сердиться на его предложение.
- Я? - сказал Егерь. - Упаси небеса, ваше высочество. Я простой охотник, не более. Нет, если будет нужда, назначь Гардана. Он самый лучший солдат в Крайди, намного лучше остальных.
Арута знал, что Мартин прав, но поддался нетерпению.
- Хватит. С Фэнноном все в порядке, и я верю, что это так и останется.
Мартин кивнул.
- Да хранят его боги... и всех нас. Простите меня, пожалуйста, но это была беглая озабоченность. Теперь, с позволения вашего высочества, я не ел горячей еды неделю.
Арута махнул рукой, показывая, что он может идти, и Мартин направился к кухне.
- В одном он не прав, Арута, - сказал Роланд.
Арута стоял сложив руки на груди, глядя, как Лонгбоу поворачивает за угол.
- В чем, Роланд?
- Этот человек намного больше, чем простой охотник, которым он притворяется.
Арута немного помолчал.
- Да, это так. Что-то в Мартине Лонгбоу всегда меня тревожило, хотя я и не видел в нем недостатков.
Роланд рассмеялся.
- А тебя что так рассмешило, Роланд?
Роланд пожал плечами.
- Только то, что многие думают, что вы с ним очень похожи.
Арута злобно посмотрел на Роланда. Тот покачал головой.
- Часто говорят, что нас больше всего задевает то, что мы видим себя в других. Это правда, Арута. В вас обоих есть этот резкий юмор, почти что насмешка, и ни один из вас не страдает глупостью, - голос Роланда стал серьезным. - В этом нет загадки, надо думать. Ты во многом такой, как твой отец, а Мартин, не имея семьи, наверное, тоже подражал герцогу.
Арута задумался.
- Возможно, ты прав. Но меня еще что-то беспокоит в этом человеке, - он оставил мысль неоконченной и повернулся к замку.
Роланд пошел рядом с задумчивым принцем, гадая, не перешел ли он границы.
НОЧЬ ГРЕМЕЛА. ЗАЗУБРЕННЫЕ молнии разбивали тьму. С запада шли облака. Роланд стоял на южной башне замка, наблюдая за этим. С обеда его настроение было мрачным, как небо на западе. День прошел плохо. Сначала его обеспокоил разговор с Арутой у ворот. Потом Карлайн за обедом общалась с ним тем же холодным молчанием, которое он выносил уже две недели. Карлайн казалась более подавленной, чем обычно, но Роланд чувствовал гнев на самого себя каждый раз, когда он смотрел в ее направлении. Роланд все еще видел боль в глазах принцессы.
- Какой я безмозглый дурак, - сказал он вслух.
- Не дурак, Роланд.
Карлайн стояла в нескольких шагах от него, глядя на приближающуюся бурю. Она держала руками шаль на плечах, хотя воздух был умеренным. Гром скрыл звук ее шагов, и Роланд сказал:
- Это плохая ночь, чтобы стоять на башне, миледи.
Она подошла к нему.
- Дождь будет? Эти жаркие ночи приносят гром и молнии, но обычно мало дождя.
- Дождь будет. Где ваши фрейлины?
Она показала на дверь.
- На лестнице. Они боятся молний, а кроме того, я хотела поговорить с тобой наедине.
Роланд ничего не говорил, и Карлайн тоже какое-то время молчала. Тьма ночи разделялась яростными вспышками энергии на фоне неба, за которыми следовали раскаты грома.
- Когда я была маленькой, - сказала она наконец. - Отец часто говорил, что по ночам, таким как эта, в небе развлекаются боги.
Роланд посмотрел на ее лицо, освещенное единственным фонарем, висящим на стене.
- Мой отец говорил мне, что они воюют.
Она улыбнулась.
- Роланд, ты говорил верно в тот день, когда Лиам уехал. Я заблудилась в своей печали и не могла видеть правду. Паг первым сказал бы мне, что ничто не вечно. Эта жизнь в прошлом глупа и отнимает у нас будущее, - она немного опустила голову. - Возможно, с отцом было что-то в этом роде. Он тиак и не оправился после смерти мамы. Я была очень маленькой, но я помню, каким он был. Он часто и много смеялся до того, как она умерла. Он был тогда больше как Лиам. После... ну, он стал больше как Арута. Он смеется, но в этом есть какая-то острота и тяжесть, горечь.
- Как будто насмехаясь над чем-то?
Она задумчиво кивнула.
- Да, насмехаясь. Почему ты так сказал?
- Я кое-что заметил... кое-что, что я сегодня сказал твоему брату. О Мартине Лонгбоу.
Она вздохнула.
- Да, я понимаю. Лонгбоу тоже такой.
- Как бы то ни было, ты пришла сюда не для того, чтобы разговаривать о твоем брате или о Мартине, - тихо сказал Роланд.
- Нет, я пришла сказать тебе, что сожалею о том, как вела себя. Я злилась на тебя две недели, но я не имела права. Ты лишь сказал правду. Я плохо обращалась с тобой.
Роланд удивился.
- Ты не обращалась со мной плохо, Карлайн. Я действовал грубо.
- Нет, ты всего лишь поступил как друг, Роланд. Ты сказал мне правду, а не то, что я хотела услышать. Это, должно быть, было трудно... учитывая то, что ты чувствуешь, - она посмотрела на приближающуся грозу. - Когда я впервые услышала о пленении Пага, я подумала, что миру настал конец.
- Первая любовь - трудная любовь, - процитировал Роланд, пытаясь быть отзывчивым.
Карлайн улыбнулась, услышав афоризм.
- Так говорят. А с тобой как?
Роланд собрался и изобразил беззаботный тон.
- Кажется так, принцесса.
Она положила руку ему на плечо.
- Ни один из нас не волен в своих чувствах, Роланд.
Его улыбка стала печальнее.
- Это правда, Карлайн.
- Будешь ли ты всегда моим добрым другом?
В ее голосе была неподдельная нотка заботы, и это тронуло юного сквайра. Она пыталась привести в порядок их отношения, но без коварства, которое было ей свойственно, когда она была младше. Ее честная попытка избавила его от разочарования в том, что она не отвечает полностью на его любовь.
- Буду, Карлайн. Я всегда буду твоим добрым другом.
Она прижалась к нему, и он обнял ее. Ее голова была у него на груди.
- Отец Талли, - тихо сказала она, - говорит, что одна любовь приходит незваной, как ветер с моря, а другая растет из зерен дружбы.
- Я буду надеяться на такой урожай, Карлайн. Но если он и не придет, я все равно останусь твоим добрым другом.
Некоторое время они тихо стояли вместе, утешая друг друга по разным причинам, но разделяя нежность, которой у каждого из них не было в течение двух лет. Мысли каждого были заняты близостью другого, и ни один не увидел, что открывают на краткий миг вспышки молний. На горизонте был корабль, направляющийся к гавани.
ЗНАМЕНА НА СТЕНАХ замка хлопали на ветру. Начался дождь. Вода собиралась в маленькие лужи, и светильники отбрасывали в лужи желтые отражения, придавая двум людям, стоящим на стене какой-то потусторонний вид.
