- И не удивительно, мэм, - Лесник вежливо приподнял свою шляпу.
- А теперь предположим, - сказал сэр Мармадьюк, продолжая внимательно изучать обезображенное лицо, - предположим, что мы пригласим хозяина Твистера выпить с нами чашечку превосходного кофе.
- Ну, тогда, приятель, я полагаю, скажу 'спасибо'.
- В таком случае вас от всей души приглашают. Присаживайтесь, Боб Боец.
- Что? - человек вздрогнул. И тут с ним произошла удивительная метаморфоза. Мрачные глаза просветлели, лицо разгладилось, а сжатые губы вдруг раздвинулись в приветливой улыбке.
Он растроганно посмотрел на сэра Мармадьюка.
- Храни тебя Господь, друг мой, - голос его слегка дрогнул, - ты согрел мое сердце, вот что ты сделал. Никто не называл меня так уже десять или пятнадцать лет. Разрешите мне пожать вашу руку!
Сэр Мармадьюк вскочил и крепко пожал протянутую руку. Ева переводила удивленный взгляд с одного на другого.
- Поразительно, что вы узнали меня, приятель! Поразительно, что Боба вообще можно узнать после стольких лет! Храни вас Господь!
- Ева-Энн, - сэр Мармадьюк повернулся к девушке, - позволь представить тебе Боба Бойца, одного из самых храбрых и сильных людей, которые когда-либо выходили на ринг.
- В самом деле? - спросила она с улыбкой. - Но что такое ринг?
- Мэм, - объяснил старый боец, - ваш муж имеет в виду борьбу, мэм. Ринг - это борьба.
- А, так вы солдат?
- Храни вас Господь, мэм, нет! Я был кулачным бойцом, дрался за деньги.
- О! - вскрикнула Ева.
- Я провел сорок шесть боев и только четыре раза проиграл: Джиму Бэлчеру, Бобу Грегсону, Джеку Барти и Нэту Беллу.
С этими словами Боб отложил ружье, опустился на траву и, прислонившись широкой спиной к дереву, дружелюбно взглянул сначала на девушку, затем на сэра Мармадьюка, после чего хлопнул себя по колену.
- Храни Господь всех нас! - воскликнул он. - Меня нечасто так встречают. В наши дни люди редко вспоминают о Бобе Бойце. А если это и случается, то обычно я стараюсь их не слушать. Дело в том, что я женат! Моя Марта все еще женщина в полном соку, несмотря на шестерых детей и тяжкие труды, но у нее есть один небольшой недостаток - она методистка, что большая редкость в этих краях. Так вот, Марта не переносит даже простого упоминания о ринге. Бедняжка так чтит Господа, что даже сейчас не помягчела по отношению к рингу, а что уж говорить о том дне, когда она впервые увидела меня. Я выиграл тогда бой у Сноба и кровь так и хлестала у меня из ран.
- Из-за Марты вы и оставили ринг?
- Да, все из-за нее. Видите ли, Марта была удивительно красивой девушкой, хотя и методисткой, а я влюбился по уши, впрочем, и сейчас влюблен. А когда парень влюбляется, всякая охота перечить тут же вылетает у него из головы. Поэтому, чтобы сделать приятное Марте, - (тут он глубоко вздохнул), - я оставил ринг и, - (еще один тяжкий вздох), - женился. А после женитьбы стал таким тихим и кротким, вы и не поверите. И все же удивительно, что вы узнали меня. Вы видели мои выступления?
- Неоднократно, Боб.
- Когда же?
- Я стоял у самого ринга, когда вы победили Скроггинса.
- Так давно! Вы, должно быть, были тогда совсем молоды, приятель.
- Да, Боб. К тому же я на самом деле несколько старше, чем выгляжу, сэр Мармадьюк искоса взглянул на Еву-Энн. - И еще мне довелось присутствовать при вашей победе над Донелли, чемпионом Ирландии.
- Неужели? Храни вас Господь, и немало же денежек перетекло из одних рук в другие в тот денек! Тогда я дрался за сэра Мармадьюка Вэйн-Темперли, о, это был добрый и могущественный хозяин - настоящий спортсмен и первоклассный боец. Он сокрушил и почти убил Бака Моубрея в Павильоне Принца в Брайтелмстоне. Я стоял рядом с его высочеством и видел все! 'Ей-богу, сказал мне тогда его высочество, - Мармадьюк убьет Бака, разними же их, Боб, разними!' Что я и сделал, а его высочество вручил мне десять фунтов. На черепушке у меня раздулась шишка размером с доброе яблоко, а Бак Моубрей так и захлебывался в крови, бровь у него была рассечена, нос разбит. Им, конечно же, следовало бы драться на пистолетах.
- Бровь... рассечена, а... а нос... - Ева осеклась, побледнев.
- Да, мэм. Мой господин сэр Мармадьюк оставил мистеру Моубрею отметину на всю жизнь. Ей-богу, тогда в Брайтелмстоне творились жуткие вещи. Все были молоды и горячи, и слава Богу, мэм, что вы этого не видели, беззаботные сорви-головы, завзятые спортсмены. Я помню, как сэр Мар...
- Расскажите нам о своих успехах, Боб, - перебил его сэр Мармадьюк, бросив косой взгляд на девушку.
- Нет, нет, друг! - воскликнула девушка. - Пожалуйста, расскажи о своем господине, этом сэре... Мармадьюке.
- С удовольствием, мэм. Ведь это именно он вызволил меня из конюшни и отправил тренироваться, благослови его Господь! Хотя тогда его звали просто мистер Мармадьюк, и с того времени прошло уже двадцать лет. Как он был тогда молод, весел и добр! Он смеялся надо всем и надо всеми, он был бесшабашен до безрассудства, а деньгами как сорил! Моды, карты, скачки и все такое.
- Так он был игроком?
- Игроком, мэм? Храни вас Господь, конечно! Тысячу гиней мог просадить за раз! О, это был настоящий джентльмен, уверяю вас. Он с равной готовностью пил и дрался с любым, кто понимал толк в добром эле и умел махать кулаками...
- Все ясно, обычный молодой балбес! - вздохнул сэр Мармадьюк, вперив взгляд в безоблачное небо. - Хватит о нем, Боб.
- Друг, - медленно сказал Боец, - мне нравится ваш взгляд. Ваша речь и ваши манеры превосходны, но мне совсем не нравится ваше последнее замечание, совершенно не нравится! Вы сказали 'балбес'?
- Да, Боб, балбес.
- Так вот, приятель, я работал на этого джентльмена, я ел хлеб этого джентльмена, я был привязан всем сердцем к этому джентльмену. Поэтому теперь я осмеливаюсь просить вас, очень кротко и смиренно, но и настоятельно в то же время, взять назад 'балбеса'.
- Хорошо, Боб. А теперь расскажите нам о том времени, когда вы дрались с Джоном Барти.
- О, не надо! - Ева подлила кофе Бойцу. - Умоляю тебя, расскажи лучше об этом безумном джентльмене... Так он дрался на дуэли?
- И не раз, мэм.
- Так он был дуэлянт?
- Дуэлянт, мэм... Храни вас Господь, конечно же! Я помню, он частенько наведывался во Францию и там стрелялся на дуэлях, так поступали все настоящие спортсмены. Потому-то Бак Моубрей и удрал, сначала смотался из Лондона, а потом и из Англии.
- А твой джентльмен последовал за ним?
- Конечно, мэм. Он отправился разыскивать этого Моубрея по всему свету. Потому-то мне и пришлось оставить у него службу. Сэр Мармадьюк отказался от дома, друзей, славы и отправился на поиски Бака Моубрея. Величественный особняк остался без своего хозяина, не говоря уж о...
- Боб, - воскликнул сэр Мармадьюк, - ваш кофе стынет!
- Что с того приятель, так всегда происходит, когда я начинаю вспоминать о прежних временах...
- Добрый мой друг, - сказала Ева с мягкой настойчивостью, - наверное ты собирался рассказать о 'дамах'...
- Это так, мэм. Поскольку мой хозяин был молод, красив и богат, женщины так и стремились охомутать бедного молодого джентльмена!
- Воистину бедный джентльмен! - вздохнула Ева-Энн.
- Старая герцогиня Кэмберхерст то и дело норовила стать леди Мармадьюк, и однажды ей почти удалось! Герцогине, хоть и отличалась она небольшим росточком, решительности и энергии было не
