время и силы.
Прощаясь, Хегер впервые обратил внимание на обручальное кольцо на пальце Бракка и подумал: 'Интересно, какова его семейная жизнь? Ведь он вечер за вечером просиживает в лаборатории. У него, верно, тихая жена с мягким характером. Или же... развлекается как может, сама'. Эти мимолетные мысли отвлекли Хегера от непонятного беспокойства, которое он постоянно испытывал последнее время. Он решил навестить одну свою приятельницу. Вечером они могут вместе пойти на концерт. Она очень эффектна, и Хегер охотно бывал с нею на людях.
Бракк, едва затворилась дверь за Хегером, снова склонился над письменным столом. Со двора через открытое окно донеслись громкие голоса расходившихся по домам людей. Он встал, чтобы захлопнуть окно. Вдали, над плоскими крышами институтских зданий, вздымались лесистые холмы. Казалось, они колеблются в струях разогретого воздуха. На небе ни облачка. Невольно Бракку вспомнилось далекое детство. Он рос на окраине городка, где лес начинался сразу же за домом. Прекрасное место для ребячьих игр! Но пока его товарищи играли в индейцев, он сидел дома и что-нибудь мастерил. Техника полонила десятилетнего мальчика. Ему хотелось стать изобретателем.
- Изобретателем! - громко сказал он и усмехнулся. - Ерунда, обучиться этому нельзя, - произнес он таким тоном, словно хотел урезонить маленького Вернера Бракка.
Он снова уселся за стол. Карандаш забегал по бумаге, нанося новые цифры.
Около восьми часов большой зал институтского клуба был уже почти заполнен. Уютный матовый свет заливал помещение. Оркестранты на полукруглой эстраде настраивали инструменты. Звуки скрипок и кларнетов смешивались с голосами публики.
Бракк и Хегер беседовали с профессором Экардтом, его женой и дочерью. Бракк впервые видел руководителя института, и тем не менее профессор поздоровался с ним как с добрым знакомым; это приятно поразило Бракка. Он вспомнил фотографию Экардта, виденную им однажды в газете. Тогда профессор показался ему несимпатичным. Теперь между ними завязалась оживленная беседа. Доктор Хегер непринужденно болтал с дамами. Госпожа Экардт рассказывала, что уже была на одном выступлении Веры Бернек. Хегер слушал ее краем уха. Втайне он злился, что после работы не смог разыскать приятельницу. Он оглядел зал. Большинство сотрудников института пришли с женами. Элегантные вечерние костюмы мужчин и воздушные летние туалеты женщин создали приятную для глаза пестроту красок.
Он снова повернулся к госпоже Экардт и ее дочери.
- Прошу извинить меня. Я вынужден вас покинуть, Сегодня мне поручено приветствовать наших гостей.
Оркестранты закончили настройку инструментов. Зажегся свет рампы. На эстраду вышел Хегер. Держась очень уверенно, он произнес несколько приветственных слов. Затем дирижер поднял палочку и оркестр заиграл.
Хегер вернулся в зал и сел рядом с Бракком. Почему Бракк один, без жены, раздумывал он. Хотел было спросить, но удержался.
Оркестр кончил играть. Послышались аплодисменты. Как только они стихли, к микрофону подошел молодой человек, объявил следующий номер и представил публике солистку. Вера поднялась со своего места за роялем и слегка поклонилась. Снова заиграл оркестр; он звучал все тише и тише. Наконец вступил рояль. Чистые, прозрачные звуки полились в зал. Сам хорошо игравший, Хегер подивился мягкости туша пианистки. Превосходное исполнение! Вера играла, чуть подавшись вперед. Рассматривая ее, Хегер подумал: 'На нее так же приятно смотреть, как и слушать'.
А Бракк слушал, прикрыв глаза. Ему было радостно. Он бывал на концертах Веры, но никогда еще не находился под таким сильным обаянием ее исполнения.
Хегер повернулся к Бракку и сказал шепотом:
- Смотрите-ка, какая приятная неожиданность. Она очень хорошо играет.
- Вы так думаете? - ответил Бракк. В голосе его звучала гордость, но Хегер но почувствовал этого.
- Да, я так думаю, - процедил он, раздосадованный ответом Бракка, показавшимся ему нелепым.
Когда концерт кончился, Хегер встал и подошел к сцене с букетом роз, который он успел заказать в антракте. Пианистка слегка наклонилась, и Хегер передал ей букет. В первый раз в жизни он чувствовал себя неуверенно. Он испытывал смущение оттого, что эта женщина была так близко, начал что-то говорить, но слова его потонули в громе аплодисментов.
Хегер вернулся к Бракку и профессору Экардту. К ним присоединились и другие сотрудники с женами. Зал постепенно пустел, Бракк поглядывал на эстраду, где музыканты собирали свои инструменты, и в то же время чувствовал какую-то неловкость. Он радовался успеху Веры. Скоро ли она выйдет?
Скрипнула дверь рядом с эстрадой. Бракк весь напрягся, но это была не она. Вокруг профессора Экардта образовалась небольшая группа, и Хегер предложил завершить столь приятный вечер за бутылкой вина в клубном ресторане. Его предложение было принято с энтузиазмом, а Экардт заметил:
- Бутылка шампанского - прекрасный финал такого приятного вечера. Не пригласить ли нам пианистку и дирижера?
- Конечно, - вставил Хегер. Он и сам думал об этом, но не решался предложить. - Я сейчас же... - начал он и замолк, потому что из-за кулис вышла Вера. Любезно улыбаясь, она подошла к их группе.
- Уважаемая артистка, - обратился к ней старый профессор, - разрешите пригласить вас провести с нами остаток этого чудесного вечера, разумеется, если вы не слишком устали.
- Спасибо, я охотно приму ваше приглашение, если только мой муж ничего не будет иметь против, - вежливо ответила Вера.
Она взяла Брака под руку и улыбнулась.
Воцарилась молчание. Все смотрели на Бракка. Профессор Экардт, к которому дар речи вернулся раньше, чем к другим, произнес запинаясь:
- Колл... Коллега Бракк... Вот так неожиданность! Рад познакомиться с вашей супругой при таких, можно сказать, сенсационных обстоятельствах.
Хегер был удивлен донельзя. Где же его знание людей, которым он так гордился? Кто бы мог подумать! Его взгляд скользнул по Вере, по ее открытому вечернему платью, украшенному изящной вышивкой.
Кто-то пошел за дирижером, и когда он появился, Вера весело воскликнула, взглянув на Хегера:
- А теперь - в ресторан!
Хегер кивнул и улыбнулся ей, но улыбка вышла принужденной.
Профессор Экардт поднялся с кресла и подошел к окну. Слегка расставив ноги и держа руки в карманах брюк, он глядел на низко нависшие тучи. Уже несколько дней, то усиливаясь, то ослабевая, шел дождь. У канализационных решеток на улицах бурлила вода. Крыши институтских зданий блестели как лакированные.
Профессор Экардт повернулся к доктору Хегеру, сидевшему у письменного стола.
- Итак, подытожим: работы, ведущиеся сейчас в пятом отделе, приостанавливаются. Мы переключаемся на решение проблемы, выдвинутой профессором Бухманом. Это сэкономит много времени и средств. Вы же знаете, как мы нуждаемся и в том, и другом. Теперь вот что, коллега Хегер... Экардт откашлялся и снова сел за письменный стол. - Я собирался в ближайшие дни поручить Бракку руководство вторым отделом. Он полностью вошел в курс дела, я им доволен. Но в последнее время он выглядит утомленным, нервничает. Меня это тревожит. Молодые коллеги из второго отдела нуждаются прежде всего в спокойном, уравновешенном руководителе. Если бы Бракк подольше работал в институте, я бы просто предоставил ему отпуск. Но сейчас...
Профессор Экардт умолк и в нерешительности постучал пальцами по столу.
У Хегера блеснули глаза - он давно дожидался случая, чтобы высказать свое мнение о Бракке.
- Да, я должен поддержать вас, профессор Экардт. Мне вовсе не хочется хулить коллегу Бракка, но оба случая, происшедшие на прошлой неделе, подтверждают ваши опасения.
- Случаи... На прошлой неделе... - Экардт сдвинул брови. - А что, собственно, произошло?
Хегер сделал вид, что ему неприятно говорить об этом, но помедлив все же сказал:
- Коллега Бракк дважды присылал мне негодные фотосопротивления. Оба не работали, хотя он их и проверял. Я установил, что одно из них изготовлено без последующей термической обработки, а в другом полупроводниковый слой не был подвергнут окислению.
Хегер сделал паузу, словно ожидая ответа Экардта. Но, поскольку тот молчал, добавил:
- По всей вероятности, коллега Бракк спутал одно фотосопротивление с другим. Он и сам не мог
