- Безумно хочется пить, - вздохнул он. - Тебе, должно быть, тоже.
- Нет, Джон. Ты иди в город, а я подожду тебя здесь.
- Здесь?
- Так разумнее. Меня ведь могут узнать. Так что я буду ждать тебя вон в той рощице.
- А твое платье, Ева-Энн, шляпка, накидка и все остальное? Как я куплю все это без тебя?
- Лучше с капюшоном, - напомнила Ева.
- Нам предстоит трудная и долгая дорога, милое дитя, тебе потребуется еще не одна пара туфель и чулок, еще одно платье, яркое, с лентами и оборками - все это необходимо!
- Ленты и оборки - пустое тщеславие, Джон, и они совершенно бесполезны в дороге.
- Вот видишь, дитя мое! Тебе лучше самой купить все сразу.
- Вовсе нет. Ни одна женщина не способна делать покупки быстро.
- Даже в подобных обстоятельствах, Ева?
- Меня могут узнать, Джон. Лучше остаться в таком виде, чем подвергать себя риску.
- Тогда все покупки придется делать мне! - вздохнул сэр Мармадьюк.
- Бедняжка Джон! - в свою очередь вздохнула она, но на щеках уже заиграли озорные ямочки. - И в довершение ко всему тебе хочется пить! Так что иди и покупай, что хочешь. Можешь не торопиться, я буду ждать тебя среди тех деревьев. А вот мой кошелек, Джон.
- Оставь его себе, дитя мое.
- И, Джон, если уже оно должно быть цветным, то пускай будет голубым. Магазин модистки расположен напротив постоялого двора 'Ангел'.
- Модистка! - в ужасе воскликнул сэр Мармадьюк и удалился.
Глава XI,
в которой сэр Мармадьюк делает покупки
Петворт оказался маленьким и тихим городком, погруженным в полуденную дрему. Его узкие улочки с булыжными мостовыми сонно отзывались на ленивый звук шагов и громыханье колес, а из тенистых двориков и полумрака трактиров доносился гул людских голосов; здесь похоже не ведали, что такое суматоха и спешка; время в Петворте шествовало весьма неторопливой поступью. Да, это был маленький, уютный и удивительно сонный городок, старый, опрятный и очень мирный.
Но сэр Мармадьюк, гонимый жаждой, не обращал никакого внимания на прелести Петворта. Пока он шел по залитым солнцем улицам, перед его глазами назойливо маячила одна-единственная картина - чудный запотевший стакан с ледяной прозрачной водой, не с вином, терпким и ароматным, не с призывно пенящимся пивом, а с обычной родниковой водой. Жажда становилась невыносимой, сэр Мармадьюк уже почти бежал, когда наконец углядел вывеску 'Ангел', украшавшую старое замшелое здание, двери которого были приветливо распахнуты.
Сэр Мармадьюк ворвался в темное чрево пивной. На первый взгляд здесь было совершенно пусто, но где-то в глубине слышался гул людских голосов. На фоне глухого неразборчивого бормотания выделялись два пронзительно-возбужденных голоса:
- ...кровавое убийство, говорю я тебе!
- И в нем замешана женщина, Господи помилуй!
- Ну, по-твоему всегда и во всем замешана женщина.
- Да уж! Все дело в них, иначе и быть не может.
- Особенно, если речь идет об эсквайре Брендише! Вот уж кто любил побегать за юбками!
- Да, а теперь он мертв, не живее вот этой колоды. А ведь только на прошлой неделе я видел его здесь, в Петворте.
- Да, был он здесь, я собственными руками наливал ему доброго эля...
Тут сэр Мармадьюк громко постучал по прилавку. Вскоре появился грузный хозяин в фартуке и рубахе с закатанными рукавами. Он наполнил кружку и поставил ее перед джентльменом. Качая головой, трактирщик сощурил совиные глаза.
- Ох, сэр! Не знаю, куда мы катимся!
- В самом деле? - спросил Мармадьюк, не сводя вожделенного взгляда с кружки.
- Да, сэр, не знаю. Вы, может, не слыхали еще новость, но вскоре услышите.
- Услышу?
- Да, услышите! - зловеще кивнул головой трактирщик.
Сэр Мармадьюк благоговейно поднял кружку и жадно приник к ней, не отрывая взгляда от лица хозяина. Того прямо распирало от желания сообщить ужаснейшую новость.
- Я сам услышал об этом всего десять минут назад, и, сэр, у меня все внутри так и трясется, так и трясется, - и огромное брюхо трактирщика заколыхалось в подтверждение его слов.
- А? - вопросительно воскликнул сэр Мармадьюк, со вздохом облегчения ставя кружку на прилавок. - А почему это у вас внутри все трясется? спросил он, с подозрением наблюдая за хозяйским брюхом.
- Трясется, потому как у меня там есть кишки, - доверительно сообщил трактирщик.
- Вот как? - изумленно спросил сэр Мармадьюк
- Да, есть, - важно подтвердил трактирщик.
- Но почему ваши внутренности вдруг так взволновались?
- Да потому как новость эта любого человека до костей проберет, от нее кровь в жилах стынет, а кишки так и трясутся, так и трясутся. - Брюхо заколыхалось еще энергичнее, сэр Мармадьюк опасливо отодвинулся.
- Боже мой! - воскликнул он в совершеннейшем ужасе. - Так что же это за новость?
Хозяин прикрыл совиные глаза, затем резко распахнул, громогласно откашлялся и оглушительно зашептал:
- Кровавое убийство, сэр! И совсем рядом, не далее, как в пятнадцати милях отсюда. Убит джентльмен, которого я хорошо знал.
- Что вы говорите? - зашипел в ответ сэр Мармадьюк. - Расскажите же поподробнее.
- Так вот, сэр, убит эсквайр Брендиш. Горло у него перерезано от уха до уха, голова прострелена, и в придачу ко всему он мертв, сэр! Мертв! А ведь только на прошлой неделе он, бедняга, был здесь, стоял на том самом месте, где вы сейчас стоите, сэр, - Мармадьюк испуганно ойкнул, - а теперь он убит! И убит неизвестным!
- Бог мой! - Сэр Мармадьюк схватил кружку и вылил в себя последние капли жидкости. - И нет никаких улик, никаких следов? Ведь кого-то, наверное, подозревают?
- Поговаривают, сэр, о женщине, она исчезла, сэр, но гонятся-то, конечно же, за мужчиной.
- Мужчиной?
- Да, сэр, ищут молодого повесу из Лондона, того, что накануне поссорился с несчастным и тоже исчез, но...
- Но?
- Но, сэр, хотя джентльмен этот и исчез, он оставил рядом с телом свой хлыст, и по нему, конечно же, найдут злодея.
- Вы сказали молодой повеса?
- Да, так поговаривают, сэр, из тех расфуфыренных щеголей, настоящий светский лев, сэр.
- И он оставил хлыст?
- Да, сэр, рядом с обезображенным телом.
- Так, наверное, он и есть убийца.
- Все так и полагают, сэр, и за ним уже снарядили погоню, все дороги под наблюдением, и в эту минуту должны отправить депешу в Лондон, сэр.
- Ну тогда его быстро поймают.
- Не сомневайтесь, сэр, непременно поймают и повесят! Вздернут на виселице! И, надеюсь, предварительно вымажут дегтем для острастки всех прочих негодяев!
- Именно так! - энергично согласился сэр Мармадьюк. Убедившись, что в кружке больше не осталось ни капли, он расплатился, попрощался с разговорчивым хозяином пивной и вышел на залитую утренним солнцем улицу.
Он старался по-прежнему идти обычным шагом, не оглядываясь и не озираясь по сторонам. Но, заслышав за собой быстрые шаги, он замер перед витриной, сделав вид, что упоенно созерцает ее
