Ее глаза вдруг расширились, словно она увидела нечто совершенно ужасное и, едва не теряя сознание, опустилась на землю. Потом приподняла руку, указывая на что-то позади сэра Мармадьюка. Он резко обернулся. Шагах в десяти стояли и внимательно смотрели на них два человека.
- Они пришли за мной! - простонала Ева-Энн.
- Нет-нет. - Сэр Мармадьюк ласково провел ладонью по ее волосам. - Не за тобой, дитя мое, не за тобой. - Он встал и спокойно направился к незнакомцам. В руках одного их них тускло блеснул ружейный ствол.
- Эй, - раздался хриплый окрик, - эй, приятель, стой, не подходи! Что это у тебя на уме?
Сэр Мармадьюк замедлил шаг и остановился в ярде от незнакомцев.
- А вы кто такие? - спокойно спросил он. - Кто вы и что вам здесь надо?
Человек средних лет в меховой шапке изумился, увидев босые ноги джентльмена, потом взгляд его скользнул выше, изучая изысканно-элегантное одеяние нашего героя. По мере ознакомления с особой сэра Мармадьюка челюсть незнакомца отвисала все ниже, пока, наконец, его взгляд не уперся в надменное хмурое лицо джентльмена.
- Так что вам надобно, любезный? - холодно повторил вопрос сэр Мармадьюк.
- Но мы не сделали ничего плохого, сэр, - растерянно ответил незнакомец и озадаченно поскреб в затылке. - Видите ли, мы с Джо охотились неподалеку, заслышали ваши голоса и хотели взглянуть, кто это бродит среди ночи. А поскольку мы не знали, на кого наткнемся, спрятались под деревом, решив подождать, пока вы пройдете мимо.
- Все ясно! - Сэр Мармадьюк широко улыбнулся. - Ну, раз вы удовлетворили свое любопытство, тогда ни пуха ни пера!
- Спасибо, сэр, и вам всего доброго! - облегченно хором ответили охотники и поспешили ретироваться.
Сэр Мармадьюк вернулся к девушке. Она лежала на траве без чувств. Он легонько потряс ее за плечо, Ева-Энн открыла глаза и жалобно прошептала:
- О, Джон, я была уверена, что они пришли за мной, чтобы отправить на виселицу.
- Успокойся, дитя мое, успокойся! - Он осторожно приподнял ее голову, и погладил мягкие густые волосы. - Ты просто устала, дитя мое, тебе нужно хорошенько отдохнуть. Лежать бы тебе сейчас в постели, а не брести неведомо куда...
- Не ругай меня, Джон! - она расплакалась и тут же рассмеялась.
Сэр Мармадьюк, испугавшись, что у девушки начинается истерика, в отчаянье оглянулся вокруг, надеясь приметить ручей или хотя бы лужицу: он знал, что холодная вода в подобных случаях - самое верное средство. Увы, воды нигде не было видно. В панике джентльмен начал хлопать Еву-Энн по щекам, а она все смеялась и смеялась, пока обессиленно не привалилась к его плечу.
- О Господи, Иисусе! - вырвалось у джентльмена. На него вдруг напала цепенящая растерянность.
Девушка снова рассмеялась, подняла голову и взглянула на него.
- Бедный Джон! - прошептала она. - похоже, я тебя напугала?
- Я... я подумал... - забормотал сэр Мармадьюк, - я боялся, что ты...
- Что у меня истерика? Нет, нет, Джон, со мной все в порядке, я снова стала храброй, и опять благодаря тебе. Но почему ты дрожишь?
- На свете нет ничего ужаснее женской истерики! Особенно в чистом поле. Да еще в полночь.
- В полночь? - воскликнула она. - Тогда надо бы надеть свои чулки, обуться и поискать место для ночлега.
- Но где же тут его искать, дитя мое? - сэр Мармадьюк с похвальной готовностью натянул сапоги.
- Я знаю где.
- Ты знаешь, где мы, Ева? - изумленно спросил наш герой, сам давно уже потерявший всякое представление о собственном местонахождении.
- Ага. Вон там Уиллоудинский лес, и на опушке растет огромное старое дерево. Оно-то нас и приютит. Пойдем!
И она легко устремилась через луг, а сэр Мармадьюк, прихрамывая, поспешил следом. Вскоре они оказались возле громадного многовекового дуба. Широко раскинувшаяся крона великана шатром нависала над ложем из корней и моховой подстилки.
- Я так люблю это старое дерево! - Ева нежно провела рукой по бугристой коре.
- Да уж, старое. Пожалуй, этот дуб был уже старым в те времена, когда Цезарь писал свои 'Записки'.
- Тут вполне можно отдохнуть, Джон.
- Жаль, что у нас нет ни плаща, ни какой-нибудь накидки, которую ты могла себе постелить.
- Здесь есть папоротник, Джон, а это лучше всяких накидок.
Приготовив себе постель из мягких шелковистых листьев, спутники улеглись под гостеприимным кровом древнего дерева. Сэр Мармадьюк уже погрузился было в сон, когда услышал тихий шепот. Он снова открыл глаза. Ева, стоя на коленях и опустив голову, читала молитву.
Но вот она дочитала ее и неуверенно взглянула на своего спутника:
- Ты никогда не молишься, Джон...
- Боюсь, это именно так, разве что в минуту опасности я прошу Господа помочь мне.
- Это несколько трусливо, Джон.
- Именно!
- Тогда я помолюсь за тебя, но если бы здесь был дядя Эбенезер...
- Что тогда,Ева-Энн?
- О, он читает молитвы лучше всех, его слова доходят до самого Бога. Но я постараюсь заменить его. - Она сложила руки и негромко зашептала: Милостивый Боже, прошу тебя, благослови Джона Гоббса, твоего сына и моего друга, и помоги ему, так же как он помогает мне, утешь и прости его, Отче наш, спящего и бодрствующего, убереги его от всех врагов, убереги его от самого себя, помоги ему, Господи. Аминь!
- Аминь! - благоговейным шепотом откликнулся сэр Мармадьюк.
Какое-то время они молча лежали в полной темноте - луна скрылась и не было видно ни зги. Потом снова завели разговор.
Ева: Тебе удобно, Джон?
Сэр Мармадьюк (украдкой подсовывая пучок папоротника между девушкой и корнем дерева): Чрезвычайно!
Ева: Ты уже спишь?
Сэр Мармадьюк (подавляя зевок): Нет, никогда еще не чувствовал себя столь бодрым.
Ева: Тогда давай поговорим.
Сэр Мармадьюк (снова украдкой зевая): Давай.
Ева: Ты так не похож не других мужчин, Джон.
Сэр Мармадьюк: А ты была знакома со многими мужчинами?
Ева (вздыхая): Нет, и никто из знакомых мне мужчин не был похож на тебя, Джон. Скажи же, кто ты?
Сэр Мармадьюк: Разочарованный человек средних лет.
Ева: И все?
Сэр Мармадьюк: Мизантроп, полный мрачных мыслей и чувств, к великому своему огорчению, осознающий свой возраст.
Ева: Бедный Джон! И все же, несмотря на груз твоих лет, спина твоя очень пряма, волосы черны, а глаза полны огня. Где твой дом, Джон?
Сэр Мармадьюк: Я живу то здесь, то там. Жизнь всюду одинаково скучна.
Ева: Но почему?
Сэр Мармадьюк: Быть может, я слишком многого ждал от жизни, быть может, я сам в себе разочаровался.
Ева: Ты зеваешь, Джон Гоббс!
Сэр Мармадьюк: Прошу простить меня, но сама тема нагоняет на меня сон.
Ева (с упреком): Ты так легкомыслен, Джон, а ведь жизнь - это самая серьезная вещь на свете. Ты
