Желаю вам хорошенько отдохнуть за это время, коллега Бракк.
В начале пятого Вера Бракк вернулась из города. Держа в обеих руках сумки с покупками, она прошла через палисадник. Открыла локтем входную дверь, поднялась по ступенькам. Пристроив покупки на полу, достала из сумочки ключ и попыталась открыть дверь квартиры, но ключ не поворачивался. Вера удивленно подняла брови. Вот так так, в замке изнутри торчит ключ. Вернер... Обрадованная, она сильно нажала кнопку звонка. Дверь открылась.
- Вернер, ты уже дома! - воскликнула Вера и положила руки ему на плечи. Но тотчас же заметила, что он чем-то огорчен. Руки сами собой соскользнули с плеч мужа, и она озабоченно спросила:
- Что-нибудь случилось, Вернер?
- Ну что ты, что могло случиться? - уклончиво ответил он.
- Но ты ведь собирался быть дома не раньше восьми.
- Я не мог работать, циклотрон не в порядке, - сказал он первое, что пришло ему в голову, взял покупки и понес их на кухню.
Вера прошла в ванную. Принимая душ, она думала о том, что муж стал очень нервным. Ее хорошее настроение сменилось тревогой. Взглянув на свое отражение в зеркале, она попыталась улыбнуться ему, но улыбка получилась какая-то вымученная.
Потом Вера сварила кофе, поставила на стол чашки и печенье. Вернер сидел в глубоком кресле, лицо его скрывала газета. Разливая кофе, Вера сказала:
- Ты знаешь, сегодня словно воскресенье. Наверное, это потому, что ты пришел вовремя.
Он отложил газету и ответил слегка раздраженно:
- Что ты говоришь Вера! Разве я задерживаюсь в институте для развлечения? Ты же прекрасно знаешь, над чем я работаю.
- Прости меня, - Вера старалась говорить спокойно, но когда она поставила на стол кофейник, крышка его резко звякнула.
Оба замолчали. Бракк уткнулся в газету, но Вера видела, что он не читает. Она поглядывала на него с тревогой и вместе с тем с раздражением.
'Что с ним? Что-нибудь случилось? - думала она. - Или эта навязчивая идея выбила его из колеи? Да и мне тоже нелегко! С ним стало невозможно говорить, он на все обижается. Даже внешне изменился - похудел, побледнел. Скулы выдаются резче, чем всегда, в глазах отсутствующее выражение'. На мгновение она пожалела мужа, но тут же с ожесточением подумала: 'Мучается из-за проблем, которые скорее всего никогда не сможет решить. Из-за иллюзий'.
Она ничего не понимала в его науке, знала лишь одно - он занят чем-то странным. Электростанция без машин, из одних этих... фотоэлементов. Вместо топлива - какие-то радиоактивные вещества. Она никак не могла себе этого представить.
- Оставь газету, кофе совсем остынет, - сказала она, пододвигая ему вазу с печеньем.
Бракк кивнул, сложил газету и улыбнулся ей. Но это была какая-то неопределенная, ничего не выражающая улыбка, и Вера почувствовала, что муж не с ней. Хотелось бы знать, чем заняты его мысли, но спрашивать - нет, этого она не станет делать. Раньше он сам ей все рассказывал, говорил обо всем, что сделал за день. Но сегодня...
Она допила кофе. Сказала, что видела сегодня в витрине одного магазина светло-серый костюм.
- Купи его. Он очень элегантный. Тебе нужен новый летний костюм. Будешь надевать его, когда мы куда-нибудь пойдем. Не всегда же ты собираешься так поздно возвращаться из института.
- Нет, конечно, нет! - воскликнул он, встал из-за стола и подошел к аквариуму. - С сегодняшнего дня я больше не задерживаюсь в институте!.
- Право, Вернер, я совсем об этом не прошу. По мне, можешь оставаться в лаборатории хоть до полуночи, - сказала она дрожащим голосом. На глаза ее навернулись слезы.
Боясь расплакаться, Вера собрала посуду и отнесла ее на кухню. Она твердо решила никогда не говорить с ним больше о его поздних возвращениях.
Когда она вернулась в столовую, Бракк все еще стоял у аквариума. Вера прилегла на кушетку, взяла журнал и стала перелистывать его, чтобы успокоиться. Рассеянно переворачивая страницы, она искоса поглядывала на мужа. Неужели он не замечает, что обидел ее? Вера тяжело вздохнула и вдруг бросила журнал на стол. Но Вернер даже этого не заметил.
Он был поглощен мыслями об Экардте. Чем напряженнее думал он о сомнениях, высказанных профессором, тем больше падал духом. Однако он не мог отказаться от начатого дела. 'Мои выкладки открывают совершенно новые пути, - повторял он. - Я ведь не просто фантазирую. Работаю на основе точных расчетов. Но Экардт не хочет даже взглянуть на них, он заранее отвергает мои выводы'.
- Это несправедливо, - неожиданно для себя произнес он вслух.
- Что несправедливо? - спросила Вера, приподнявшись на кушетке. Она решила, что эти слова относятся к ней, и посмотрела на мужа настороженно.
- Я о профессоре Экардте.
- У тебя неприятности в институте, Вернер?
- Неприятности... - сказал он, раскуривая сигарету и все еще раздумывая, стоит ли рассказывать ей все. 'К чему жаловаться?' - подумал он. Но потом все же заговорил о том, что так его тревожило. Однако о выговоре за то, что он просиживает в институте по вечерам, Вернер умолчал.
- Для Экардта существует только план научно-исследовательских работ, говорил он, в волнении расхаживая по комнате. - Все, что является отклонением от плана, кажется ему бесполезной тратой времени. На мои расчеты он махнул рукой, словно ему и смотреть незачем. Он убежден, что я ничего не добьюсь. Говорит, что в институте вообще невозможно ставить подобные опыты. Понимает ли он, чего может достигнуть человек, твердо стремящийся к цели? Экардту кажется, что я попросту пытаюсь уклониться от основной работы. Не желает, чтобы в голове у сотрудников было что-нибудь, кроме служебных заданий. В какой-то мере я могу его понять. Задания должны выполняться, и каждый обязан сосредоточить внимание на своей работе. Но разве можно подавить в себе творческие устремления? Только потому, что они не имеют отношения к очередной теме! Когда он сказал мне: 'Никаких бесполезных экспериментов, господин Бракк, у нас нет на них ни времени, ни средств', я сразу понял, куда он клонит. Не хочет взваливать на себя ответственность за то, что не предусмотрено планом, - как же, ведь могут возникнуть осложнения. Что подумают в вышестоящих органах? Пойти на риск никогда!
Бракк горько усмехнулся. Бросился в кресло и в отчаянии закрыл лицо руками.
- Что же ты теперь будешь делать, Вернер? - тихо спросила Вера, подавленная вспышкой его гнева. - Так ты доведешь себя до болезни. Может быть, профессор Экардт все-таки прав, и твоя идея не...
- Значит, и ты в меня не веришь! - резко прервал он жену и снова заметался по комнате. - Впрочем, этого нужно было ожидать. Никто мою идею и в грош не ставит. Никто. Для всех я фантазер, утопист. Как же надеяться, что ты... А я-то надеялся, что хотя бы ты...
Он замолк, почувствовав, что зашел слишком далеко.
- Вернер, что ты говоришь! - крикнула Вера прерывающимся голосом.
- Прости, я не то сказал...
Он подсел к ней и хотел притянуть к себе, но она не смягчилась, не уступила.
- Пойми ты меня, Вера! На работе я совершенно одинок, а теперь и ты меня упрекаешь.
- Это неправда, - бросила она. - Я желаю тебе только добра. Взгляни на себя в зеркало, посмотри, какой ты бледный, измученный. Да это и неудивительно. Эти поздние возвращения, эти ночи за письменным столом! Разве это жизнь, Вернер, - и для тебя, и для меня? Мне кажется, ты забыл, как светит солнце, забыл зелень лесов и полей, ведь мы живем в чудесном городе, где все может быть так интересно. На свете не одни только лаборатории.
Вера поднялась с кушетки и подошла к большой вазе с ветвями терновника. Не хотелось ей произносить такие слова, но так уж получилось. Почему он ничего не возразил?
Она открыла окно. Легкий ветерок шелестел листвой деревьев, небо было ясным. Из города доносился приглушенный шум поезда надземной дороги.
Бракк глубоко затянулся. Ему стало нехорошо, слегка закружилась голова. Тяжело ступая, он подошел к креслу, сел и положил сигару в пепельницу. 'Наверное, я слишком быстро выкурил сигару', - подумал он.
