заорал он в ответ. Резко дернул ее к себе, обнял так, что затрещали ребра. — Уйдешь, когда я разрешу, поняла? О твоем романе с Речицким трепался весь город. А в столицах ты чем занималась? И почему оттуда свалила? Думаешь, я не знаю? Я все про тебя знаю!
— Не твое дело! — Она яростно билась в его руках. — Пусти!
— Остынь, дура! Да мне плевать, чем ты там занималась! Мне плевать на Речицкого! Я лжи не терплю! Поняла?
— Пусти! — кричала она вне себя.
— Я сказал, остынь! Никуда ты не пойдешь. Кто?
Иллария смотрела на Кирилла — лицо его побледнело, уголки рта судорожно дергались, он был страшен. И почему, спрашивается? Неужели ревнует? А она тоже хороша со своими истериками. Иллария вдруг затихла в его руках. Положила голову ему на плечо. Погладила рукой по щеке — ей казалось, она укрощает зверя.
— Тебе не стыдно? — прошептала на ухо.
— Кто он? — упрямо спросил Кирилл, но тон сбавил.
— Онопко. Илья Борисович Онопко. Денежный человек, который согласен платить. Не за то, о чем ты подумал.
— Онопко, у которого массажные кабинеты? — Он отодвинул ее от себя, испытующе заглянул в глаза.
— Были. Сейчас он затеял конкурс красоты. Ему нужна моя поддержка.
— Как ты можешь путаться с этим подонком? — Он все еще не верил ей.
— Это бизнес, — ответила она. — Я не путаюсь пока, я просто хочу знать, что ему надо.
— Почему ночью?
— Десять часов не ночь. Я думала, мы поужинаем, и я поеду… А ты начал орать, как ненормальный. Спросить по-человечески трудно?
— Я тебя очень люблю, — сказал Кирилл покаянно. — Мне все равно, что было раньше…
— Раньше ничего не было, — сказала Иллария твердо. — И если ты собираешься…
— Не собираюсь! Я дурак, извини.
Он целовал ей руки, повторяя:
— Я дурак! Не сердись. Не сердишься?
От вспышки ярости не осталось и следа. Кирилл был тих и покорен.
— Я думала, ты меня убьешь, — сказала Иллария.
— И убью! — ответил он вполне мирно. — Иди, позвони, скажи, что приедешь завтра.
— Завтра он уезжает. В Италию, на две недели. Ну и черт с ним! Не судьба.
— Поехали! — вдруг выпалил Кирилл. — Я отвезу тебя сам. Не пущу за руль.
