занимать.
- Так значит бедному молодому джентльмену удалось избежать женитьбы, друг мой?
- Ну, я не знаю, мэм. Я никогда не слышал, чтобы какая-нибудь дама сумела окрутить его, но теперь-то я уже вовсе ничего о нем не знаю.
- Интересно, а где он теперь?
- Последнее, что я слышал, так это то, что сэр Мармадьюк вернулся в Лондон, но новости этой уж три года минуло. Благослови его Господь, но, быть может, бедного моего хозяина и в живых-то нет.
- Вот как? - Ева потянула Твистера за ухо.
- А какие были времена! - скорбно вздохнул Боб Боец. - Он и я, мэм. Мы любили трудности, все нам было нипочем! Ночевали в лесу, не брезговали и канавами, брали штурмом высоченные стены. И всякий раз у меня не было никакой уверенности, что я не вернусь домой с трупом на руках, такой он был отчаянный. Но в те времена Господь любил нас. А взгляните на меня теперь похоронен заживо, не с кем даже перекинуться парой слов о старых временах. Каждое воскресенье я хожу в церковь, да еще в методистскую! О, Господи!
- И все же вид у вас скорее счастливый, Боб.
Боец резко поднял голову и в упор взглянул на сэра Мармадьюка.
- Эй, приятель, - задумчиво протянул он, - вы не всегда бродили по дорогам, и даже наверняка пустились в путь совсем недавно. Что-то в вас есть такое, отчего на память приходят прежние удивительные времена.
- Упоминание о времени, - улыбнулся сэр Мармадьюк, - свидетельствует о том, что нам пора 'собираться'.
- Поступайте, как знаете, приятель. Вам нет нужды спешить. Ей-богу, вы можете оставаться здесь столько, сколько пожелаете. Мне, однако, уже пора: Марта, поди, заждалась, так что я лучше пойду.
С этими словами Боб Боец нехотя поднялся, подхватил ружье одной рукой, а другую протянул сэру Мармадьюку.
- Друг, - сказал он, - беседа с вами придала мне сил. Вы еще молоды и многого не знаете, но я был бы рад поболтать с вами еще разок, ибо что-то меня в вас притягивает. Может быть, ваш голос.
- Но я больше молчал, Боб, - рассмеялся сэр Мармадьюк.
- Ну, тогда, быть может, блеск в ваших глазах. Но глядя на вас, я вспоминаю ушедшие дни. Ах, что это было за чудесное время! До свидания и удачи вам. А вам, мэм, здоровья и счастья. И если вашим первенцем окажется мальчик, то пусть он будет похож на своего отца!
Боец свистнул Твистеру, закинул ружье за плечо и зашагал прочь. Ева осталась сидеть с пылающими щеками и склоненной головой. Что касается сэра Мармадьюка, то он несколько поспешно отвернулся и отправился на поиски Горация.
Глава XVIII,
в которой есть нечто ослиное
- Боюсь, все это развалится! - сказала Ева, с сомнением взирая на объемистую поклажу, нестройной башней возвышавшуюся на спине Горация.
- Надеюсь, что нет, дитя мое, - сэр Мармадьюк устало отер пот со лба. Подпруга затянута хорошо. - Он хмуро взглянул на сломанный ноготь. - И ремень тоже.
- Да, Джон, но ремень должен проходить под грудью. Я точно знаю.
- Этот ремень, Ева-Энн, подогнан самым великолепнейшим образом как раз там, где назначено тому самой природой! Обладай наш Гораций даром речи, что, слава Господу, не так, он бы не преминул признать этот факт.
При этих словах Гораций повернул свою терпеливую голову и, продолжая неторопливо жевать, со знанием дела осмотрел вышеупомянутый ремень и смешно дернул ухом.
- Ей-богу! - воскликнул сэр Мармадьюк. - Мы, похоже, стали обладателями поистине необыкновенного животного!
Тут Гораций тряхнул головой и попятился. Вьючное седло с корзинами обреченно заскользило вниз. Освободившись от утомительного груза, Гораций продолжил безмятежно щипать траву.
- Чтоб тебя! - выругался сэр Мармадьюк.
Он был сбит с толку и разозлен, но услышав, как весело хохочет Ева, сам не удержался и рассмеялся, хотя в смехе его и прозвучала некоторая горечь.
Когда же они вдвоем снова взнуздали терпеливейшее из животных, сэр Мармадьюк взял в руку инструмент с острым наконечником, именуемый почему-то 'почесывателем', и собрался было отправиться в путь, но вдруг резко остановился. Его глаза были устремлены под ноги, а лицо вдруг обрело необыкновенную задумчивость.
- Что случилось, Джон? Что тебя встревожило?
- Ты, Ева-Энн.
- Но чем? - с беспокойством спросила девушка.
- Мое дорогое дитя, - очень серьезно ответил сэр Мармадьюк, - боюсь, я плохой друг.
- Неправда, Джон!
- Я хочу сказать, что будучи значительно старше тебя, я должен защищать тебя и, что еще важнее, должен заботиться о твоей судьбе. Ты согласна, Ева-Энн?
- Да, Джон, но...
- Тогда, как твой друг, я настоятельно умоляю тебя вернуться домой. Теперь ничто не мешает этому, а идти в Лондон без особой необходимости, рассчитывая лишь на туманные перспективы разыскать сестру - это чистое безумие.
- Возможно, - спокойно ответила девушка.
- Определенно, это так! Наконец ты поняла, что, по счастью, тебе ничто не угрожает, все подозрения отведены от...
- На тебя! Твоя трость с золотым набалдашником, Джон!
- Значит, твое беспокойное путешествие становится совершенно излишним и, будучи рациональным существом, ты послушаешься моего совета и намедленно вернешься домой.
- Домой, Джон?
- Ну да, конечно, домой. - Он взглянул на часы, - Сейчас тридцать три минуты девятого. Четыре-пять часов быстрой ходьбы...
- Я надоела тебе, Джон? Ты хочешь избавиться от меня?
- Не в этом дело, - ответил он несколько разраженно.
- Прости меня, Джон, но мне кажется, именно в этом, - мягко, но настойчиво возразила девушка. - Так что ответь, я действительно так быстро наскучила тебе?
- Ничего подобного, - ответил сэр Мармадьюк еще более раздраженно. Такое предположение столь же нелепо, сколь и несправедливо.
- О! - только и сумела выговорить девушка.
- Я отказался от собственных желаний, чтобы служить тебе наилучшим образом, дитя мое. я пытаюсь заглушить свои чувства...
- О! - снова сказал девушка.
- А поскольку я и в самом деле твой верный друг, то умоляю тебя вернуться под уютный и безопасный кров отчего дома. Дитя мое, я советую тебе это ради твоего же блага!
- Но, Джон, - промолвила Ева-Энн, устремив взгляд в солнечную даль, все, что ты сейчас сказал - это самый настоящий здравый смысл.
Сэр Мармадьюк прищурился и искоса взглянул на нее.
- К тому же мы в Аркадии, не так ли, Джон?
- Ева-Энн, - начал он, как-то странно растягивая слова, - прошу заметить, что я говорю совершенно серьезно!
- Я тоже! - выпалила Ева.
- Броситься в пучину Лондона без денег и друзей - это форменное безумие!
- Но ты ведь тоже направляешься в Лондон, - все так же кротко заметила девушка, снова посмотрев вдаль, - так что я не буду там одна.
И вновь сэр Мармадьюк на мгновение лишился дара речи.
- Но послушай, Ева-Энн, подумай о долгой и трудной дороге...
