отступлю немного назад, в прошлое. В 1991 году, к моменту моей первой встречи с этой компанией, Стива Джобса уже шесть лет как не было в ней. Он возглавлял компьютерную фирму NEXT, и еще шесть лет оставалось до его возвращения в Apple. Но и без Джобса компания была в те годы известной, легендарной и любимой не только у себя на родине, в Северной Америке, но и в Западной Европе, и, например, в Японии. Apple тогда была очень сильна и представила целое созвездие замечательных продуктов – новую операционную систему, System 7, «семерку», использовавшуюся после этого шесть лет, первую линейку настоящих ноутбуков Apple – Powerbook, просуществовавшую под этим названием пятнадцать лет, до 2006 года; мощные рабочие станции Quadra, также давшие старт целому поколению рабочих станций; настольный персональный Macintosh LC в корпусе «коробка из-под пиццы», ставший тоже родоначальником целой ветви настольных компьютеров Мас, жившей семь лет. Стильный струйный принтер Style Writer, и снова – старт семейству на семь последующих лет. И все это – один лишь 1991 год!
В последующие четыре года все было у Apple хорошо – так казалось со стороны. Компания росла и развивалась, в 1995 году ее продажи достигли 11 миллиардов долларов. Этот результат был побит только в 2005-м, через десять лет – и через долгих восемь лет после возвращения Стива Джобса в компанию.
В 1993 году был анонсирован Newton – первый наладонный компьютер. В 1994-м Apple начала выпускать свои компьютеры на процессорах Power PC, самых быстрых для того времени, и объявила свои «макинтоши» чемпионами скорости, выпустив насмешливый ролик, в котором Intel был изображен в виде медленно ползущей улитки.
В 1995 году разразилась катастрофа – появилась операционная система Microsoft Windows 95, в которой были использованы практически все элементы Mac OS. Все ключевые производители программного обеспечения выпустили версии для Windows 95, в том числе и те, что до этих пор работали только под Apple, как Adobe, например.
Новая операционная система Microsoft ринулась завоевывать мир. Заодно Microsoft, каждый год выпускавшая новую версию своего пакета Office, с 1995 года перестала это делать, и Office для Mac не обновлялся затем четыре года… Рынок заполонили дешевые PC тысяч производителей с новой операционной системой. И начался исход пользователей с Mac на PC. Крупнейшие заказчики – NASA, Boeng, аудиторские и консалтинговые компании, университеты и школы – стали переходить на Windows. Некоторые делали это со слезами на глазах. Например, в NASA служащие даже устроили забастовку, чтобы им оставили Apple, но общей картины это не меняло. Продажи Apple за три года упали вдвое. В 1996 году убытки составили 800 миллионов долларов, в 1997 году – свыше миллиарда. Часть этих убытков была связана с компенсациями большому количеству увольняемых сотрудников – Apple сокращала производство и разработки.
Для самой Apple этот период стал тяжелейшим в ее истории. Финансовые показатели были катастрофические, пиар – унизительный. Пресса делала ставки, кто купит Apple – Sun Microsystem, Sony, IBM… Эти могут купить ради операционной системы, эти – чтобы добавить себе завод по производству компьютеров, а эти – только ради приобретения каналов сбыта Apple. Стива Джобса еще не было видно на горизонте.
Подписав контракт с Apple, мы оказались в подвешенном состоянии – наш поставщик в любой момент мог стать банкротом или перейти в чужую собственность, оставив нас у разбитого корыта. Тем не менее мы приняли вызов и, как показали дальнейшие события, выиграли.
В том, что мы получили этот контракт, была немалая заслуга Дэвида. Поскольку он уже руководил IMC, он хорошо знал, как общаться с Apple. Он и отвечал за отношения с ней, а также за финансы и логистику (я отвечал за всю российскую часть – продажи, маркетинг, бухгалтерию, персонал, отношения с контрагентами внутри страны). Именно Дэвид научил меня настоящему финансовому учету. По сути, именно он привил мне отношение к финансовой дисциплине как к своего рода религии внутри компании. Он научил меня разбираться в балансе, растолковал, как формируется P&L (баланс прибылей и убытков), американский стандарт учета GAAP, что такое принцип двойной записи. И к марту 1997 года мы перевели компанию на нормальный учет, внедрив у себя информационную систему Maconomy – это была полноценная система управления ресурсами (ERP-система), которая, впрочем, работала только на компьютерах Apple (а у нас тогда других и не было).
Заодно Дэвид научил меня разговорному английскому. Мы сидели в одном кабинете друг против друга больше двух лет, он не знал ни слова по-русски, а мой английский, мягко говоря, хромал. Дэвид происходил из учительской семьи, он терпеливо исправлял мои ошибки, повторяя одну и ту же фразу столько раз, сколько было нужно, чтобы я понял.
Но перед тем как мы начали работать в новом составе, и имея контракт с Apple, я оказался на еще одной развилке. Весной 1996 года агентство маркетинговых исследований Dator впервые опубликовало рейтинг «TOP 100 российского компьютерного рынка», или, говоря проще, список ста наиболее влиятельных персон этого рынка. Туда вошел и я. Обо мне узнали хедхантинговые компании и стали приглашать на собеседования. Так получилось, что почти все эти приглашения пришлись на конец лета, и я ходил на них как на работу. Было любопытно, ведь до этого я никогда не был на собеседованиях. Впрочем, как и после. Приглашали меня самые известные иностранные агентства. В общей сложности прошло семь собеседований, на четырех из них речь шла о должности генерального директора представительств разных глобальных корпораций, на трех – о должности коммерческого директора с перспективой стать генеральным через пару лет. От всех этих предложений у меня даже немного «поехала крыша», и я стал всерьез об этом думать. Предлагавшиеся условия были несравнимо лучше, чем те, что я имел. Меньше стресса, плюс самое важное – я стал бы частью глобального корпоративного мира. Это был вопрос выбора, и я чуть было его не сделал. Год складывался трудно, впереди, я чувствовал, предстояли еще более трудные времена. Я сделал все, что мог: компанию вытянул, контракт с Apple у нас. Могу пойти на легкие хлеба с высоко поднятой головой! Я думал, мучился, советовался с теми, кто знал этот мир не понаслышке. И в какой-то момент четко осознал – нет, хочу свободы, хочу быть себе хозяином, не желаю иметь над собой никакого начальства, никогда. Выбор был сделан. Развилка была пройдена.
Мы попали в ведение немецкой Apple, как и все восточноевропейские IMC, то есть молодые и неопытные. Остальные IMC были в ведении французского офиса, куда всех нас и передали в 1998 году. Немецкая Apple вела себя с нами и нашими коллегами из других стран как папа – строгий, справедливый, педантичный, все время учил, денег не давал, был неприветливым, скупым на похвалу, но не злым. Впрочем, прикрепленным к нам менеджером оказался вовсе не немец, а молодой француз – Филипп Ланг, переведенный в немецкий офис Apple из французского специально для того, чтобы заниматься Apple IMC. Филипп проработал с нами восемь лет, мы стали настоящими друзьями. Он ушел из Apple в конце 2004 года, чуть-чуть не доработав до времени серьезных перемен, разговор о которых пойдет дальше.
Отношения с немцами у Дэвида почему-то поначалу не очень складывались. Он на них по-американски давил, вел себя как ровня, хотя был молод и имел всего три года стажа работы с Apple. В европейских же офисах Apple тон задавали немолодые заслуженные мужчины, проработавшие там по десять-пятнадцать лет. С 1996 года, все то время, что я имел возможность наблюдать Apple вблизи, я не видел среди начальников ни женщин, ни мужчин в возрасте до 40 лет. Наверное, это не относилось к американской Apple, только к Европе.
Итак, в декабре 1996-го мне позвонили из Apple Germany и сказали, чтобы на квартальное совещание я приезжал один, без Дэвида: он в очередной раз что-то сказал резкое, и им это надоело. Я пошел к нему и спросил, что случилось. «Наверное, я действительно пережал, – сказал Дэвид. – Поезжай, будь с ними ласков, все получится».
Я ехал с легкой дрожью. Мой английский тогда был еще весьма слаб, я никогда раньше не ездил в командировку один, всегда с кем-то, кто брал на себя всю организационную сторону, а я занимался только переговорами. Офис находился в пригороде Мюнхена, таксист не говорил по-английски, мы ехали по лесу в снежную пургу, я думал: «Тут и пропаду». Но добрались. Разговор с Apple получился содержательным и заинтересованным. Это были смотрины, они явно ко мне приглядывались. Спрашивали обо всем – о рынке, реселлерах, организации бизнеса, заказчиках. После встречи сел на электричку и поехал в Мюнхен. Там я попал на предрождественскую ярмарку и был покорен красотой и волшебной атмосферой действа, разворачивавшегося на старинной площади. В моем восприятии все это связалось с Apple и с тем, что я стал частью этого мира. Когда я вернулся, мы провели первую полноценную дилерскую конференцию, на которой я должен был представить новый пластиковый ноутбук eMate, в просторечии «емать»,
